Американские аналитики расценивают окончание программы ЦРУ США по финансированию, тренингу и экипировке оппозиционных групп в Сирии как переломную точку в стратегии США на сирийском направлении. Они выделяют в этой связи борьбу с «Исламским государством» (ИГ, запрещено в России) как свою основную задачу в настоящее время. Если брать более приземленно, то под борьбой с ИГ следует понимать разгром основной боевой инфраструктуры сторонников ИГ в Сирии и взятие под свой контроль основных узлов сопротивления Ракки и Дейр эз-Зора. Таким образом, президент США Д. Трамп своим указом 19 июля практически остановил любую активность ЦРУ на направлении финансирования некурдских вооруженных групп как на севере, так и на юге страны. Американские эксперты в этой связи осторожно оценивают итоги этой четырехгодичной программы, как «удовлетворительные». В частности, указывается на то, что поставки противотанковых ракетных комплексов TOW способствовали снижению преимущества сирийской армии в тяжелом вооружении. К тем же успехам надо отнести, по их оценке, жесткое лимитирование поставок систем ПЗРК с целью недопущения их попадания в руки исламистов. Рискнем с этими выводами не согласиться, поскольку многомиллиардная программа подготовки умеренной сирийской оппозиции, которую США попытались организовать совместно с Турцией на начальном этапе, не только продемонстрировала свою полную неэффективность (было подготовлено несколько сотен бойцов, которые в своей большей части просто перебежали с оружием и теми же TOW в ряды откровенных радикалов), но и вызывает закономерные вопросы о потенциале ЦРУ США в принципе организовывать подобного рода операции практически с нуля. Если взять грубо, то надо констатировать, что американцы не в состоянии успешно реализовывать подобного рода проекты без опоры на соответствующую инфраструктуру какой-либо из приграничных к зоне конфликта стран. Как это было во время советского присутствия в Афганистане (Пакистан). Провал диалога с Турцией это, в общем-то, четко иллюстрирует. В случае с Иорданией, которая, по идее, должна была стать плацдармом дальнейшей экспансии на юге Сирии, речь идет о комбинации факторов, начиная от слабости и коррумпированности местных силовиков, и заканчивая общим нежеланием Аммана участвовать в сирийском конфликте, что называется, по полной. И этот момент был во многом обусловлен непрочными позициями королевской власти в стране, откуда, собственно, эту экспансию и предполагалось проводить. Помимо этого надо отметить, что по признанию самих американцев, разведсообщество США и военные грубо просчитались с ответной реакцией на свои невнятные попытки повлиять на ситуацию в Сирии со стороны Ирана и России. Тегеран резко усилил свое присутствие, а начало в сентябре 2015 года военной операции российских ВКС вообще стал шоком. В этой ситуации перед США встала очень туманная перспектива оказаться в роли догоняющих, что они и начали делать с очень неоднозначным успехом.
Вопрос в данном случае, кроме проблем с основными приграничными странами, заключался еще и в том, что появление в Сирии российских и иранских контингентов, помимо резкого перелома в чисто военной составляющей, поставило степень вызовов для США на совершенно иную ступень в финансовом плане. Для того чтобы разыграть афганский вариант, необходимо было очень много денег, что Вашингтон делать был категорически не готов. Особенно с учетом того, что к этому моменту оппозиционное режиму Башара Асада движение было кардинальным образом радикализировано и, в общем-то, поделено между двумя основными спонсорами в лице КСА с одной стороны, и Турции с Катаром — с другой. Как показывают последние по времени события, ярыми антиподами друг по отношению к другу. В этой связи нынешний шаг Вашингтона мы бы оценили, как вынужденный и исходящий из существующих реальностей. Другими словами, не Вашингтон создавал условия, а условия вынуждали Вашингтон делать то или иное. При этом утверждения американцев о том, что вмешаться в сирийский конфликт их вынудила угроза национальной безопасности в виде распада Сирии как единого государства, превращение ее в исламисткий анклав со всеми сопутствующими рисками в виде дальнейшей экспансии ИГ и потока незаконных мигрантов в Европу (!!!) мы оставляем для наивных обывателей. Вашингтон с самого начала сирийского кризиса проводил политику, если хотите, умиротворения исламистов, которых он видел в качестве достойной альтернативы пророссийскому режиму Б.Асада, а ИГ тогда не рассматривалось как угроза национальной безопасности США. Такой подход очевидно иллюстрировал тогдашнюю степень активности американцев: формальное создание какой-то невнятной коалиции со спорадическими бомбардировками «в белый свет, как в копеечку». И вынужденный и неуклюжий вход США в Сирию обусловлен уж точно не заботой о европейцах в свете миграционного кризиса, а прежде всего тем, что в Сирию появились российские военные. Это уже диктовало автоматом ответный ход в рамках геополитической конкуренции
В этой связи, по оценке американских военных, перед США сейчас стоят две альтернативы своих действий на сирийском направлении, которые исходят из того непреложного факта, что режим Б.Асада военным путем свергнуть не представляется возможным.
- Сосредоточиться на борьбе с ИГ и не стремиться соревноваться с Россией и Ираном в рамках своего доминирования в Сирии.
- Выйти на возможно полномасштабное сотрудничество с Россией в рамках борьбы с ИГ и иными радикальными группами с одновременным условием начала эффективного процесса формирования нового переходного правительства и новой архитектуры власти в стране.
Рискнем предположить, что второй вариант в свете недавних событий с антироссийскими санкциями не проходит в принципе. Это, правда, не отменяет дипломатического давления Вашингтона в рамках создания новой модели власти в Сирии. Что же касается первого варианта, то он фактически уже состоялся, если считать борьбой с ИГ взятие, в конечном счете, Ракки и установление зоны своего влияния на курдских территориях. Такой вариант, в общем-то, исключает реальную борьбу с ИГ в том же Дейр эз-Зоре просто в силу ограниченности радиуса действий тех же курдов: в арабские район они не пойдут. Что, соответственно, загоняет турецко-американские отношения в еще больший тупик. К тому же решение Д.Трампа фактически говорит нам о бесплодности попыток США создать второй альтернативный «арабский» фронт на юге Сирии опираясь нап Иорданию. Денег затрачено много, а реальный боевой потенциал подготовленных групп оставляет желать много лучшего. Его едва хватает для того, чтобы с помощью американских ВВС держать под контролем КПП Ат-Танф на сирийско-иорданской границе границе. О наступлении на Дейр эз-Зор речь вообще не идет. Вообще американские эксперты солидарны в своих пессимистичных оценках перспектив окончания программы ЦРУ. Одним из главных выводов является тот, что любая форма помощи оппозиционному движению не приведет к реальному прогрессу на фронтах против сил Б.Асада. Второй, и не менее важный и очевидный, оппозиционный сегмент находится под полным доминированием исламистских радикальных течений. Вероятность возникновения умеренной альтернативы оценивается как ничтожная, особенно в свете последнего раскола во второй по потенциалу группе «Ахрар аш-Шам» и переходу ее значительной части под крыло «Джебгат Ан-Нусра» (ныне «Тахрир аш-Шам», запрещена в России), в том или ином качестве. На фоне кризиса в ССАГПЗ конфликт по оси протурецких и просаудовских группировок в Сирии будет только нарастать, с одновременными попытками Анкары провести новую антикурдскую операцию на севере страны. И, наконец, третий вывод: окончание программы ЦРУ практически полностью нивелирует возможность американцев влиять на перемещение поставляемого оппозиции оружия, включая системы ПЗРК.