Основными внешними игроками на сирийской политической сцене в настоящее время являются Россия, Иран и Турция. Три государства являются спонсорами и гарантами миротворческого процесса в Астане. При этом Турция ведет сложную игру, поддерживая часть сирийской оппозиции и пытаясь не допустить создания курдского государственного образования на севере Сирии. Иран и Россия поддерживают правительство Башара Асада, стремясь покончить с террористическими организациями в Сирии и обеспечить территориальную целостность и суверенитет этой страны. Вместе с тем, Иран в Сирии преследует также цели укрепления своего геополитического влияния. Это делается с помощью «оси сопротивления», включающей в себя ИРИ, Ирак, Сирию и ливанское движение «Хизбалла». Укрепление позиций Ирана и «Хизбаллы» в Сирии, особенно в ее южной части, включающей провинции Дераа, Сувейда и Кунейтра, не может не вызвать беспокойство со стороны Израиля, считающего иранское присутствие в этих регионах угрозой для своей национальной безопасности. Все это вовлекает Израиль в сирийский кризис, заставляя правящие круги этой страны оказывать поддержку вооруженной оппозиции и наносить удары по позициям правительственных сил, осложняя и без того непростой процесс сирийского урегулирования. Такая ситуация порождает двойственное отношение Тегерана к российским военным и дипломатическим шагам в Сирии. С одной стороны, по факту Россия и Иран являются военными союзниками в сирийском конфликте. С другой стороны, в оценках российских политических шагов в Сирии порой присутствует настороженность и подозрительность со стороны Тегерана.
Военному вмешательству России в сирийский конфликт в сентябре 2015 года предшествовали просьбы, высказанные как законным правительством Сирии, так и силовыми кругами Ирана. Это было вызвано тем, что иранцы, оказывавшие с 2013 года прямую и непрямую военную поддержку САР, убедились к лету 2015 года в том, что без передовой боевой авиации проблему разгрома террористов и коренного перелома в сирийском конфликте не решить. К этому времени в стране сложилась патовая ситуация. С одной стороны экстремисты и более умеренная вооруженная оппозиция не могли свергнуть правительство Б.Асада. С другой стороны, ослабленная тремя годами войны Сирийская Арабская Армия и ее союзники не могли взять под контроль такие стратегически важные пункты как Восточный Алеппо, Восточную Гуту и провинцию Ракка. Более того, присутствие боевиков в Идлибе порождало постоянную угрозу для «алавитского пояса» Сирии – региона Латакии. Вмешательство России привело к невосполнимым военным потерям террористической организации «Исламское государство» и заметному урону, понесенному организацией «Джебхат ан-Нусра» (Обе запрещены в России). Антиасадовские силы на всех фронтах перешли от наступления к обороне. А самое главное, умеренные группировки вооруженной оппозиции, поняв бесперспективность продолжения военного конфликта, вынуждены были включиться в миротворческий процесс.
Все это не могло не вызвать позитивный отклик у иранских политических кругов. Главным архитектором ирано-российского альянса в Сирии считается Али Акбар Велаяти, бывший министр иностранных дел ИРИ (1981-1997 годы), в настоящее время руководящий Центром стратегических исследований и влиятельным советником верховного лидера ИРИ аятоллы Али Хаменеи по внешней политике. В своем выступлении перед журналистами 18 декабря 2016 года, после ухода боевиков из Восточного Алеппо он подчеркнул стратегический характер сотрудничества России и Ирана в Сирии, а также настаивал на «удвоении усилий Ирана, России и Сирии для достижения окончательной победы». Он охарактеризовал победу в Алеппо как «чрезвычайно важную, но недостаточную», подчеркнув необходимость взятия сирийским правительством с помощью России и Ирана (о прочих «борцах с терроризмом», включая сирийских курдов речи не было) Ракки, Пальмиры и Дейр эз-Зора (1). В январе 2017 года Велаяти подчеркнул необходимость стратегического партнерства между Ираном и Россией, сославшись на письмо аятоллы Хомейни М.С.Горбачеву, в котором говорилось о необходимости «пристального взгляда на восток» (в иранской географии Россия считается расположенной к востоку от Ирана страной). Велаяти, в частности, сказал: «Целью определенных западных кругов является разрушение сильных государств на Ближнем Востоке и внесение в этот регион хаоса. Сотрудничество России и Ирана предотвратило большой заговор на Ближнем Востоке, если бы не это сотрудничество, неизвестно чем все могло бы закончиться» (2).
Перспективы российско-иранского сотрудничества в Сирии не были обойдены и экспертными кругами ИРИ. Принятие 6 мая с.г. решения о создании зон деэскалации в этой стране встретило настороженность со стороны некоторых консервативных кругов. Отвечая на их критику, руководитель Центра исследований Ближнего Востока Тегеранского университета Али Мусави Хальхали в своей статье, опубликованной в мае с.г. на сайте www.diplomacy.ir , выдвинул четыре причины, делающие по его мнению, российско-иранское сотрудничество в Сирии крайне выгодным для Тегерана. Во-первых, Сирия давно перестала быть региональной проблемой. Сирийский кризис вышел на глобальный уровень. В значительной степени он решается спорами и компромиссами двух великих держав: России и США. Учитывая конфронтацию Вашингтона и Тегерана с приходом к власти в Вашингтоне администрации Дональда Трампа прямой диалог Ирана и США по Сирии невозможен. В то же время Евросоюз, разделяющий по Сирии американские позиции, не может быть представителем ИРИ в переговорах с Вашингтоном. Таким образом, «адвокатом Тегерана» в переговорах с американцами может быть только Москва. Во-вторых, если бы даже прямые контакты Ирана и США по Сирии начались, на выработку позиции Госдепартамента, по убеждению Хальхали, большое влияние оказывают стратегические противники Ирана в регионе – Израиль и Саудовская Аравия. В то же время влияние этих игроков на российскую политику и дипломатию крайне незначительно. В-третьих, в военном отношении альянс с Россией выгоден для Ирана, так как Иран в САР представлен пусть и непрямо сухопутными силами («Хизбалла» и шиитские милиции), а Россия – военно-воздушными силами. В-четвертых, сам Астанинский формат, спроектированный Россией, является оптимальным для Тегерана. Иран и Россия имеют значительное влияние на правительство Б.Асада, но не имеют рычагов влияния на оппозицию. В то же время Анкара оказывает сильное влияние на оппозицию, как мирную, так и вооруженную. Все это создает предпосылки для эффективного урегулирования конфликта (3).
В то же время достигнутое 9 июля на полях встречи «большой двадцатки» в Гамбурге российско-американское соглашение о создании зоны деэскалации на юго-западе Сирии, в провинциях Дераа, Сувейда и Кунейтра вызвало неоднозначную и даже негативную реакцию в Иране. Иранцы полагают, что Россия в Сирии вступает в двусторонние и многосторонние договоренности с самыми различными и даже противоположными силами к своей выгоде, при этом сохраняя лидирующую рооль во всех этих альянсах. Журналист Хамидреза Азизи пишет на сайте Al Monitor, что интерес Ирана в Сирии состоит в том, чтобы разгромить все террористические (читай вооруженные оппозиционные группы). В то же время Турция поддерживает ряд группировок боевиков, пытаясь разыграть их влияние как карту в сирийской игре. Россия же ведет к своей пользе политическую игру как с Сирией, так и с Ираном. Основной интерес Ирана журналист формулирует в тех пунктах. Во-первых, сохранение у власти правительства Башара Асада. Во-вторых, сохранение территориальной целостности Сирии. В-третьих, сохранение доступа в Ливан через сирийскую территорию. Российско-американские договоренности по созданию зоны деэскалации на юге Сирии, по мнению Х.Азизи, мотивированы тем, что Москва пытается избежать столкновений с США в Сирии и не желает глубоко завязнуть в сирийском конфликте. Между тем, создание этой зоны деэскалации, по мнению иранцев, играет на руку Израилю и соответственно не отвечает иранскому интересу обеспечить свободный доступ в Ливан. В то же время создание нескольких зон деэскалации с преимущественным влиянием разных государств (Турции в Идлибе, США на юге Сирии), по мнению Тегерана, нарушает принцип территориальной целостности САР (4).
После соглашения об образовании зоны деэскалации на юге Сирии и создании совместной российско-американско-иорданской комиссии в Аммане, в Тегеране побывал спецпредставитель президента РФ по сирийскому урегулированию Александр Лаврентьев. Он провел встречи с секретарем Высшего совета национальной безопасности (ВСНБ) Али Шамхани и заместителем министра иностранных дел ИРИ, курирующим Ближний Восток, Хоссейном Джабари Ансари. А.Лаврентьев заявил по итогам встречи, что «никакие договоренности между Россией и США не отразятся на пребывании вооруженных сил Ирана на территории Сирии, так как они находятся в стране по просьбе законного сирийского правительства и только Дамаск может просить их выйти из Сирии» (5). В то же время спикер иранского МИДа Бахрам Касеми отметил, что договор о прекращении огня в Сирии будет действительным только если он охватит всю страну, а не только несколько регионов.
Критике подвергла российско-американское соглашение и иранская газета «Джаван», близкая к Корпусу стражей исламской революции (КСИР). Ближневосточный эксперт газеты Хади Мохаммади отмечает в статье, посвященной встрече В.В. Путина и Д.Трампа в Гамбурге: «Американнцы должны быть довольны тем, что Иран на этот раз остался за бортом принятия решений. Нас либо маргинализировали, либо совсем выключили из игры». Эксперт отмечает, что главной целью американцев при подписании этого соглашения является создание пояса безопасности на границе Сирии с Израилем. Х.Мохаммади предостерегает Россию от сотрудничества с США на сирийском направлении. По его убеждению, американцы уже не раз обманывали Россию, в том числе на Ближнем Востоке. «В состав зоны деэскалации не вошли районы, занятые боевиками ИГ и «Джебхат ан-Нусры». Они предоставляют России право одной уничтожить боевиков и тем самым еще глубже увязнуть в сирийском конфликте», — пишет Х.Мохаммади.
Таким образом, Тегеран преследуют три основных опасения относительно российской политики в Сирии. Во-первых, опасение быть вытесненными из политического процесса в Сирии или оказаться в нем на вторых ролях. Во-вторых, опасение, что российско-американские и российско-турецкие договоренности приведут к федерализации Сирии и разделу этой страны на сферы влияния. В-третьих, боязнь того, что доступ Ирана к Ливану и Средиземному морю может быть перерезан. Учитывая военно-политическое партнерство Российской Федерации и Исламской Республики Иран в Сирии, российская сторона должна учитывать озабоченность Тегерана и своевременно на нее реагировать.