По мере стабилизации внутриполитической обстановки в Сирии в официальной повестке Дамаска неизбежно встает вопрос о восстановлении стратегических отраслей экономики, в том числе нефтегазовой отрасли. Сделать это будет возможно во многом за счет иностранных инвесторов, активизация которых заметно усилилась в последние месяцы. В то же время основные контуры нового, поствоенного распределения ролей инвесторов в Сирии, степени и модальностей их влияния на отдельные сектора пока только предстоит определить.
Многие эксперты в комментариях по сирийскому конфликту часто указывают нефтегазовый фактор в качестве одного из основополагающих в противостоянии сторон конфликта и чуть ли не решающего бонуса, которые получит победившая сторона.
На самом деле, не вся так однозначно. Необходимо понимать, что нефтегазовый сектор, действительно играл очень важную роль во внутренней экономике Сирии до войны (25% государственных доходов). Однако эта страна никогда не входила даже в десятку ведущих производителей и экспортеров нефти. Так в 2010 году Сирия занимала скромное 34-е место по экспорту нефти с ежедневным уровнем 152 000 баррелей при общем объеме производства сырой нефти на уровне 400 000 баррелей в день. Аналогичная ситуация по производству газа (2011 год — 44-е место в мире с ежегодным уровнем 7.8 млрд куб. м), который практически не экспортировался и использовался целиком для внутренних нужд. Cледует также иметь в виду, что введенные США и Евросоюзом санкции против нефтегазового сектора Сирии продолжат оказывать сильное негативное влияние на перспективы этой отрасли и будут отпугивать потенциальных инвесторов.
Соответственно, более весомая роль Сирии в этом контексте – в обеспечении транзитного моста для экспорта энергоресурсов из Ирака, Ирана и других стран региона с выходом на Средиземное море и далее в Европу. Именно в этом контексте восстановление сирийской нефтегазовой системы имеет наибольшую стратегическую ценность.
Другой важный аспект – восстановление и наращивание нефтегазовых мощностей для внутреннего потребления. Стратегическая важность этого компонента в том, что от успеха во многом будут зависеть темпы восстановления всей сирийской экономики, а нефтегазовый сектор способен стать катализатором всего процесса. С этого ракурса есть неплохие перспективы привлечения внешних инвесторов, хотя конечно бонусы не столь привлекательны, как с точки зрения транзитной роли Сирии в поставках энергоресурсов. Нужно признать, что и инвестиции для решения этой задачи требуется значительные: слишком много инфраструктурных объектов было разрушено в ходе военного конфликта. По оценкам Всемирного банка, в частности, с 2010 по 2015 гг. добыча сырой нефти на подконтрольных правительству территориях снизилась на 97%. (с 386 000 до 10000 баррелей в день). При этом, еще 30 000 баррелей производилось на территориях, контролируемых сторонниками «Исламского государства» (ИГ, запрещено в России) и другими оппозиционным группировками в пик расцвета их могущества в 2014-2015 гг.
Производство природного газа в стране снизилось не так значительно в период конфликта — на 54%. Во многом это объясняется тем, что многие газовые скважины остались на территориях, контролируемых правительством. В итоге, упавшее в период 2011-2013 гг. ежегодное производство газа с 8.7 до 4-5 млрд куб. м, удалось стабилизовать и сохранять на этом уровне вплоть до последнего времени. В то же время, c середины 2016 года инфраструктура системы газоснабжения Сирии была основательно разрушена, особенно после захвата сторонниками ИГ в июле 2016 года крупнейшего газового месторождения Аль-Шаер. В 2017 году были также разрушены террористами два других важных газовых месторождения – Аль-Махер и Джихар. Соответственно, восстановление газораспределительной системы потребует значительных инвестиций.
До начала сирийского конфликта, монопольным правом в области нефти обладала государственная компания Syrian PetroleumCompany, а главными внешними партнерами/инвесторами являлись такие глобальные игроки как Royal Dutch Shell (Великобритания-Нидерланды), Oil and Natural Gas Corporation (India) и China National Petroleum Company (Китай). В то же время, очевидно, что с окончанием боевых действий политический выбор Сирии в нефтегазовом секторе будет сделан в пользу новых политических союзников – России и Ирана, а также ряда других союзных либо нейтральных стран, проявивших лояльность сирийскому режиму в ходе войны. К числу последних относятся Оман, Индия и, возможно, Ирак.
В то же время, помимо политической целесообразности, Дамаск в своих решениях по нефтегазовому сектору будет руководствоваться еще и прагматизмом: для эффективного и быстрого восстановления этого стратегического сектора понадобятся масштабные инвестиции, поэтому ставка будет сделана на «многополярность» и привлечение различных финансовых ресурсов из всех доступных источников. В этой связи, интерес представляет анализ динамики последних двусторонних контактов официального Дамаска с ведущими потенциальными инвесторами на нефтегазовом направлении.
Разумеется, на Китай, вторую крупнейшую экономику мира и потенциально самого крупного инвестора, сирийское руководство возлагает особые надежды. КНР еще до войны являлся привилегированным торгово-экономическим партнером сирийского правительства, которое рассчитывает по мере политической стабилизации влиться в амбициозный китайский проект «Один пояс – один путь», что могло бы разом стать панацеей от экономической разрухи и коллапса и обеспечить существенные инвестиции в главные инфраструктурные проекты. На сегодня, по оценкам Всемирного банка, для полноценного восстановления сирийской экономики требуется 200 млрд долларов США. Допуск же Китая на нефтегазовый рынок Сирии, в качестве привилегированного инвестора, мог бы рассматриваться как существенный бонус. С учетом важного геостратегического расположения Сирии с выходом к Средиземному морю, интерес Китая интегрировать Дамаск в проект «Один пояс – один путь» вполне очевиден. В ноябре 2017 года, сирийский посол в Пекине Имад Мустафа заявил недвусмысленно, что Дамаск был бы заинтересован сотрудничать с китайскими инвесторами по программе «нефть в обмен на кредиты» и готов даже рассмотреть возможность осуществления расчетов в китайской национальной валюте – юане. По его словам, китайские компании начинают проявлять «большой интерес» к открытию своего бизнеса в поствоенной Сирии. Дескать, уже сейчас представители ведущих инвестиционных компаний чуть ли не ежедневно направляют свои делегации в Сирию для обсуждения перспектив возобновления сотрудничества и готовятся вновь открыть свои представительства в Дамаске. Ответная реакция Китая на эти заявления пока достаточно сдержанная. Глава МИД Китая в общих чертах подтвердил намерение Пекина поддержать программы восстановления Сирии. В то же время, до сирийского конфликта эта страна не было главным приоритетом для китайских инвесторов, которые ограничивались достаточно скромными финансовыми вложениями в небольшие энергетические и телекоммуникационные проекты. До кризиса Китай инвестировал в нефтегазовые месторождения Сирии, в том числе совместно с индийскими партнерами, но делал это не так масштабно и стратегически. Чего нельзя сказать о соседнем Ираке, который до сих пор продолжает выполнять функцию одного из главных поставщиков нефти и служить объектом инвестирования со стороны китайского частного сектора. Если даже новая политика Пекина, c учетом политических амбиций, будет несколько скорректирована в пользу Дамаска, реально ожидать колоссального прироста инвестиций не приходится, поскольку слишком высоки различные риски – безопасности, политические, инвестиционные и, как следствие, угроза растраты финансовых ресурсов, без получения нужных результатов. Как это уже произошло в 2010-2011 гг.
Индия, активно лоббируя свое участие в сирийских нефтегазовых проектах до начала конфликта, сейчас крайне заинтересована закрепить позиции на этом рынке по мере политической стабилизации в Сирии. Этому способствует и благоприятная политическая конъюнктура: на протяжении всего конфликта Нью-Дели вел важную тактическую игру и оказывал Дамаску твердую поддержку, что должно принести свои плоды в поствоенной фазе. Также не будем забывать, что буквально накануне сирийского конфликта Индия внесла значительные инвестиции в нефтегазовый сектор Сирии. Во-первых, в 2004 году был подписан контракт с индийской Oil and Gas Natural Corporation (OGNC) на разработку блока 24 нефтегазового месторождения вблизи города Дейр эз-Зор. Во-вторых, в 2011 году индийская OGNC совместно с китайской национальной компанией China National PetroleumCompany выкупили 37% активов на сирийские нефтяные месторождения у другой нефтяной компании Petro-Canada на общую сумму 484 млн евро. Последовавший после этих ключевых для индийских инвесторов сделок военный конфликт и санкции западных стран, свели намечающееся сотрудничество в нефтегазовой сфере на нет. Соответственно, индийское правительство видит в политической нормализации ситуации вокруг Сирии отличный шанс в возобновлении сотрудничества с Дамаском в нефтегазовой сфере, которое с учетом уже вложенных инвестиций представляется неизбежным.
Перспективным инвестором в нефтегазовый сектор Сирия является Иран. В контексте резкого сокращения производства нефти в Сирии c начала военного конфликта именно Тегеран оказал Дамаску решающую поддержку. В июле 2014 иранское правительство выделило Сирии кредит в размере 3.6 млрд долларов на приобретение нефтяных продуктов. Кроме того, по данным МАГАТЭ, Иран поставляет в Сирию ежедневно около 60 тысяч баррелей сырой нефти, хотя этого объема все равно не достаточно для удовлетворения внутренних потребностей. В обмен иранцам обещан привилегированный допуск в качестве инвесторов в стратегические сектора сирийской экономики, включая нефтегазовый сектор. Уже сделаны первые встречные шаги: c целым рядом иранских подрядчиков заключены контракты в энергетической сфере.
Оман, c которым Сирия в ноябре 2017 года, подписала меморандум о сотрудничестве в нефтегазовой сфере, может стать новым потенциальным инвестором. Символично, что документ подписан в ходе визита в Оман министра нефти и природных ресурсов Сирии А.Ганема. Это рамочный меморандум, который в практическом плане может означать предоставление Оманом своей экспертизы (разумеется, не безвозмездно), в различных секторах нефтяной и газовой промышленности, чтобы помочь их восстановлению в Сирии. В том числе, речь идет о профессиональной подготовке и обучению сирийских специалистов в области нефтегазовой промышленности.
Как видим, число потенциальных инвесторов, которые были бы заинтересованы в активизации своей роли на сирийском нефтегазовом рынке, довольно ограничено. Нужно понимать, что как минимум два фактора оказывают и будут продолжать оказывать сдерживающее влияние и отпугивать потенциальных инвесторов от активных интервенций.
- Неопределенность контуров новой политической системы Сирии после завершения военной фазы. Насколько новый мир будет прочным, устойчивым и консолидирующим действительно интересы различных политических сил и этнических групп страны. Это принципиальный момент, без прояснения которого дальнейшие шаги внешних инвесторов, особенно Китая, будут весьма осторожными.
- Сохранение всего пакета международных санкций против Сирии. В том числе санкций против Центрального банка и государственных банков страны, где аккумулировано более 75% финансовых активов. При сохранении санкций на неопределенный период и сохранении других финансовых ограничений, Сирия будет позиционироваться иностранными инвесторами в зоне риска. Показательно, что кумулятивный финансовый вклад иностранных банков в экономику Сирии сократился с 550 млн долларов в 2011 году до 90 млн долларов в 2015 году. Единственным каналом внешнего финансового содействия Дамаску в период конфликта продолжало оставаться иранское правительство. По данным Международного валютного фонда, с 2013 года Тегеран выделил в общей сложности 5 млрд долларов в качестве льготного кредита Дамаску.