Гипотетические возможности ликвидации в Сирии «Исламского государства» (ИГ), «Джабхат ан-нусры» и других террористических организаций и переход к мирному процессу урегулирования порождает одновременно и вопрос дальнейших действий против сторонников ИГ в том же Ираке, на территории которого собственно и находится основной очаг суннитского восстания. Боевые действия там идут не в пример менее активно и приобрели во многом позиционно-тягучий характер. Все это происходит на фоне активизации разногласий в шиитской верхушке, которая характерна борьбой нынешнего премьер-министра Ирака Х.аль-Абади со своим предшественником Н.аль-Малики и устранением сторонников последнего из рядов исполнительной власти. Это отразилось и на темпах реформирования иракской армии в рамках предложенной Ираном схемы создания моноконфессиональной военной силы в лице некого иракского аналога ливанской «Хизбаллы», которую активно проталкивал и лоббировал командующий элитным подразделением «Аль-Кудс» КСИР генерал К.Сулеймани. Сейчас этот процесс фактически заблокирован, что привело к отзыву из иракской армии большинства иранских и ливанских советников. Все эти процессы не могут не сказываться на общем боевом потенциале иракских вооруженных сил, которые и так не отличаются высоким уровнем морально-боевых качеств. Их вялое наступление на Рамади это прекрасно иллюстрирует. К этому необходимо добавить общую пассивность курдской пешмерга и вообще руководства курдской автономии по теме разворачивания широкомасштабного наступления на «столицу» ИГ Мосул. В ноябре с.г. американская делегация из Пентагона так и смогла убедить президента курдской автономии М.Барзани предпринять активные шаги в этом направлении. Хитрый курдский лидер под предлогом «подготовки генерального наступления» на «столицу» ИГ в Ираке  получил от американцев все, что хотел (а это, прежде всего, прессинг Вашингтона на основные курдские группировки по вопросу согласия на продление его президентских полномочий в октябре с.г. еще на один срок, что нарушает конституцию автономии, но было мотивировано «сложной оперативной обстановкой»), но никаких активных действий на фронте при этом делать не стал. Если не считать взятия Синджара, который обороняли 400 сторонников ИГ. Отметим, что штурмовали город 7.5 тысяч курдских бойцов при поддержке авиации США. За этот образец военной доблести курды добились от Вашингтона согласия на продолжение американцами программы создания из, в общем-то, иррегулярных отрядов пешмерга полноценной армии в составе трех родов войск. Общий принцип действий любого руководства курдской автономии в данном случае очень прост — оно будет воевать только в рамках сохранения своей государственности в границах своего традиционного проживания, на суннитскую или шиитскую территории традиционного проживания курды не пойдут. За исключением нефтеносного Киркука, который и они, и сунниты, и шииты считают «своим» по понятным причинам, и который в самом скором времени имеет все шансы превратиться в еще один эпицентр этно-конфессиональной напряженности.

Иракская армия фактически уже сейчас развалилась по конфессиональному признаку. Отсюда и «чудесный» захват в 2014 году сторонниками ИГ Мосула и Рамади. Суннитские части просто не захотели воевать и ушли из этих городов. Шиитская милиция сейчас отстранена от активных наступательных операций в силу требований американцев, которые таким образом стараются играть на площадке кулуарных переговоров с суннитскими племенами. А отсутствие шиитской милиции на их территории — главное условие таких переговоров. Автор уверен, что Вашингтон выбрал именно эту стратегию для достижения своих целей в Ираке. Именно стратегию, а не тактику, поскольку в качестве тактики американцы будут все-таки организовывать наступление иракской армии на Мосул. И возможный успех по разгрому ИГ в Сирии эти попытки только укрепят. Формальное взятие Мосула и еще ряда основных оплотов ИГ, типа Фаллуджи, будет означать только окончание первого этапа противодействия со сторонниками ИГ. Главная задача, которая будет стоять перед США, это умиротворение суннитских племен в попытках убедить их отказаться от поддержки ИГ и выработать условия для их инкорпорации в той или иной форме в государственную структуру Ирака — в качестве задачи-максимум, или определение с поддержкой курса на фактическое государственное обособление «суннитского треугольника» по типу курдской автономии. К такому решению США будет подталкивать объективная реальность. 85% бойцов 30 тысячного контингента ИГ — это представители суннитских племени в основном из провинции Анбар. Отсутствие для них ясной перспективы своего безболезненного проживания в дальнейшем означает только один вариант — латентную партизанскую войну даже при условии прямого военного поражения ИГ. В Вашингтоне уже попытались в прошлом году заключить союз с этими племенными группами и повторить тем самым успешный опыт своего противодействия структурам «Аль-Каиды» в свое время, но потерпели фиаско: часть племенных вождей, которые поддались на уговоры и посулы были ликвидированы ИГ, прежде всего по причине того, что они пошли на такие действия сепаратно и не взяли в процесс достижения договоренностей представителей баасистой элиты. Что не означает, что Вашингтон от этой идеи отказался и не предпримет попытку ее снова реализовать после взятия Мосула. Этот факт просто создаст новый формат для переговоров с суннитами, пока же подавляющая часть представителей этой конфессии  уверена, что они в состоянии противостоять военной угрозе со стороны Багдада и Эрбиля. Немаловажным моментом будет и то, что в случае успеха международных сил в Сирии, резко упадет финансовое наполнение казны ИГ. Не то, чтобы контрабанда нефти прекратится, этот процесс, по нашему мнению, неистребим, но деньги будут получать другие люди.

Перспектива фактического распада Ирака на этнические и конфессионально ориентированные части нам представляется наиболее приоритетной и реальной. Этот вариант подсказывает сама логика развития конфликта и природа возникновения самого ИГ, как выражение крайнего недовольства существующим положением дел со стороны суннитской элиты Ирака. Премьер-министр Ирака Х.аль-Абади вряд ли сможет найти внутренние резервы среди своих сторонников для того, чтобы пойти на полномасштабную инкорпорацию суннитов во власть. Даже если иракский премьер  этого и захочет. В своей внутренней борьбе с Н.аль-Малики он опирается на поддержку двух влиятельных фигур в шиитской элите страны — аятоллу А.ас-Систани и лидера «Армии Махди» М.ас-Садра, а их позиция по этому вопросу не отличается большим миролюбием и склонностью к компромиссам. Кроме того, отрицательную позицию Тегерана по этому вопросу также со счетов сбрасывать не надо. Иранское влияние на процессы в Ираке остается по-прежнему достаточным, даже несмотря на все последние осложнения с шиитским руководством страны.