Экономика Туниса — колыбели «арабской весны» продолжает стагнировать фактически с самого начала 2011 года. То есть с момента возникновения этого явления. Напомним, что основным мотивом «жасминовой революции» являлось как раз недовольство молодежи высоким уровнем безработицы и отсутствием реальных перспектив в виде понятных и свободных от клановых предрассудков системы «социальных лифтов». У различных слоев политической и экономической элиты страны были свои резоны, которые в основном мотивировались стремлением президентского клана монополизировать основные сектора национальной экономики. Спустя пять лет после «революции» ситуация в экономике не выправилась, а в сфере безопасности — еще более ухудшилась. Эксперты, конечно, связывают это с ливийским фактором, но в данном случае не все так однозначно просто. Основным факторов рисков и угроз в сфере безопасности остаются горные районы Туниса, которые еще бывший президент страны Бен Али называл «темной зоной». Отметим при этом, что ливийский фактор, безусловно, присутствует, но мы не стали бы априори говорить о том, что основной угрозой стабильности в Тунисе является исключительно «Исламское государство» (ИГ, запрещено в России). Наиболее крупный оплот этой группировки в Ливии располагается в Сирте, и тамошние сторонники ИГ просто не имеют сил и возможностей воевать одновременно со своими ливийскими конкурентами и еще пытаться дестабилизировать ситуацию в соседнем Тунисе. Тем более, что границу с Тунисом на ее наиболее значимых участках контролируют совсем не ИГ, а представители клана зидан. Основная напряженность в данном случае проистекает не от исламистов, а от контрабандистов топлива, людей и оружия. То есть от того же клана зидан и его тунисских партнеров по этому бизнесу. И начались эти напряженные отношения, переходящие в открытые боестолкновения не сейчас, а еще в последний период нахождения М.Каддафи у власти. Это традиционная история, которая существует не один десяток лет. Нынешний хаос в Ливии и политическая чехарда в Тунисе эти процессы просто обострили. К этому моменту (согласитесь, чисто экономическому, нежели политическому) прибавляется и растущий разрыв в доходах и весе в национальной экономике между «прибрежной» (85% ВВП страны) и «внутренней» политическими элитами. Этот дисбаланс рождает противодействие, которое как всегда мимикрирует в сторону исламистской идеологии. Тунисская молодежь затмила марокканцев в их сомнительном достижении быть основным поставщиком «исламистской пехоты» для джихадистских группировок. По подсчетам ряда экспертов, в них сейчас воюет порядка 6 тыс. граждан Туниса, а еще 10 тыс. готовы присоединиться к ним в любой момент. Причина проста — дисбаланс в распределении доходов внутри страны на фоне попыток государства серьезно минимизировать трансграничную контрабанду, которая является для населения внутренних районов Туниса основным средством к существованию. История, очень напоминающая ситуацию на Синайском полуострове.

Население Туниса сейчас составляет 11 млн. человек с ВВП в 49 млрд долларов. Общая экономическая ситуация изменилась в лучшую сторону со времени Бен Али незначительно. В 2011 году безработица среди мужчин составляла 15%, женщин — 24.5%. Сейчас эта ситуация изменилась в положительную  сторону в рамках статистической погрешности в большей степени благодаря кредитам от МВФ и Всемирного банка в 9 млрд долларов. Безработица среди молодежи с высшим образованием осталась фактически на «дореволюционном» уровне. Атаки исламистских радикалов на туристический сектор страны, которые являлись результатом борьбы «прибрежной» и «внутренней» групп влияния, привели к падению ВВП на 15%. Обещания разрабатывать собственные нефтяные месторождения остались на бумаге. В этой ситуации правительство старается интенсифицировать свои экономические связи с КНР и аравийскими монархиями. Во времена Бен Али связи с последними не стояли в качестве приоритета. Прежде всего потому, что существовало опасение того, что вслед за инвестициями из Залива придет и растущее религиозное влияние на умы тунисского общества с последующей трансформацией светского характера государства. И, в общем-то, эти опасения в какой-то степени подтвердились: после свержения Бен Али Катар и ОАЭ постарались максимально увеличить свое политическое влияние, правда, давая минимум в экономической области. При этом ОАЭ спонсировали вроде бы светскую партию «Призыв Туниса», явно противопоставляя ее партии тунисских «Братьев-мусульман» в лице партии «Ан-Нахда». И дело в данном случае не в любви ОАЭ к светским режимам, а в конкуренции с Катаром. Доха ставила на «Ан-Нахду», как составную часть глобального движения «Братьев-мусульман», которые полагаются в ОАЭ в качестве одной из основных угроз своей национальной безопасности. Тунисская площадка, таким образом, рассматривалась Абу-Даби и Дохой как периферия основного поля битвы в виде соседней Ливии.

Сейчас острота этой борьбы в основном прошла. Во многом благодаря тому, что после выборов в 2014 году «Ан-Нахда» потеряла большинство в парламенте и вынуждена была пойти на создание коалиционного правительства. Абу-Даби всегда выступал категорически против такого компромисса с исламистами, но предложить какую-то внятную альтернативу просто не смог. Отсюда наступление некой передышки в подковерной борьбе между Катаром и ОАЭ на политической площадке Туниса. К тому же события в Ливии оставляют им мало времени еще и на тунисское «захолустье». Катар, тем не менее, еще артикулирует некие обещания «экономической помощи в рамках снижения безработицы». Но как показывает практика, очень часто эти обещания остаются только обещаниями. Как это было в том же Судане, где Катар долгое время спекулировал идеей создания фонда развития Дарфура в 2 млрд долларов. Одновременно Доха начала отрабатывать и альтернативные от «Ан-Нахды» варианты сохранения своего политического влияния в Тунисе. К таким моментам можно отнести и спонсирование бывшего президента Туниса М.Марзуки, который решил основать свою политическую партию. Важным моментом соблюдения определенного баланса сил стала и позиция харизматичного лидера «Ан-Нахды» Р.Ганнуши, который 20 мая с.г. во время съезда партии фактически подвел черту под внутрипартийной дискуссией на тему «роли политического ислама в стране». Там он заявил, что «не видит необходимости развития института политического ислама в Тунисе», а саму партию охарактеризовал, как «демократическую, гражданскую политическую партию, основанную на цивилизованных ценностях, как мусульманских, так и современных». Это говорит о том, что тунисские «братья» не хотят более в одиночку отвечать за экономическое благосостояние страны со всеми сопутствующими этому рисками. Ну и, конечно, тем самым Р.Ганнуши минимизирует риски повторения в стране «египетского сценария». Говорить при этом, как некоторые эксперты, о том, что соперничество ОАЭ и Катара себя исчерпало, мы бы не стали. Многое будет зависеть от динамики развития ситуации в Ливии, но Доха сделает все возможное, чтобы закрепиться на тунисской площадке.