Американская атака в Сирии как индикатор новой ближневосточной доктрины США

Выпущенные эсминцами ВМС США Ross и Porter в ночь на 7 апреля 59 крылатых ракет Tomahawk по авиабазе сирийской армии «Шайрат» близ города Хомс стал официальным американским ответом на атаку химическим оружием по району Хан Шейхун в провинции Идлиб. Итогом этой химической атаки, «авторство» которого по большинству мнений, принадлежит ВВС режима сирийского президента Б. Асада, стала гибель десятков и ранения и отравление сотен людей. Именно поэтому, авиабаза «Шайрат», которую сирийская авиация использует для вылетов на боевые операции в провинции Идлиб, и была выбрана объектом «операции возмездия».

Дилеммы американского интереса

Данные о последствиях американского ракетного удара противоречивы. Министерство обороны России официально заявляли о «низкой эффективности» атаки ВМФ США (по данным представителя ведомства «только 23 ракеты из 59 долетели до сирийской авиабазы, а место падения оставшихся 36 крылатых ракет неизвестно»). Представители Пентагона, напротив, сообщили, что 58 из 59 крылатых ракет поразили в «Шайрате» по меньшей мере, 44 цели, включая два десятка сирийский военных самолетов, топливные резервуары, ВПП, и склады запчастей и боеприпасов, и иные объекты. А глава оборонного ведомства Джеймс Мэттис (James Mattis), позже уточнил, что в ходе атаки было уничтожено 20% действующих сирийских единиц ВВС, а остальные потеряли возможность заправки или пополнения боеприпасов на этой базе на ближайшую перспективу. Тем самым, по его словам, «Асад и Сирия получили четкий сигнал о неприемлемости использования ими химического оружия».

А президент США Дональд Трамп, в свою очередь, заявил, что «ракетный удар по авиабазе в Сирии отвечает жизненно важным национальным интересам США». В чем же состоит в данном случае американский интерес с точки зрения новой администрации?

Очевидно, что Д.Трамп в этом вопросе действовал в соответствии с его линией на ликвидацию внешнеполитического наследия его предшественника Барака Обамы, чьи действия, по мнению сегодняшнего хозяина Белого дома, привели к существенной инфляции статуса США  как «великой державы» и нанесли тяжелый удар по репутации страны. В ближневосточном контексте, по мнению команды Д.Трампа, частью этого ошибочного курса были «продавленное» Б.Обамой «плохое» соглашение великих держав с Ираном, фактически превратившее его в государство, стоящее на пороге обладания ядерным оружием, и столь же проблематичная линия в отношении сирийского режима Башара Асада.

Главные претензии Д.Трамп в этом смысле состоят в том, что Б.Обама публично продемонстрировал недопустимую слабость в поддержании установленных самим Вашингтоном «красных линий» сдержанности, главной из которых является применение правительственными войсками Сирии оружия массового поражения. Такой случай имел место в августе 2013 года, когда жертвами боевых отравляющих веществ стали сотни людей, в массе своей, по мнению наблюдателей, мирных сирийских граждан. Вопреки опровержениям Дамаска, и озвученным Москвой и Тегераном «сомнениям», причастность правящего режима к этим химическим атакам, согласно декларации Госдепа США и расследованию ООН (назвавшей эти атаки наиболее значительным случаем применения химического оружия против гражданских лиц с момента использования его Саддамом Хусейном в Халабадже в 1988 году) была объявлена неоспоримой. Тем не менее администрация США тогда вместо обещанного в такой ситуации применения силы в отношении режима Б.Асада предпочла пойти на договорённость с Москвой. Итогом которой стало согласие Сирии «прислушаться к совету России», присоединиться к Конвенции по нераспространению химического оружия и передать имеющиеся у нее запасы под международный контроль для последующего уничтожения.

По мнению Б.Обамы, в той ситуации такой выход был лучшим из возможных – ибо, не выпустив ни одной пули и ни одной ракеты, он добился от Дамаска большего, чем можно было ожидать от любых силовых решений – и именно на такой интерпретации событий продолжали настаивать бывший президент и члены его команды и три года спустя. Так, еще в январе 2017 года, дорабатывающий последние недели на посту госсекретаря США Джон Керри, выступая в U.S. Institute of Peace внес сделку по химическим вооружениям Дамаска в число ключевых достижений администрации Б.Обамы в сфере внешней политики в 2014 году – наряду с «согласием Китая помочь в создании механизма сдерживания КНДР, прекращением огня в Южном Судане, промежуточным соглашением с Ираном, и прогрессом в формировании нового правительства Ирака». Притом, что особых иллюзий в отношении заявлений Дамаска о передаче «100% имевшихся у него химических материалов военного назначения», о чем тогдашний глава Госдепа заявил в том же 2014 году, по данным американских СМИ, сам Дж.Керри в тот момент явно не испытывал.[1]

Мнение Д.Трампа, высказанное им в период избирательной кампании и после победы на президентских выборах, было и остается ровно противоположным: средне- и долгосрочные стратегические издержки репутационных потерь Соединенных Штатов, отказавшихся соблюдать собственные ультимативно заявленные принципы, существенно превосходят оперативные выгоды от этой сделки. Собственно, это осознавали и в команде Б.Обамы, хотя немногие, подобно министру обороны в его администрации (в 2011-2013 гг.) Леона Панетта (Leon Panetta) были готовы признать, что содержание «химической» сделки с Дамаском и главное, контроль за ее реализацией дает довольно «путаный месседж» и Б.Асаду, и сирийцам, и миру в целом, и нанесла ущерб американской репутации (credibility) Ситуация, по мнению Д.Трампа, требовала немедленного исправления, и таким образом, нынешняя реакция Вашингтона на события в сирийской в провинции Идлиб были отнюдь не спонтанной.

Либералы и консерваторы

То, что такой подход в США разделяют далеко не все, удивления не вызывает. Интереснее другое: размежевания по поводу ревизии обамовского «нового прочтения» американских интересов вышло за рамки традиционных разногласий между демократами и республиканцами. Так, действия новой администрации неожиданно поддержал в статье, опубликованной в рупоре леволиберального лагеря США, газете New York Times, бывший заместитель госсекретаря США в администрации Б.Обамы Энтони Блинкен (Antony Blinken), впрочем, утверждая при этом, что «удар возмездия» должен быть не началом масштабной военной кампании, а «прологом» к новому витку мирных переговоров. А бывший руководитель Э.Блинкена, Дж.Керри не просто приветствовал силовые шаги новой администрации в Сирии, но выразил удовлетворение быстротой реакции и предлагал продолжить удары до получения «позитивных сдвигов».

Очевидное противоречие между нынешним и приведенными выше заявлениями Дж.Керри, по его мнению, легко объяснить тем, что «Обама на самом деле, никогда не отходил от намеченных им “красных линий” и был готов разбомбить Сирию, в случае применения Асадом химического оружия». То есть, намекнул, на то, что Д.Трамп, по его мнению, действует в Сирии в полном соответствии с линией прежней администрации, вызвав этим объяснением критику, вновь, как левого, так и правого флангов американского политического спектра. Но если американские «левые» (в основном, представители Демократической партии) возражают против самого факта прямого военного вмешательства США в сирийский кризис, представители правоконсервативных кругов не соглашаются с самой сутью декларации Дж.Керри.

Сомнения выступивших от имени этих кругов комментаторов в том, что Б.Обама в нынешней ситуации сделал бы то же самое, что сегодня делает Д.Трамп, базируются на том, что прежний президент США, по сути, «закрыл глаза» на тот факт, что соглашение по сирийскому химоружию так и не было полностью выполнено. В руках режима Б.Асада, по их мнению, оставалось немало подобных вооружений и после объявленного Дж.Керри в 2014 году завершения их вывоза со складов сирийской армии,[2] и эти боеприпасы, хотя и в ограниченных масштабах, продолжали эпизодически использоваться на протяжении последующих трех лет. Но главное, с точки зрения «правых» критиков стратегии Б.Обамы в Сирии, состоит даже не в этом.

Данная линия Белого дома, по их мнению, «заставила международное сообщество, впервые после начала сирийского кризиса, примирится с фактом, что режим Асада будет оставаться долгосрочным субъектом процесса и партнером по переговорам». «Умеренные» суннитские режимы региона, по-прежнему полагающие, что «Асад должен уйти» – активизировать, за неимением другой действенной оппозиции режиму, поддержку вооруженных исламистов. И, наконец, спровоцировала прямое военное вмешательство в конфликт России, лидеры которой посчитали для себя правильным заполнить образовавшийся геостратегический вакуум.

Потому, если принять логику аргументов комментаторов «справа», Д.Трамп сегодня вынужден действовать в рамках не столько «позитивно принятой», сколько навязанной ему этой военно-политической и дипломатической реальности. Впрочем, разногласий по поводу избранной Д.Трампом в этой ситуации линии совсем немало и в самом правоконсервативном лагере. В качестве примера приведем дискуссию двух весьма заметных в этих кругах экспертов – Даниила Пайпса (Daniel Pipes) и Грега Романа (Gregg Roman), соответственно, президента и генерального директора НПО The Middle East Forum (MEF), авторитетного филадельфийского think-tank консервативной (и, соответственно, произраильской и анти-исламистской) ориентации.

Д.Пайпс, который возглавляет также основанную им НПО Campus Watch, занятую борьбой с предвзятым отображением арабо-израильского конфликта и радикально-антисионистской и антисемитской пропагандой в ВУЗах западного мира, а также разоблачением связей академических востоковедных центров с фондами, спонсирующими также радикально-исламистские, в том числе террористические организации, назвал атаку ВМС США на сирийскую базу «ошибочным ходом» Белого дома. Его аргументы были представлены в статье, опубликованной в интернет-версии двухнедельника National Review, имеющего репутацию авторитетной идеологической трибуны консервативного лагеря и «голоса американских правых».

 В этом тексте Д.Пайпс, как он это уже делал в прошлом, предостерег администрацию от прямого военного вмешательства в идущую уже 6 лет гражданскую войну поддержанного Турцией, Катаром и Саудовской Аравией, разношерстного, как он выразился, набора арабских суннитских повстанцев исламистского толка, с патронируемым Ираном, намного более сплоченным проправительственным блоком шиитов, алавитов и части христиан.

Коль скоро доминирование и отвратительного режима Асада, и исламистских суннитских фанатиков есть одинаково плохое решение для Сирии, лучшее, если следовать логике Д.Пайпса, что может в этой ситуации делать администрация Д.Трампа – это предоставить обеим сторонам самим выяснить отношения, без того, чтобы применяя военную силу, де-факто становиться союзником одной из противоборствующих и одинаково малосимпатичных свободному миру сил. Ресурсы США, вместо одноразовых военных атак, которые не предполагают, насколько можно судить, дальнейшей эскалации, и потому сдерживающий эффект которых в любом случае будет ограничен, должны быть направлены на предоставление гуманитарной помощи и предотвращение страданий гражданского населения.

Как максимум, США, по мнению Д.Пайпса, могут позволить себе оказание непрямой поддержки вооружениями и разведданными слабейшей из сторон (каковой в 2013-2014 гг. был проасадовский блок, а сегодня – оппозиция режиму Б.Асада), в ожидании появления в Сирии умеренной и вменяемой «третьей силы», с которой Запад сможет иметь дело. если это не будет противоречить стратегическим интересам и моральным принципам США.  Соответственно, заключает Д.Пайпс, воздержание Б.Обамы от прямого вмешательства в сирийскую гражданскую войну было верной стратегией, эффективность которой в то же время была подорвана бессмысленной, по мнению президента MEF, прочерчиванием тех или иных «красных линий», которые прежняя администрация в любом случае не собиралась придерживаться.

Грег Роман представил принципиально иное видение ситуации. В статье, опубликованном вашингтонским полуофициозом The Hill («[Капитолийский] холм») ежедневно доставляемого в офисы практически всех конгрессменов, сенаторов и чиновников администрации США и Белого дома, и как принято считать, оказывающего немалое влияние на лиц, причастных к принятию политических решений, Г.Роман энергично поддержал удар по Сирии. Причем, примерно по тем же соображениям, которыми в окружении нынешнего президента руководствуются критики Б.Обамы – необходимости восстановления ультимативного потенциала сдерживания, которым располагали США до начала реализации прежним президентом США его новой ближневосточной стратегии. И потеря которого, по мнению Г.Романа, и проявилась в «беззубой» реакции Вашингтона на демонстративное нарушение Б.Асадом в 2013 году и позднее, согласованных «красных линий» действий режима и его противников в Сирии.

Быстрые, автономные и неожиданные, действия Д.Трампа, в резком контрасте с линий предыдущей администрации, тянувшей время под предлогом необходимости получения сначала поддержки Конгресса, потом – согласия союзников по НАТО, полагает эксперт, «позволили «смыть пятно» фиаско “красных линий” Обамы». И тем самым «восстановить престиж и реноме США как надежного и предсказуемого союзника» – о чем, по мнению Г.Романа, свидетельствует «шокирующе позитивная», как он выразился, реакция и западного, и умеренного арабского мира. И именно «смелое американское лидерство и решительные действия», столь давно ожидаемые ближневосточными союзниками США, заключает Г.Роман, следует предпочесть громоздким и малоэффективным многосторонним конструкциям, и малоосмысленному дипломатическому маневрированию.

Складывается впечатление, что именно это понимание «операции возмездия»  в виде  ракетного удара США по Сирии является одним из пока немногих индикаторов новой ближневосточной доктрины Белого дома и Государственного департамента США. Действительно, изменение отношение Вашингтона к традиционным ближневосточным союзникам нельзя не заметить. Израиль был, понятно, первым в очереди на «перезагрузку» отношений. Следующим был Египет, что и случилось недавно, когда в Белом доме был тепло принят египетский президент Абдель Фаттах ас-Сиси. Дальше на очереди — остальные ближневосточные прозападные суннитские монархии. Но двусторонние отношения Вашингтона с кем-либо из них в данном случае имеют меньшее значение, чем изменение региональной политики США в целом, и в отношении Сирии в частности.

Что в этом курсе от разработанной стратегии, что от спонтанных реакций на события, а что от wishful thinking, как говорят те же американцы, «романтических надежд», пока сказать невозможно.  Например, комментаторы рекомендуют пока не переоценивать позитив реакции столиц прозападных арабских режимов, где ощущаются и определенные опасения в отношении дальнейшего развития событий. Как пишет один из местных экспертов, «помимо сокращения числа самолетов ВВС Сирии, способных уничтожать граждан страны, что само по себе, важно – как и то, что осуждение нарушения международных норм обращения с ОМП будет отныне выражаться не только ничего не значащими словами – все же существует и опасность, в случае расширения интервенции внешних сил в Сирии, потери контроля над процессом», последствия чего сегодня трудно предугадать.

Понятно, что во внимание также следует принять и собственно израильский, а также российский контекст, но роль этих важнейших факторов следует обсуждать отдельно.

 

[1] См., напр.: Matt Vespa, “So, The Obama Administration Knew Syria Didn’t Hand Over All Its Chemical Weapons, But Lied To Us Anyway?”, Townhall, Apr 10, 2017

[2] Твиттер Department of State @JohnKerry: Today the last 8% of declared chemical weapons were removed from #Syria. Great work done by all involved (Сегодня последние 8% объявленного химического оружия покинули Сирию. Отличная работа всех причастных к процессу!) 24 June 2014, http://go.usa.gov/9N7H 

62.88MB | MySQL:102 | 0,569sec