20 июля в турецком городе Суруч во время митинга солидарности турецких и сирийских курдов и сбора средств на восстановление города Кобани был совершен подрыв смертника, в результате чего погибли 32 курдских активиста. Этот теракт спровоцировал серьезный внутритурецкий конфликт, заложниками которого стали курдские политические силы Турции, а именно — впервые прошедшая в начале июня в парламент Турции Партия демократии народов (ПДН). Хрупкое перемирие, объявленное в марте 2013 года находящимся в заключении Абдуллой Оджаланом, чьим политическим сателлитом является ПДН, было нарушено взрывом смертника. Самоподрыв исламиста явился предполагаемым актом мести за военные неудачи вооруженных сил сторонников «Исламского государства» (ИГ) на фоне успехов вооруженных сил сирийских курдов при поддержке пешмерга курдской автономии в Ираке. После теракта в Суруче курдские радикалы из Рабочей партии Курдистана (РПК) обвинили Турцию в пособничестве исламскому радикальному терроризму, а последовавшие за этим ряд столкновений на юго-востоке страны привели к гибели двух полицейских, что радикальными «ястребами» из числа сторонников РПК было объявлено, как акт мести за трагедию в Суруче (на данный момент в военных столкновениях между турецкими силовиками и боевиками из РПК погибли уже более 100 полицейских и военнослужащих). Сразу после убийства полицейских в Турции последовали рейды, в ходе которых были задержаны как сторонники ИГ, так и сторонники РПК.
Позиция «око за око», или «контролируемое насилие» турецкого государства против вооруженных сторонников Оджалана выразилась в серии ракетных ударов с воздуха и земли по позициям РПК в Кандильских горах Северного Ирака. Начиная с 1992 года эти удары по позициям курдских повстанцев, а также рейды турецкой армии на территорию сопредельного Ирака происходили не раз. Однако, объявленное в марте 2013 года перемирие сулило надежды на исключительно мирный диалог между турецкими властями и сторонниками РПК. Сам же Оджалан из тюрьмы призвал к незамедлительному восстановлению перемирия, а лидер прокурдской Партии демократии народов (ПДН) Салахаттин Демирташ, призвал «курдских ястребов» «убрать палец со спускового крючка». Влияние С.Демирташа, как политического лидера, выражающего интересы этнического меньшинства заметно растет сейчас в Турции. Стоит напомнить, что он был одним из кандидатов на пост президента страны, но, естественно, не смог конкурировать по популярности с Р.Т.Эрдоганом. Взвешенная позиция С.Демирташа резко контрастирует с выступлениями турецких националистов по всей стране на фоне возобновления вооруженного противостояния турецких силовиков и вооруженных сторонников РПК. В конце июля, когда радикальные курдские группировки взяли на себя ответственность за убийство двух полицейских, лидер ПДН С.Демирташ принципиально дистанцировался от них, нанеся визит в семьи погибших полицейских и выразив им свои соболезнования.
О количестве нынешних жертв среди курдских повстанцев данные противоречивы. По разным сведениям, это около 400-500 человек, хотя точные данные получить трудно. По сообщению корреспондента «Нью Йорк Таймс», похороны сторонников РПК в восточных провинциях Турции носят массовый характер. По словам пресс-секретаря РПК, к началу августа Турция нанесла 450 ударов по позициям партии в Кандильских горах. При этом, как пишет «Нью Йорк Таймс», «тюрьмы на юго-востоке наполняются курдскими активистами, как в не столь давние времена, а турецкая армия проводит тактику выжигания лесов в борьбе с партизанами». Причем, турецкими силами впервые были применены беспилотные самолеты для обнаружения лагерей повстанцев и осуществления ударов при помощи ракетных установок, сосредоточенных на границе Турции и Кандильских гор. Как уже отмечалось, эти удары совпали с началом военной операции турецких вооруженных сил против позиций ИГ в Сирии. Таким образом, обстановка в восточных провинциях Турции остается довольно напряженной, хотя места и пространства для политического диалога здесь несоизмеримо больше, чем в середине 1990-х годов – во времена активных столкновений сторонников РПК с военными и силами правопорядка Турции. Однако, с каждым витком насилия этих шансов становится все меньше.
По словам министра иностранных дел Чавушоглу, Турция в скором времени нанесет массированные удары и по позициям ИГ. С другой стороны, прямое военное вмешательство Турции в сирийские дела не может не беспокоить режим Б.Асада, поскольку Анкара в этом случае будет опираться на сирийские военно-политические силы, оппозиционные нынешнему сирийскому президенту. Однако, у Турции есть серьезные опасения, что в этом случае Асад возобновит свое давнее сотрудничество с курдскими сепаратистами в Турции, учитывая традиционно тесные связи Сирии с ними еще с 30-х годов прошлого века.
С первого взгляда может показаться, что синхронность войны Эрдогана одновременно с РПК и ИГ являются очевидным месседжем президента: Турция не будет делать различий между ИГ и РПК, считая и тех и других террористами и угрозой национальной безопасности страны. Примечательно, что в турецких СМИ название ИГ ( или ИГИЛ) теперь используется с приставкой «террористическая организация», впрочем, также, как всегда и РПК. Как бы то ни было, но хрупкое перемирие, начавшееся в марте 2013 года, не привело к сближению позиций сторонников РПК и турецких властей по способу организации политического процесса национального примирения, а теракт в Суруче явился катализатором новой стадии вооруженного противостояния.
Фоном этих событий стали непреодолимые сложности создания коалиционного правительства в Турции. Получившая около 13% голосов на выборах в июне 2015 г. и, по сути, являющаяся легитимным представителем РПК, а также позиционируемая своеобразным политическим рупором межэтнического примирения в Турции Партия демократии народов (ПДН), по словам Демирташа, «оказалась выброшена за борт политического процесса Турции». Поэтому для сохранения политической стабильности в стране Эрдогану было крайне необходимо продемонстрировать определенную гибкость в политическом общении с прокурдскими силами, прошедшими в парламент. По словам Демиташа, его партия расценивала бы отстранение ПДН от легальной политики, как «государственный переворот», то есть намеренное игнорирование интересов тех, кто законно представляет интересы оппозиционно настроенного политического меньшинства в турецком парламенте. По словам Демирташа, РПК уже 20 лет как отказалась от курса на отделение от Турции, взамен предложив концепцию «демократического конфедерализма», как формы самоопределения курдов Турции. Однако это вызывает опасения турецких элит, что такой проект станет началом создания «Большого Курдистана».
Тем не менее, несколько министерских портфелей во временном правительстве, которое планируется сформировать до внеочередных выборов, назначенных на ноябрь, все же достались представителям прокурдской партии: это Министерство по делам молодежи и спорта, а также парламентская комиссия по связям Турции с ЕС. Однако в современных условиях Турции ключевые портфели вряд ли достанутся «курдским сепаратистам», каковыми их продолжает видеть значительная часть консервативного, либо националистически настроенного турецкого населения.
Важным фоном здесь является активное становление курдской квазигосударственности в северных приграничных с Турцией районах Сирии. Стоило взять курдскими силами народной самообороны (YPG, во многом подконтрольными Оджалану) город Кобани, расположенный прямо у границы с Турцией, под свой контроль, как в мире значительно вырос авторитет сирийских курдов. Однако для Турции курдская автономия («республика Рожава») на севере Сирии представляется плацдармом дальнейшего создания курдского государства, поэтому для Анкары РПК, с точки зрения ее геополитических интересов, является более опасным военным фактором, чем ИГ.
Второй немаловажной причиной летнего обострения турецко-курдских отношений является то, что успехи сирийских курдов были также опосредованы и американскими авиаударами по позициям ИГ. США сейчас стоит перед сложной дилеммой не навредить американо-курдским отношениям: курдские вооруженные формирования в Сирии видятся наиболее эффективными наземными силами, ведущими борьбу с ИГ, и именно с сирийскими курдами с октября прошлого года США ведут активное военное сотрудничество в противодействии силам «Халифата». Однако, существование де-факто независимых курдских территорий и их дальнейшая легитимация в глазах мировой общественности в форме национально-освободительной борьбы на фоне дальнейших военных успехов сирийских курдов не может не беспокоить Анкару, которая при поддержке США стремится создать бесполетную зону над частью курдских территорий в Сирии, непосредственно примыкающими к турецкого границе. При этом Партия демократического единства в Сирии и РПК в Турции являются союзниками, если не сказать — одной военно-политической силой. Поэтому когда Турция рассматривает ИГ и лагеря РПК в Кандильских горах, как угрозу своей безопасности, можно уверенно предполагать, что такой же угрозой рассматривается полунезависимая курдская «республика Рожава» на севере Сирии. Опасаясь формирования очага напряженности на своих границах, Турция концентрирует войска на юго-восточных рубежах, и этот процесс со всей очевидностью направлен на предотвращение экспорта курдского сепаратизма на восточные районы страны, учитывая поддержку «республики Рожава» на севере Сирии не только в среде турецких курдов, но и представителей левого движения страны.
Неспособные к созданию коалиционного правительства нынешние политические силы, прошедшие в парламент, склоняются к посредничеству США для урегулирования сложного турецко-курдского кризиса. По словам Ибрагима Айхана, одного из турецких депутатов от ПДН, Эрдогану выгодно сейчас состояние хаоса, в котором будет невозможно сформировать устойчивое правительство, что позволит убедить избирателей, что только его партия, обладающая большинством в парламенте, будет способна эффективно управлять страной на фоне резкого обострения межэтнических отношений в Турции. Поскольку формирование правительства не произошло в отведенное время, то президентом на 1 ноября 2015 г. были назначены перевыборы, политическим бэкграундом которых будет явно обострившееся курдо-турецкое противостояние, что может сказаться на уменьшении популярности как ПСР, так и прокурдской ПДН в Турции. При этом нельзя исключать и того, что ПДН может быть просто запрещена до проведения внеочередных выборов. Такой сценарий является наиболее бесперспективным: он отбрасывает на 15 лет назад все договоренности и хрупкие перемирия в этом этнополитическом конфликте.
С другой стороны, по словам С.Демирташа, его партия на досрочных выборах наоборот, увеличит свой успех и обеспечит до 20% голосов избирателей, подразумевая, что ей удастся аккумулировать вокруг себя протестный по отношению к Эрдогану электорат. Например, за счет акцентирования фактов сотрудничества и покровительства Эрдоганом лояльных ИГ политических сил, обеспечивавших теневые поставки нефти из иракских территорий, а также то, что город Адана на юге Турции постепенно превратился в главный перевалочный пункт по транспортировке боевиков из Европы в зону боевых действий в Сирии и Ираке. С такими же обвинениями в адрес Эрдогана может выступить и партия турецких националистов (Партия националистического действия (ПНД) , председатель Д. Бахчели), которая также имеет все шансы увеличить число своих сторонников в парламенте Турции на фоне активизации курдских радикалов и начала межэтнических столкновений, которые выразились, в частности в поджогах и погромах частной собственности, принадлежащей курдам, которых турецкие ультранационалисты подозревают в связях с РПК.
Турецкий политолог Керем Хас также уверен: «У всех партий разногласия по таким вопросам, как урегулирование курдской проблемы в стране, кризис в Ираке и в Сирии, национальное примирение, проблемы в области государственного управления, а также свобода СМИ и вероисповедания. И потому мне кажется, что здесь выиграют больше всего националисты». Он отметил, что Турция, вовлеченная войну против ИГ и курдов, встала перед угрозой для своей национальной безопасности.
В самой Турции обострение конфликта выразилось в арестах и задержаниях сторонников ПДН. Так, по опросам ряда местных жителей Диярбакыра, турецкий президент, не будучи способным сформировать правительство, избрал курдов в качестве отвлекающего маневра, чтобы усилить свою власть и выиграть досрочные парламентские выборы, обеспечив своей партии большинство в парламенте. Многие расценивают это, как запугивание курдов перспективам возвращения во времена девяностых годов прошлого века, когда здесь шла настоящая гражданская война.
Турецкая сторона видит в убийствах силовиков сигнал возобновления войны со стороны РПК, которая за время шаткого перемирия аккумулировала свои силы, заручаясь международной поддержкой в противостоянии с ИГ. Сторонники РПК видят взрыв в Суруче, направленный против курдов, как непреднамеренный результат мало афишируемой поддержки Эрдоганом радикальных суннитских исламистов из ИГ, во всяком случае, до объявления их в Турции террористической организацией.
Тем не менее, в Турции сильно влияние и тех политических сил — в основном, левого и левоцентристского толка — которые видят прямую угрозу национальной безопасности именно в скатывании Турции в межэтнический конфликт, и намерены всеми силами противодействовать эскалации конфликта со стороны любых националистически настроенных «ястребов», и стремиться нивелировать конфликт, перевести его исключительно в политическое русло. В этой связи нынешняя позиция ПДН может сыграть свою важную позитивную роль.
Большая ответственность в урегулировании этого конфликта ложится теперь на США, что связано с явным нежеланием американцев сохранить лицо и выступить модератором этого конфликта, в который Вашингтон вновь оказался вовлечен. Формирование действенной коалиции против сил ИГ, в которую сейчас прямо или косвенно могут быть вовлечены несколько стран, включая Россию, создает реальный очаг напряженности на границах Турции, поэтому без принципиального урегулирования курдского конфликта на этой территории невозможно ни действенное противодействие терроризму, ни нивелирование межэтнических противоречий. Важную роль в этом может сыграть руководство курдской автономии в Ираке, способное заявить о себе (не без поддержки США), как о самостоятельной политической силе, взявшей на себя часть полномочий по распутыванию и урегулированию межэтнического конфликта.