Почти устоявшейся традицией, как минимум, последних двух десятилетий израильской политикой стало превращение выборов в местные органы власти в «предисловие» или «послесловие» ближайшей по времени электоральной кампании в Кнессет. Когда муниципальные списки, аффилированные с теми или иными общенациональными или секторальными партиями, соответственно, либо оттачивают свои «послания» избирателям на предстоящих общенациональных выборах, либо (ре-)структурируют свою муниципальную базу по их итогам.
Платформы предвыборной борьбы
Похоже, что следующие муниципальные выборы в Израиле, запланированные на октябрь 2018 года, тоже не станут исключением, как минимум, по двум причинам. Во-первых, очередные выборы в Кнессет, которые формально должны быть проведены в ноябре 2019 года (то есть, не через 48, а 56 месяцев после предыдущих выборов, поскольку они были проведены досрочно), имеют неплохой шанс состояться тоже досрочно. По мнению многих обозревателей, это может случиться весной или в начале лета того года, то есть, через несколько месяцев после муниципальной кампании. И, что еще более важно, в случае, если нынешние политические тенденции не изменятся, выборы в Кнессет и местные органы власти, не исключено, продемонстрируют нечастую в израильской политике близость повестки дня.
В обычной ситуации размежевание между парламентскими выборами и выборными кампаниями в городские и региональные советы прослеживается достаточно четко. Если на первых, как правило, доминируют вопросы безопасности, стратегии экономической политики и прочие главные «водоразделы» общенациональной повестки дня, то вторые чаще всего сфокусированы на темах, имеющих прямое отношение к уровню и качеству жизни населения. Таким, как образование, транспорт, вопросы экологии, качество инфраструктуры и муниципальных услуг, размер местных налогов и сборов, строительство жилья и социальных объектов, и взаимоотношения подрядчиков с городскими и региональными властями и лидерами местных групп интересов. И не в последнюю очередь, режим работы учреждений культуры и спорта, а также сферы обслуживания, в массе своей, представленной предприятиями малого и среднего бизнеса.
В израильской ситуации данные социально-экономические и культурно-гражданские интересы весьма часто имеют и так называемую «секторальную коннотацию». То есть, по-своему интерпретируются представителями как т.н. «Первого Израиля» (потомки «первопоселенцев», в массе своей, ашкеназского, то есть, европейского происхождения, образующих ядро властно-собственнического истеблишмента и среднего класса страны) и каждой из четырех не принадлежащих к «культурно-политическому мэйнстриму» этно-общинных групп. То есть, «сефардами» (евреи-выходцы из стран Азии и Африки и их потомки – т.н. «Второй Израиль»), «русскими» (выходцы из стран бывшего СССР), и израильскими арабами. А также ультрарелигиозными ашкеназскими евреями – т.н. «харедим» (дословно — «трепещущие» [перед Б-гом]).
Список сюжетов муниципальной политики, которые нередко воспринимаются как факторы конфликтов между общинами – например, между евреями и арабами, «светскими» и «религиозными», новыми репатриантами и «старожилами», выходцами из бывшего СССР и выходцами из стран Востока и пр., достаточно длинен. В нем имеются и приоритеты в финансировании учреждений, удовлетворяющих специфические культурные и образовательные потребности определенных социокультурных, субэтнических, этно-национальных и религиозных сообществ, и деятельность местных социальных и благотворительных организаций, и порядок работы торгово-развлекательных центров и бизнесов в субботу, праздники и обычные дни, и, разумеется, система и кадровые приоритеты для муниципальных назначений.
Чаще всего, на местном уровне эти разногласия и остаются – то есть, решаются, или консервируются. Но в некоторых случаях, при осознании обществом той или иной из этих проблем, как выходящей за рамки муниципальной политики, и наличии определенного «партийно-политического запроса», они становятся фактором общенациональной повестки дня. И нечто подобное, по всем признакам, может иметь место на ближайших выборах в Кнессет, ибо оба запроса – общественный и партийный, в нынешней ситуации однозначно присутствуют.
«Партийный запрос» в основном исходит от оппозиции: начиная с 2009 года, у власти в стране находится коалиция правых и центристских партий, после каждых выборов неизменно формирующая правительство во главе с лидером правоцентристской партии Ликуд Биньямином Нетаньяху. И переломить эту тенденцию оспаривающие друг у друга лидерство в «широком левом лагере» — Партии труда (Авода), «Кадима» и блок «Сионистский лагерь» так пока и не смогли. Нынешние надежды левой и левоцентристской части «старых» элит связаны с новым соискателем лидерства в «широком левом лагере» — партией «Еш атид» («Есть будущее») бывшего министра финансов Яира Лапида, которая одновременно позиционируя себя в качестве партии «умеренного центра», предъявляет претензии также и на умеренные сегменты «широкого правого лагеря». И тем самым пытается переиграть Ликуд и его партнеров по коалиции, в том числе, и на их поле.
Как мы отмечали, убедить избирателей в том, что правительство провалилось в решении таких актуальных для израильтян вопросов, как внешняя политика и безопасность, и социально-экономическое развитие, лидеры оппозиции сегодня не в состоянии. (Ибо факты, как было подробно показано в нашей предыдущей работе, говорят, скорее, об обратной картине – например, по сообщениям Центрального статистического управления, в январе 2018 года уровень безработицы в Израиле достиг абсолютного 40-лентего минимума — 3,7%). Продвижение темы «коррумпированности власти», хотя и встречает немалый общественный резонанс, однако, как мы тоже писали, пока никак не влияет на баланс сил между «широким правым» и «широким левым» лагерями – опросы свидетельствуют, что перевес пока однозначно на стороне первого. Потому лидеры «Еш атид» и иных партий, претендующих на роль силы, способной представить политическую альтернативу «правой коалиции», ориентируются на сюжеты, связанные с двумя другими главными политическими водоразделами израильского общества – взаимоотношения государства и религии, и упомянутые социально-общинные конфликты.
Оба сюжета сегодня тесно переплетены на фоне раздражения многих израильтян попытками входящих в правящую коалицию ультрарелигиозных фракций – «сефардской» партии ШАС и ашкеназского блока «Еврейство Торы» изменить исторический статус-кво между светским и религиозным населением страны в пользу религиозных общин и организаций. В то время как лидеры этих партий, в свою очередь, утверждают, что их действия направлены наоборот, на прекращение уже давно идущей инфляции все того же статус-кво в пользу светских кругов, и небезуспешно пытаются собрать под своим зонтиком «всех, кому дорога еврейская (в значении религиозной) традиция». Включая тех из религиозных, соблюдающих традицию, и даже некоторых из тех светских, которые, в принципе, не имеют ничего против религиозно-культурной традиции как таковой, чьи голоса в «спокойном состоянии» рассеяны по иным общенациональным и секторальным спискам.
Заметим, однако, что размежевание между сторонниками борьбы за сохранение «традиционных культурных ценностей» или против «религиозного диктата в общественной жизни» сегодня отнюдь не проходит по обычной границе между левым и правым лагерем. Так, одним из наиболее жестких критиков изменения баланса общественной политики в интересах электората формально примыкающих к «широкому правому лагерю» ультрарелигиозных партий, помимо оппозиционной «Еш атид», является «светская правая» партия «Наш дом – Израиль» (НДИ), министра обороны Авигдора Либермана.
А в «широком левом лагере» имеется основная на сегодняшний день оппозиционная фракция – блок «Сионистский лагерь» (союз левоцентристских партий Авода и «Движение»), лидеры которого, разумеется, озвучивают критику в адрес процессов «харедизации» общественной повестки дня. Но все же имеют в своей среде тех, кто предлагает делать это более осторожно, полагая «безбрежную критику» инициатив ЕТ и ШАСа, возможно, политически непродуктивной. Поскольку эти партии, являющиеся не только ультрарелигиозными, но и социально-популистскими движениями, в перспективе могут стать «естественными союзниками» социал-демократической Партии труда (Авода) в борьбе против «радикально-рыночного» курса нынешнего правительства Израиля, и тем самым шансом Партии труда когда-либо вернуться к власти. (Не случайно ситуация, когда председатель Партии труда Ави Габай, как пишет один из наблюдателей, «надевает на голову кипу и рассуждает о еврейской вере», так раздражает его критиков «слева»).
А примыкающие к тому же «широкому левому лагерю» арабские списки вообще в последнее время открыто блокируются с еврейскими ультраортодоксальными фракциями. В то время как «харедим» помогают арабским партиям торпедировать продвигаемый НДИ закон, запрещающий мечетям использовать громкоговорители в городах со смешанным населением, Объединенный арабский список в Кнессете поддерживает ШАС и ЕТ в актуальных для них вопросах. Таких как закон о запрещении работы предприятий торговли, развлечений и общественного питания в субботние и праздничные дни (т.н. «Закон о супермаркетах», на иврите «Хок ха-марколим»), а также проведении закона, который должен закрепить порядок освобождения ультрарелигиозной (и арабской) молодежи от призыва в ЦАХАЛ в качестве конституционной нормы. И особенно – в продвижении законопроекта о расширении полномочий религиозных судов. Не случайно, эту сделку ШАС и ЕТ с Объединенным арабским списком представители НДИ назвали «скандальной и недопустимой», ибо, по их мнению, «при всем уважении к еврейскому праву, сама попытка создать параллельную юридическую систему вступает в противоречие с сионистской идеей и государственными устоями, сложившимися за 70 лет».
Заметим, что данный демарш НДИ имеет вполне прочную политическую базу в его электорате, в массе своей, состоящем, подобно Авигдору Либерману, из выходцев из бывшего СССР. Причем, речь идет как о твердом электоральном ядре НДИ, так и тех, кто позиционирует себя как «неопределившиеся», но в принципе готовые взвесить поддержку данной й партии на выборах. Это в частности, показал репрезентативный опроса граждан Израиля в возрасте 18 лет и старше, проведенный социологическим агентством ПОРИ (Public Opinion Research Institute) по инициативе и информационного портала NewsRu в июле 2015 года, по программе, предложенной автором этих строк. По данным этого исследования, принятое в начале нынешней каденции правительства (до присоединения к коалиции НДИ) решение о переводе раввинских судов из Министерства юстиции (которым руководит министр от религиозно-сионистского блока «Еврейский Дом») в Министерство по делам религий (то есть, под контроль ШАС), вызвало резкие возражения почти половины респондентов. (Еще четверть выступила за такое решение, и более четверти тогда не проявили к этой теме особого интереса).
Однако, в секторальном разрезе, тенденции были намного более очевидными. Против данного решения выступили почти 2/3 «русских израильтян» и половина представителей других еврейских сегментов израильского общества, в то время как четверть этой второй группы (то есть, в 4,5 раза больше, чем среди выходцев из СССР/СНГ), включая понятно, основную массу харедим, были готовы поддержать эту идею. В то же время половина израильских арабов, принявших участие в опросе, заявили, что «им данная тема безразлична», и еще пятая часть выразили готовность согласиться с таким шагом. Что вполне объясняет готовность лидеров парламентских фракций евреев-харедим и израильских арабов, при всем несогласии по длинному списку иных вопросов, в данном вопросе найти полное взаимопонимание.
«Религиозные марокканцы» и «светские русские»
Все это в очередной раз подтверждает и еще один постулат израильской политики: тема культурно-религиозного противостояния работает особенно четко, если она приобретает политическую коннотацию в сочетании с общинно-секторальными и социально-общинными интересами и конфликтами. Так, блок ультрарелигиозных ашкеназских партий «Еврейство Торы» в этой ситуацией может рассчитывать также на часть голосов религиозных сионистов, в первую очередь из так называемого «ультраортодоксально-национального» лагеря, обычно голосующих за Ликуд, религиозно-сионистский список «Еврейский дом» и другие правые партии.
А избирателей этих, а также центристских партий из числа «сефардов» (евреев-выходцев из стран Востока и их потомков) может привлечь возглавляемая сефардскими ультраортодоксами социально-популистская партия сефардов-традиционалистов ШАС. Давая ей тем самым шанс значительно пополнить свое твердое электоральное ядро из числа этой группы соблюдающих традицию, и в массе своей населяющих периферийные «города развития» и социально неблагополучные, по израильским понятиям, кварталы мегаполисов, избирателей. Адресом для критики со стороны этих партий, во всех случаях, являются «левые элиты светских ашкенази», встречные призывы которых к борьбе с «религиозным диктатом» в этой ситуации также приобретают вполне ощутимую (суб-)этническую коннотацию.
Иными словами, оба послания – и со стороны формально принадлежащих к «широкому правому лагерю» партий харедим и со стороны левых партий, направлены к умеренным сегментам правой части политического спектра. При этом партии еврейских религиозных ультраортодоксов, фактически борются за перераспределение голосов внутри «широкого правого лагеря», к которому эти партии формально принадлежат.
Очевидно, что «антиклерикальные», а на их фоне, хоть и не высказываемые вслух «антивосточные», послания левых партий скорее направлены не к избирателям собственного лагеря (хотя, отчасти, и к ним тоже, как видно на примере оттока к «Еш атид» голосов от Партии труда). Но скорее к «плавающим» центристским голосам, и особенно – к умеренным сегментам правой части политического спектра, с помощью которых они надеются переломить в свою пользу десятилетний правый крен в настроениях израильских избирателей. Именно поэтому, лидер «Еш атид» Яир Лапид (как и стремительно «центреющий» Ави Габай), как справедливо замечают комментаторы, «будет пытаться убедить избирателей, что он, не дай Б-г, не левый, и что его естественным партнером по будущей правительственной коалиции, разумеется, является Ликуд».
Наиболее перспективной в этом смысле группой принято считать русскоязычных израильтян, которых, как непоколебимо уверены многие левые (и не только) политики, легко привлечь на свою сторону, путем «незаметного» смещения акцентов. Например, переведя такие темы как (якобы) отсутствие возможности заключения нерелигиозных браков, режима работы транспорта и предприятий в субботу и т.п., из категории непростых, но существенно менее политизированных гражданских вопросов на привычные рельсы светско-религиозного противостояния.
Искушение велико, и прецеденты действительно имеются. Так, примерно такой ход принес в 1999 г. успех тогдашнему лидеру Партии труда Эхуду Бараку на прямых выборах премьер-министра, причем львиная доля этого успеха была получена именно благодаря поддержке выходцев из бывшего СССР. Политтехнологи «русского штаба» Барака, положение которого на «русской улице» в начале кампании было близким к катастрофе, сумели убедить репатриантов в том, что в Израиле идет «война светской и религиозной культур», в свете которой меркнут «существенно менее актуальные для общины» сюжеты внешней политики и безопасности.
В итоге, поддержка «антиклерикала Барака» репатриантами выросла с 18-19% в феврале до 54% накануне выборов в мае 1999 г., что, как считается, и обеспечило его победу. Что, заметим, не помешало ему начать формирование своего правительства с приглашения туда ультрарелигиозных партий. Но это было уже после выборов, на которых его соперник, тогдашний (и нынешний) премьер-министр и лидер Ликуда Биньямин Нетаньяху, которому за время каденции удалось радикально снизить уровень палестинского террора и начать процесс подготовки либеральных экономических реформ (реализованных уже в новом веке) соответственно, проиграл. Ибо в период избирательной кампании он так и не смог убедить репатриантов в беспочвенности утверждений, что он отнюдь не намерен «продать страну религиозным ортодоксам».
Что-то подобное, хотя и в намного меньших масштабах, повторилось и на следующих выборах 2003 года. Агрессивная антиклерикальная пропаганда левоцентристской партии «Шинуй» («реинкарнацией» которой многие считают «Еш атид», Яира Лапида – сына покойного лидера «Шинуя» Йосефа (Томми) Лапида) тогда принесла ей 15 мандатов, включая 4 в «русском» секторе, отвоёванных в основном, у тогдашнего фаворита «русской улицы» – партии «Исраэль ба-Алия». Не вызывает сомнения, что левые и ультралевые партии – Авода-«Сионистский лагерь», МЕРЕЦ, и понятно, играющий на обоих полях – левом и центристском — «Еш атид», и сегодня крайне заинтересованы в повторении истории пятнадцати, и особенно, двадцатилетней давности. Однако, нынешние активные действия «антиклерикального лобби» в правом лагере, и прежде всего – «светская правая» НДИ, большинство избирателей которой как раз и составляют русскоязычные, показывают, что отдавать без боя эту группу избирателей они отнюдь не намерены.
Похоже, что репетицией станут ближайшие муниципальные выборы, что неслучайно: вопросы взаимоотношений государства и религии, в их комбинации с общинно-секторальными интересами, больше, чем иные базовые водоразделы израильской политики, имеют муниципальную коннотацию. Собственно, фактическое втягивание «русских» во многих смешанных по составу жителей израильских городах в местные политические конфликты на стороне «светских» политиков против их «религиозных» соперников, произошло и в муниципальных кампаниях 2008 и 2013 годов. Причем, антиклерикальный фактор тогда явно усилил желание русскоязычных избирателей голосовать за списки, которые готовы представлять их специфические общинные интересы.
Ашдодский казус
Интересным примером указанных процессов является город Ашдод – традиционная «база» общинной политики «русского» (и не только) Израиля. Проведенный по заказу НДИ в конце декабря 2008 г. опрос русскоязычных жителей этого города показал, что фактор светско-религиозного противостояния тогда сыграл свою роль в том, что примерно треть опрошенных считали необходимым для репатриантов из бывшего СССР голосовать за «свои» общинные партии. И еще порядка 40% говорили о необходимости наличия у израильских партий, которым они готовы отдать свои симпатии, определенной «русской коннотации». В сентябре 2013 года предпочтения в отношении списков на приближающихся в тот момент муниципальных выборах, выразились в 37% респондентов, которые не смогли однозначного ответа. Остальные 15% предпочитали тогда «свой», чисто русский список; 25% желали победы общегородскому списку с широким представительством репатриантов и 23% общегородскому списку без общинной коннотации.
Похоже, что в свете нынешнего обострения «светско-религиозного противостояния», Ашдод может стать платформой для повторения подобных схем и в преддверии ближайших муниципальных выборов. Именно в этом городе накапливающееся недовольство «законодательным активизмом» ультрарелигиозных фракций вырвалось наружу в виде регулярных (в начале – практически еженедельных) демонстраций против «религиозного диктата». Поводом в ряде случаев стали штрафы, выписываемые контролерами муниципалитета владельцам бизнесов, открытых в субботу, вопреки предписаниям «Закона о супермаркетах», «продавленного» ЕТ и ШАС и в порядке правительственной дисциплины поддержанного коалиционными партиями (за исключением голосовавшей против фракции НДИ) и Объединенным арабским списком.
Адресом для критики стал мэр Ашдодя Ихиэль Ласри, который под давлением местных «харедимных фракций» в городском совете, отказался последовать примеру своих коллег из многих других городов, которые воспользовались имеющейся в «Законе о супермаркетах» нормой, оставляющей в силе подзаконные муниципальные акты разрешающие субботнюю торговлю, принятые до введения данного закона в силу. Причем утверждения Ласри о том, что он ведет переговоры с представителями всех секторов населения и в ближайшее время он представит программу, позволяющую урегулировать начавшиеся в городе «субботние войны», особого успеха не имели.
Естественно, что политики тоже не остались в стороне, в первую очередь те из них, для кого тема борьбы с диктатом ультрарелигиозного истеблишмента, стала заметным элементов гражданской платформы их партий. Так, город стал объектом повышенного внимания представителей партии «Еш атид», прилагающих большие усилия для освоения всплеска антиклерикальных настроений последних месяцев и перехвата на этом поле инициативы у НДИ. Появившись, в сопровождении депутата Кнессета Константина Развозова и нескольких десятков активистов «Еш атид» перед участниками одной из наиболее массовых демонстраций, ее лидер Яир Лапид пообещал, что именно из Ашдода начнется «революция» (не уточнив, правда, ее конкретного смысла), которую он намерен возглавить, и пообещал, в случае победы его партии на выборах отменить «Закон о супермаркетах», принятый с подачи лидера ШАС Арье Дери.
Однако едва ли не наиболее нашумевшим в те дни шагом все же стало демонстративное прибытие в субботу, 20 января, к ашдодскому торговому центру «Биг» (где и находится большая часть магазинов и кафе, попавших под штрафные санкции) лидера партии НДИ, министра обороны Авигдора Либермана. А также проживающей в Ашдоде министра алии и интеграции от той же партии Софы Ландвер. По мнению Либермана, выступившего перед собравшимися участниками митинга с акцентировано антиклерикальной речью, влияние закона на жизнь граждан носит серьезный характер. Ибо, если, по его оценкам, «в недавнем прошлом Ашдод был примером гармоничных отношений между светским и религиозным сектором, ныне от этой гармоничности не осталось и следа».
Политический эффект этого демарша был столь велик, что лидер ШАС и инициатор «Хок ха-марколим», министр внутренних дел Арье Дери, которого с лидером НДИ связывала многолетняя дружба, посчитал нужным заявить, что «с Либерманом, который грубо растоптал субботу, у него закончены все отношения». В свою очередь, лидеры блока «Еврейства Торы» выступили с совместным заявлением, где назвали Либермана «подстрекателем и очернителем» и потребовали от премьер-министра Биньямина Нетаньяху «призвать Либермана к порядку». А мэр города Ихиэль Ласри обвинил его в интриганстве вокруг прошедших в городе демонстраций, абсолютное большинство участников которых (как и подавляющее большинство избирателей НДИ) представляют сообщества «русских» израильтян.
Понятно, что культурно-политический аспект противостояния в Ашдоде, имеющий шанс, по мере приближения к муниципальным и парламентским выборам, проявиться и других местах, далеко выходит за рамки межпартийной конкуренции. И именно вокруг понимания сути этого феномена и идет упомянутая общественная и политическая полемика. Выступая в Ашдоде, Либерман акцентировал внимание, что «вопреки утверждениям, что закон о порядке работы магазинов по субботам ничего не меняет, он буквально расколол Ашдод на два лагеря». И с этим утверждением, в принципе, там же согласился и Яир Лпид. С самим этим фактом, разумеется, невозможно спорить – осталось лишь определить, о каких же именно лагерях в данном случае идет речь.
Мнения на это счет расходятся. Часть комментаторов полагают, что речь идет все о том же противостоянии светских и религиозных общественных групп. За чьей спиной стоят, соответственно, «левый» (так сказать, либеральный) и «правый» (или, в терминологии сторонников такой точки зрения, «религиозно-консервативный») политический лагерь – разумеется, если не обращать внимания на «аномалии» в виде присутствия в правом лагере выступающей в данном вопросе со вполне либеральных позиций НДИ, и сделку примыкающих к противоположным политическим лагерям. Другие комментаторы и аналитики (включая автора этой статьи) все же считают, что реальное противостояние пролегает не между светским и религиозным населением, а между сионистским большинством (светские, традиционалисты, религиозные сионисты и ультраортодоксально-национальный лагеря) и антисионистским меньшинством (арабы и харедим-антисионисты).
Возвращаясь в масштабы такого города, как Ашдод, отметим, что по данным ЦСБ, по состоянию на 2010, правда, год, в составе его населения было 10% ультраортодоксов и 6% «просто религиозных» (религиозных сионистов, или, «современных ортодоксов»). А также порядка 50% «традиционалистов» (то есть людей, которые соблюдая многие еврейские религиозные традиции в целом ведут «светский» образ жизни), и 34% «светских» горожан. Возникает вопрос, проходит ли граница упомянутого культурно-политического противостояния — между двумя третями тех, «кому дорога еврейская традиция» (в той или иной мере), и третью «светских» горожан, или же между 84% «светских и традиционалистов» и 16% «жестко религиозных»? Не говоря уже о том, что граница между «светскими» («хилоним») и «традиционалистами» тоже условна. «Хилоним» (за исключением убежденных антирелигиозных атеистов, каких, на самом деле в Израиле не так уж много) — это люди, которые в массе своей с уважением относятся к соблюдающим религиозную традицию. И даже выполняют время от времени кое-какие обряды (Бар/Бат Мицва, свечи в шаббат, хупа и пр.), но не хотят, чтобы им указывали, как жить в остальное время. «Традиционалисты», по всем опросам, это люди, которые соблюдают традицию более строго, но тоже нередко полагают, что характер и порядок соблюдения традиции, в целом, является их личным делом. В итоге, совершенно не факт, что все «светские» (как и все «религиозные») находятся в одном и том же культурно-политическом лагере.
И еще более усложняет всю эту схему наличие в Ашдоде 75,5 тысяч репатриантов 1989-2017 гг., основную массу из которых составляют, «по определению светские», как принято считать в журналистских, политических, а нередко – и исследователи кругах, выходцы из бывшего СССР и стран СНГ. И что, на самом деле, тоже отнюдь не факт – многие из них разделяют отмеченное выше совсем не однозначно-негативистское отношение, характерного и для «светских» русскоязычных и иных репатриантов, к еврейской традиции. Собственно, многие из них, участвуя в демонстрации, подчеркивали, что не выступают «в пику» религиозным согражданам, а просто хотят иметь нормальный досуг по субботам. Не говоря уже о том, что среди поселившихся в Ашдоде репатриантов последних волн, имеются 8% недавних выходцев из Франции, в массе своей — религиозных и традиционалистов. И еще почти 3000 выходцев из Эфиопии, на 2/3 – из последних двух волн приезда из этой страны, которые практически поголовно проходят ортодоксальный гиюр. Да и среди «русских» — 15% это кавказские и бухарские евреи, очень многие из которых являются «масоратим».
Остается признать, что вся эта тема крайне сложно вписывается в понимаемые узко межпартийные противоречия – хотя не снимает вопроса о том, какая из партий сумеет политически отработать данную тему, с тем, чтобы самой собрать урожай протестных голосов, не уступив их своим соперникам. Что делает более чем вероятным превращение муниципальных выборов осенью нынешнего года в «разминку» по внедрению этих сюжетов в кампанию по выборам в Кнессет 21-го созыва.