Новый главарь движения «Талибан» Хайбатулла Ахунзада не делал заявлений по поводу участия талибов в мирных переговорах с властями Афганистана. Об этом сообщило агентство Рейтер. Ранее агентство распространило информацию, согласно которой Х.Ахунзада заявил об отказе талибов от переговоров. Лидер движения якобы записал соответствующее аудиообращение, которое затем было передано СМИ несколькими командирами талибов. Представитель движения позднее заявил, что Х.Ахунзада не записывал каких-либо обращений. По его словам, в «Талибане» начато расследование для того, чтобы установить, кто именно передал поддельный аудиофайл прессе. Х.Ахунзада возглавил «Талибан» после смерти предыдущего главаря этого движения, муллы Ахтара Мохаммада Мансура. Операция по уничтожению А.Мансура, в которой участвовали подразделения американского спецназа, была проведена вооруженными силами США на территории Пакистана. Удар нанесен сразу несколькими беспилотными летательными аппаратами, когда талибы передвигались на автомобиле в районе города Кветта на западе страны. В случае с заявлением Х.Ахунзады речь идет, скорее всего, не о спланированной провокации, а о том, что «сгоряча» кто-то из «обиженных» пакистанских кураторов лояльного им крыла талибов дал приказ выдать в эфир информацию, которая нивелировала бы заявления Вашингтона о том, что со смертью муллы А.Мансура переговорный процесс получит новый импульс. Затем, правда, несколько скорректировали свою позицию. Вот и все. На самом деле, первое и второе заявления нового главы «Талибана» отражают лишь подковерную борьбу даже не в руководстве этой группы талибов (на сегодняшний день можно говорить уже, как минимум, о трех сформировавшихся автономных группах — условно «пакистанской», «катарской» и «кабульской»), а среди пакистанских кураторов. А скорее всего — между военными и гражданскими. Под последними уговоримся полагать нынешнее окружение пакистанского премьера. О том, что в конечном счете победила именно последняя группа, свидетельствует последнее заявление Х.Азунзады, но также и то, что именно он, а не Сируджуддин Хаккани стал новым лидером движения. Такой вариант был также очень реален, С.Хаккани даже после смерти муллы Мансура два дня совещался с представителями пакистанских спецслужб в Кветта. А вернее — ожидал вместе с ними решения из Исламабада. И оно пришло в пользу выжидающей позиции и компромиссной фигуры в качестве нового лидера, которая оставляет поле для маневра. В том числе и рамках участия в переговорах с Кабулом. Назначение на эту должность С.Хаккани такую возможность отрезало бы полностью. По крайней мере, для американцев, которые считают — вполне справедливо — что эта группа несет основную тяжесть проведения актов террора как против американских, так и кабульских целей. Скажем сразу, что эти акты будут продолжаться и далее. По крайней мере, до тех пор, пока Исламабад и Кабул не согласуют между собой компромиссные фигуры в среде талибов для участия во внутриафганском урегулировании.

Несмотря на то, что в заявление российского МИД в отношении смерти муллы Мансура звучат панические нотки, типа «ситуация в Афганистане стремительно деградирует», мы эту оценку не разделяем. Вообще всю антиамериканскую патетику отечественных дипломатов мы бы отнесли к обязательному элементу их практики, то есть «дипломатических щипков» постоянно и по любому поводу. Этим же занимается и американский Госдеп, и это нормальная практика для нынешней политической конъюнктуры. Ситуация в Афганистане никоим образом кардинально за последние два года в худшую сторону не изменилась. Считать, что марш-бросок талибов Мансура на север зимой этого года есть ухудшение, конечно, можно. Но связано это было абсолютно не с американцами, а с проворовавшимся местным руководством и крайним недовольством местного населения этим фактом. А мулле Мансуру надо было продемонстрировать свою военную потенцию, как лидера движения. На юг наступать было опасно, там его бы встретили конкуренты из военного крыла А.Кайюма и доморощенные сторонники ИГ. Если иметь ввиду под «деградацией ситуации» появление в Афганистане «Исламского государства» (ИГ, запрещено в России), то это тоже будет натяжкой. Мы уже объясняли, почему они появились и с чьей подачи. У них конкретные задачи, которые грубо можно охарактеризовать следующим образом: обеспечение участие Катара во внутриафганском процессе мирного урегулирования. Их численность, по сильно завышенным оценкам испуганных западных экспертов, едва достигает 3 тысяч. В реальности — порядка 2 тысяч бойцов. С такой «мощной» силой идти на завоевание Кабула или с «походом освобождении» в Центральную Азию — значит обречь себя на истребление. А это в планы Дохи не входит, Катару нужна постоянно действующая военная сила своего незримого присутствия на афганской площадке. Теракты в Кабуле и других городах — это также чисто внутриафганская проблема, отголоски борьбы между пакистанцами и афганцами за право контролировать «Талибан». Или, по крайней мере, его значимую часть. Если под словом «деградация» понимать усиление объемов наркотрафика, то надо признать, что он будет существовать всегда — при войне или мире. Ровно потому, что таким образом кормится 80% населения. Со своей стороны выступим циниками и рискнем заявить, что пока идет внутривидовая борьба в среде самих талибов и их зарубежных спонсоров, ожидать некую исламистскую экспансию талибов в центральноазиатский регион не следует. И это отвечает стратегическим интересам России.

Снова обозначим основную проблему — это конкуренция между Исламабадом и Кабулом за право выдвинуть «своего» кандидата в качестве главного переговорщика по вопросу установления мира в стране. Изменилась позиция Вашингтона в этой дискуссии, которая из нейтральной стала с убийством муллы Мансура «прокабульской». Опять же потому, что Кабул вместе с лидером военного крыла «Талибана» по американской оценке могут обеспечить самовыживаемость режима и его контроль над подавляющими районами Афганистана.