Более пяти лет назад 2 мая американским спецназом в пакистанском городе Абботабад был ликвидирован глава террористической организации «Аль-Каиды» (запрещена в России) Усама бен Ладен. Многие аналитики, специализирующиеся на теме международного терроризма по этому поводу вновь принялись рассуждать о перспективах экспансии джихадизма по всему миру. Общий посыл американских экспертов при этом сводится к одному простому тезису — ликвидация одной, пусть и харизматичной личности не привела к ослаблению или минимизации влияния исламистского террора. В качестве доказательства они приводят факт массового сбора под знамена джихадизма большого количества волонтеров в Сирии и Ираке. Но при этом американцы уверены, что основным лейтмотивом такого явления — тяга простых мусульман к социальной справедливости и ликвидации повальной коррупции, которая расцветает махровых цветом в условиях жестких диктаторских и автократических режимов. При этом стремление найти идеальную форму государственного и общественного устройства по законам шариата в конечном счете наталкивается на разочарование. Коррупция при джихадизме приобретает новые формы. А идея построения всемирного халифата, основанного на принципах «возвращения к истокам», в общем-то, остается недостижимой иллюзией. Согласимся с этим отчасти. Не будем сейчас вдаваться в уже обсужденные нами ранее подробности ликвидации Усамы бен Ладена, это сейчас второстепенно. Сделаем зарубку на самом месте проведения операции, так как это имеет принципиальное значение для темы нашей статьи.

Рассуждения американцев о социальных корнях и сути происхождения джихадизма, как явления бесконечной тяги к справедливости, безусловно, имеет место. Но эта черта присуща человеческой истории на всем ее протяжении без каких-либо конфессиональных или иных различий. То, что мы наблюдаем на примере становления «Аль-Каиды» или «Исламского государства» (ИГ, запрещено в России) имеет совершенно иную причину, нежели чем просто тяга людей к справедливости или борьбе с диктаторскими режимами. На месте американцев и европейцев мы бы не стали излишне артикулировать именно тему диктаторских режимов. По двум очевидным причинам. Первая заключается в том, что, если бы общество в арабских странах было  внутренне готово к демократическим формам правления, они бы давно уже там существовали и без всякого деструктивного по сути вмешательства стран Запада, у которых явно ощущается зуд осчастливить все человечество. Даже вопреки законам развития общества и желания самого населения. Демократическая форма правления доказала на примере «арабской весны» свою полную несостоятельность функционирования на нынешнем, как минимум, этапе развития арабского мира. Некоторым исключением из этого пока общего правила является Тунис, да и то со своей клановой спецификой. Второе — это то, что значительная часть джихадистов, которые прибыли воевать за «светлое будущее» в Ирак и Сирию, это выходцы из стран Европы, США, Австралии, которые родились и живут точно не под гнетом диктатуры и в социальном раю, что их почему-то категорически не устраивает. Этот вопрос западные аналитики старательно обходят в своем абсолютном большинстве. И, в общем-то, не случайно. В противном случае придется признать фиаско идеи мультикультурности, что на фоне возрастающего напряжения нынешнего миграционного кризиса может довести значительную часть европейского общества и до «возвращения к истокам». То есть к теории расовой исключительности Гитлера, с поправкой конечно на полноценность «младоевропейцев». Но причины роста популярности идей джихадизма среди мусульманской молодежи в странах Запада лежат в иной плоскости. Это как раз попытка сохранить свою ущемленную национальную самоидентичность на фоне общей глобализации. Мы будем настаивать именно на этой причине, а не каких-либо иных. Ровно этим фактом объясняется и массовое публичное сжигание этой категорией лиц своих национальных паспортов европейских стран. Другой вопрос, что европейские мусульмане в силу ограниченности своего кругозора используют для этого заведомо контрпродуктивные методы. И это уже не говоря о подмене понятий, противоречий в цепочке логических рассуждений, и т.п. Но по сути основной механизм перетока их из криминала или вполне себе благополучной сферы «прожигателей жизни» кроется в обиде. Обиде на то, что к ним относятся, как к дефективным детишкам. Обиде на то, что они чувствуют себя чужими. И еще на то, что мудрая и единственная правильная религия в виде ислама, в общем-то, не создала оптимальной модели для роста технической и инженерной мысли в арабском мире. Все, что они носят, на чем ездят или летают, на чем слушают свою музыку, и даже чем воюют — сделано «неверными». И это еще более укрепляет то чувство национальной неполноценности, которое и стимулирует их на подвиги на ниве джихадизма. Но все это только предпосылка для возникновения этого явления, не более того.

Основная причина возникновения и «Аль-Каиды» и ИГ, и периодический всплеск числа добровольцев, которые отправляются в «горячие точки», заключается в использовании этого в своих узкокорыстных интересах внешними спонсорами. Это, прежде всего, КСА, на совести которого лежит возникновение и структурирование «Аль-Каиды» как инструмента распространения своего влияния, и Катар, который просто помог структурно оформить и поддержал финансово на первых порах ИГ. Сугубо националистическое явление в виде ИГ – это, пожалуй, то самое главное отличие, которое следует иметь в виду, когда мы говорим об «Аль-Каиде» и ИГ. Если первая — это инструмент Эр-Рияда для достижения внешних целей, отсюда и крен в сторону «интернационализма», то ИГ — это продукт для внутреннего употребления тех или иных групп в тех или иных странах. В Ираке и Сирии — сунниты, которые оказались в результате свержения С.Хусейна и деструктивной политики Б.Асада по перераспределению бенефициаров получения финансовых средств на обочине экономической активности. В Нигерии — кланы севера, в Сомали — обиженные племена. И так далее. ИГ — это просто модернизированная умными катарцами модель решения сугубо националистических устремлений части элит в определенных странах. Ставка Саудовской Аравии на «интернационализм» не выдержала испытания. В конечном счете, и в Боснии, и в Чечне, и в Ираке победила именно националистическая идея. Ну и, конечно, на жизнеспособность «Аль-Каиды» в этой связи подавляющее влияние оказывала и массовая финансовая подпитка. Как только она ослабевала, пропорционально ослабевала и верность Усамы бен Ладена. Кстати, место укрытия последнего под боком у пакистанских спецслужб со всей очевидностью свидетельствует о том, что все эти джихадистские групировки — лишь средство для достижения целей тех или иных государств. В этом плане ИГ — это более живучая модель. Ровно потому, что интересы местных элит никуда не уйдут, и ИГ исчезнет только тогда, когда будет восстановлена система баланса экономических интересов суннитов и шиитов в тех же Ираке и Сирии.