По окончании межсирийской мирной конференции 23-25 января с.г. в Астане российская сторона представила проект новой конституции Сирии, призванный способствовать созданию новой справедливой политической системы, исключающей повторение гражданской войны, начавшейся в 2011 году. Однако, по мнению ряда представителей сирийских политических кругов, представленный проект оказался той «ложкой дегтя», которая испортила «бочку меда» решений конференции в Астане. Конференция закончилась, как минимум, двумя положительными итогами. Во-первых, тем, что основными спонсорами межсирийского урегулирования стали Россия, Турция и Иран, отодвинув от участия в этом процессе США и Саудовскую Аравию с их заведомо деструктивными позициями. Во-вторых, тем, что конференция вызвала раскол в среде сирийских антиправительственных сил. Обозначилось ориентирующееся на Турцию крыло вооруженной оппозиции, так и или иначе связанное с движением «Братьев-мусульман» (группы «Ахрар аш-Шам», «Джейш аль-Ислам»), вступившее в противоборство с салафитско-джихадистским движением. В результате в провинции Идлиб продолжаются вооруженные столкновения между сторонниками «братьев» и салафитов (прежде всего, «Джебхат ан-Нусра»/«Джебхат Фатх аш-Шам»/ «Тахрир аш-Шам», запрещена в России), что служит интересам режима Башара Асада.
В то же время проект новой сирийской конституции, предложенный Россией, вызвал отрицательную реакцию как в среде оппозиции, так и что, более важно в среде сторонников действующего президента Б.Асада и законного правительства. Прежде всего, сам факт разработки новой конституции ущемляет сирийский суверенитет. Согласимся, нынешний суверенитет Сирии довольно условен, однако навязывание Основного закона извне ущемляет самолюбие сирийцев. Из бесед с сирийцами, в том числе близкими к правительству понятно, что данный шаг воспринимается, как минимум, как неделикатный. Нынешняя сирийская элита готова гарантировать предоставление России военных баз, приоритетную роль в энергетической сфере, в том числе в освоении шельфовых месторождений нефти и газа, но при этом стремится соблюсти внешний декорум независимости. Вариант конституции, предложенный Россией, напоминает сирийцам проект нынешней конституции Ирака, разработанный американским «проконсулом» Ирака Полом Бремером в 2005 году. Они добавляют, что данный проект не принес Ираку ни стабильности, ни безопасности. Одно из его сходств с московским проектом сирийской конституции, по их мнению, заключается в предоставлении автономии курдскому меньшинству.
Кроме того, само представление новой конституции представляется несвоевременным. Политическое урегулирование в Сирии находится на самом начальном этапе. Сейчас первоочередной задачей является прекращение насилия и доступ продовольствия и гуманитарных грузов во все районы Сирии. На следующем этапе надо будет разобраться со всеми незаконными вооруженными формированиями. Скорее всего, откровенные джихадисты, не желающие участвовать в национальном примирении, будут подвергнуты уничтожению. Для остальных надо будет найти приемлемую форму интеграции в силовые структуры, например Национальную гвардию. Только после этого можно будет говорить о разработке политической системы.
Теперь по существу текста конституции. Главным пунктом неприятия, в котором сходятся как власть, так и оппозиция, является образование Курдской культурной автономии (ст. 4). Понятно, что «культурой» дело не ограничится, учитывая наличие у курдов вооруженных формирований. Таким образом, на севере Сирии создается полноценная курдская автономия. При этом курды Сирии в отличие от своих иракских собратьев не являются коренными жителями страны. Абсолютное большинство сирийских курдов появилось в провинциях Хасеке и Ракка в течение последних 30-40 лет. Это люди не знающие или знающие очень плохо арабский язык, не интегрированные в жизнь сирийского общества. Большинство из них бежало из Турции в результате боевых действий между турецкой армией и отрядами РПК в юго-восточных провинциях страны. Правительство Хафеза Асада, находившееся в конфронтации с Анкарой, давало им убежище на сирийских землях. При этом курдский язык наряду с арабским получает статус официального.
Вообще конституция постулирует де-факто федерализацию Сирии, не говоря об этом прямо. В статье 15 говорится о том, что Сирия состоит из самоуправляющихся административных единиц (регионов), ее устройство базируется на принципе децентрализации. Понятно, что в случае, если провинции, населенные курдами, получат особые права, то к таким же правам будут стремиться регионы, населенные друзами, алавитами, бедуинскими суннитскими племенами (Ракка, Дейр эз-Зор) и т.д. Для такой небольшой страны как Сирия это повлечет крайне негативные последствия. Ст. 40 новой конституции постулирует образование двухпалатного парламента, одна из палат которого «Ассамблея территорий» является выразителем интересов регионов.
Нарекания у сирийских силовиков и членов партии Баас вызывает статья 8 конституции. В ней говорится о том, что «Сирия строит свои отношения с соседними странами на основе принципов добрососедства и взаимной безопасности», а также «отвергает войну как средство разрешения международных конфликтов». Вроде бы все правильно, но при этом забывается, что одним из соседних государств является Израиль, находящийся де-юре в состоянии войны с Сирией. Сирийские Голанские высоты были аннексированы, следовательно, Сирия отказывается от возможности вернуть суверенитет над ними силовым путем. Статья 9 постулирует, что «Сирия является неделимым государством», но тут же утверждает, что «государственные границы могут изменяться путем референдума». В то же время всенародным голосованием тоже можно манипулировать. То есть можно провести референдум об изменении государственных границ Сирии, а следующее поколение сирийцев, даже если оно будет с этим несогласно, вынуждено будет смириться с этим.
Следующим спорным пунктом является существенное ограничение президентских полномочий. Конституция определяет срок президентских полномочий в 7 лет. При этом президент не может оставаться на свое посту более 2-х сроков. Это правильно, так как необходима ротация элит. Застой в управленческой элите как раз и был одной из причин политического кризиса 2011 года. Однако дальше идет существенное ограничение полномочий президента. Согласно ст. 44, Ассамблея территорий может отрешать президента от должности (объявлять импичмент), а также утверждать или не утверждать указы президента об объявлении чрезвычайного положения и применении вооруженных сил. В условиях политической культуры Ближнего Востока это делает президента бессильной номинальной фигурой, зависимой от парламента. А в условиях отсутствия в стране культуры реального парламентаризма – от кланов и религиозных общин, делегирующих депутатов, а то и от местной олигархии. Ближайшей аналогией является Ливан, являющийся согласно Таифским соглашениям, парламентской республикой, где все определяют представители религиозных общин при бессильном президенте. Однако в Ливане государственные институты традиционно были слабыми, а общины определяли весь ход жизни населения страны (даже образование и здравоохранение находились в ведении общин, а не государства). Но даже несмотря на это, многие ливанские политики говорят сейчас о том, что существующая система архаична и неэффективна. Что же говорить о Сирии, где государство в последние 50 лет решало практически все.
Проекты «подправить» существующие в государствах Ближнего Востока политические системы должны осуществляться максимально осторожно, с учетом исторической и этнологической специфики этих государств и менталитета их населения. Кроме того было бы неплохо заранее «зондировать» реакцию на такие предложения их политических элит.