20 сентября с.г. в городке Ар-Раи около Аазаза, в 50-километровой зоне безопасности, создаваемой Турцией внутри сирийских границ, произошел весьма неприятный для Вашингтона инцидент. Боевики Свободной сирийской армии (ССА) окружили группу американских спецназовцев, воюющих против «Исламского государства» (ИГ, запрещено в России) вместе с турками, выкрикивая оскорбления. При этом они называли американцев «собаками» и «свиньями», и заявляли, что «не нуждаются в присутствии крестоносцев» для борьбы против ИГ. В свою очередь президент Турции Р.Т.Эрдоган обвинил в данном инциденте Вашингтон. Данное событие говорит как о настоящей природе турецких союзников в Сирии (исламистов, а вовсе не какой-то умеренной вооруженной оппозиции), так и о различии стратегии США и Турции на сирийском направлении.
Еще в январе 2015 года Р.Т.Эрдоган обозначил три цели, которые преследует Турция в Сирии. Во-первых, создание бесполетной зоны на севере страны. Во-вторых, создание безопасной зоны, которая могла бы служить для размещения сирийских беженцев. В-третьих, совместные действия с США по вооружению и тренировке сирийской оппозиции. Еще 26 января, выступая по возвращении из визита в Сомали, Р.Т.Эрдоган критиковал политику США: «Америка согласна только с последним пунктом, но не согласна с двумя первыми. Кроме того, она не настаивает на смене режима, что является ключевым моментом. Без этого не может быть решения вопроса. Что произойдет в последнем случае? В Северной Сирии повторится то, что произошло в Северном Ираке. Мы этого категорически не хотим». Упоминая Северный Ирак, Р.Т.Эрдоган, вероятно, имел в виду образование де-факто независимого Иракского Курдистана. Однако, если в курдской автономии Турция смогла наладить контакты с местными элитами и даже добиться некоторых выгод, то в Сирийском Курдистане это вряд ли представляется возможным.
Основным камнем преткновения на пути турецко-американского партнерства в Сирии продолжает оставаться курдский фактор. Турецкое руководство не раз заявляло о том, что рассматривает сирийских курдов в качестве своего стратегического противника и отрицательно относится к американским планам использовать их в войне против террористической организации «Исламское государство». Во время своего выступления в ООН 23 сентября с.г. Р.Т.Эрдоган подверг резкой критике поддержку США курдских вооруженных формирований из Партии демократического союза (ПДС): «Если вы думаете, что можно покончить с «Исламским государством» с помощью ПДС и YPG (курдские отряды самообороны-авт.), то вы глубоко заблуждаетесь, потому что это такие же террористы». В то же время президентский пресс-секретарь Ибрагим Калын отметил, что «не может быть и речи о том, чтобы Анкара участвовала в освобождении Ракки вместе с вооруженными формированиями ПДС».
Неприятие создания курдского квазигосударства в северной Сирии носит в турецкой политической элите тотальный характер. Об этом высказывался и президент Р.Т.Эрдоган, неожиданно выступивший в роли «защитника» арабского населения Сирии и арабизма от притязаний курдов , пытавшихся закрепиться в Манбидже. Турецкий президент, в частности , отметил: «Тель-Абъяд – это арабское поселение. Какая задача преследуется, когда его отнимают от ИГ и передают ПДС? Какова цель всего этого? Соединить его с Африном, чтобы достичь берега Средиземного моря?». Здесь Р.Т.Эрдоган намекнул на цель курдов соединить кантоны Кобани, Камишлы и Африн, чтобы курдские территории стали сплошной полосой, тянущейся вдоль турецко-сирийской границы. Далее он добавил: «После взрывов в Газиантепе мы сказали: хватит и точка. Во время манбиджской операции мы сказали о том, что YPG не должны быть в Манбидже. Манбидж является арабским городом. США же вели себя так как будто Манбидж принадлежит ПДС. Мы сказали им о том, что они действуют неправильно».
Эти разногласия с Соединенными Штатами порождают неопределенность в части, касающейся дальнейших турецких планов в Сирии. Собственно у турецких военных существуют две возможности дальнейшего ведения военной операции в Сирии. Первая подразумевает участие в американской военной операции по освобождению Ракки. Однако президент Турции Р.Т.Эрдоган несколько раз недвусмысленно заявлял, что участие в операции вместе с курдскими вооруженными формированиями для турецких вооруженных сил неприемлемо. Второй возможностью является продвижение в сторону города Аль-Баб для закрепления 50-километровой зоны. Вместе с тем данная операция потребует от Турции большого напряжения усилий и увеличения армейских подразделений, участвующих в операции. В настоящее время в военной операции «Щит Евфрата» участвуют турецкий спецназ и около 100 танков, но турецкие военные эксперты полагают, что при расширении операции потребуется введение в бой полноценных сухопутных сил. В настоящее время турецкие генералы утверждают, что на земле действия турецких военных поддерживают формирования ССА численностью 65 тысяч человек. Однако, по мнению турецкого журналиста Семиха Идиза, это не более, чем пиар. Отряды ССА – не более чем статисты, которые разбегутся при первых же серьезных столкновениях. Быстрое взятие турками Джараблуса было обусловлено тем, что боевики ИГ оставили этот город без боя. Вместе с тем, недавние ракетные обстрелы Килиса с территории, контролируемой ИГ, показали, что Аль-Баб боевики без боя не сдадут.
Дополнительным фактором, снижающим вероятность появление совместной турецко-американской военной коалиции в Сирии является общее ухудшение американо-турецкого военного сотрудничества, заметное после попытки путча в Турции 15-16 июля с.г. Еще несколько лет назад военное сотрудничество между двумя странами носило интенсивный характер. Тысячи турецких офицеров получали образование в американских военных академиях и на курсах переподготовки, ежегодно вооруженные силы двух стран участвовали в 20 совместных военных учениях и маневрах, наблюдался частый обмен военными делегациями и взаимные награждения орденами и медалями. При этом военное сотрудничество осуществлялось напрямую между Объединенным комитетом начальников штабов США и Генштабом вооруженных сил Турции. В этом плане смена гражданских правительств и политических партий у власти в Анкаре мало на что влияла.
Ситуация осложнилась после прихода к власти ПСР в 2002 году. Во-первых, новое турецкое руководство постепенно стало уменьшать независимость армии и брать ее под контроль. Общественно-политические процессы в Турции стали оказывать все большее влияние на уровень военных связей. По мнению турецкого военного обозревателя, полковника в отставке Метина Гуркана, «Сейчас именно гражданские политики в Анкаре определяют связи между турецкими вооруженными силами и американскими военными и их сотрудничество в поле». Представитель Пентагона, пожелавший остаться неизвестным, пожаловался в интервью порталу «Аль-Монитор», что его ведомство вынуждено взаимодействовать уже не только с турецким Генштабом, но и с Министерством обороны, МИДом, а иногда и с президентской администрацией.
Во-вторых, общий уровень недоверия и враждебности к США в турецком обществе оказал влияние и на военное сотрудничество. Вначале в оппозицию к американской политике встали светские кемалисты, обвинившие Вашингтон в том, что именно он привел к власти в 2002 году партию Р.Т.Эрдогана с целью осуществления плана «Большого Ближнего Востока». После путча 2016 года такими же настроениями прониклись исламисты, подозревающие, что именно США стояли за спиной заговорщиков.
В-третьих, на развитие военного взаимодействия двух стран большое влияние оказывает курдский фактор. Турецкие генералы не могут понять, каким образом их американские коллеги считают Турцию союзником и в то же время оказывают поддержку отрядам ПДС (фактически Рабочей партии Курдистана), против которых турецкие силовики воюют и несут в этой войне потери.
В-четвертых, турецкое руководство эксплуатирует военное сотрудничество с США во внутриполитических целях, тормозя и замедляя его, чтобы позиционировать себя в глазах рядовых турок защитником суверенитета страны. Все эти факторы существенно снижают уровень турецко-американского военного партнерства и не могут не оказать влияния на турецкую стратегию в Сирии.