Роль событий на Ближнем Востоке для международной ситуации по сравнению с периодом холодной войны возросла, и ситуация усугубляется появлением там ядерного оружия. Вовлеченность в конфликты в регионе ведущих мировых держав предоставляет России возможность для налаживания отношений с глобальными игроками за счет совместного участия в работе по урегулированию и для усиления влияния в регионе благодаря выполнению посреднических функций и взаимодействия с различными внутренними силами и региональными игроками. Соответствующие выводы содержатся в докладе международного дискуссионного клуба «Валдай» «Россия на Ближнем Востоке: гармония полифонии», представленного в мае на площадке клуба в Москве.    Главными элементами новой роли России в последние годы авторы доклада указывают военную операцию в Сирии и развитие отношений с большим количеством политических сил региона — как государствами, так и иными образованиями. Военное присутствие в Сирии продемонстрировало новые возможности России и стало ее заявкой на глобальную роль в мировой политике. При этом авторы отмечают, что о замене традиционных глобальных игроков в регионе речь не идет: «для Москвы все более очевидно, что стабилизация обстановки, меры по восстановлению, урегулирование ближневосточных конфликтов не могут и не должны осуществляться в одиночку». По оценкам авторов доклада,   наиболее острым конфликтом на Ближнем Востоке остается сирийский. Здесь произошло снижение насилия за счет т.н. «зон деэскалации», но коренные причины противостояния устранить не удалось. Наоборот, вывод боевиков из других частей страны в Идлиб и их высокая концентрация там создают опасность нового витка напряженности. В этой связи отметим следующее. Авторы доклада явно опаздывают в своих выводах от динамики развития ситуации. Хотя развитие событий в Восточной Гуте и ликвидация там зоны безопасности происходила два месяца назад и эту тенденцию надо было бы ухватить. Особенно с учетом того, что аналогичные события сейчас назревают и на юге Сирии. А это уже не просто тенденция, это планомерная политика Москвы по ликвидации зон деэскалации и перевода этого механизма фактически в алгоритм локальных перемирий. Действительно говорить об этих зонах как долгосрочном средстве  снятия напряженности  было бы наивно. Такой алгоритм на долгосрочную перспективу предполагал консервацию оплотов основных групп недоговороспособной оппозиции  в различных частях страны, что собственно делало невозможным не только проведение конституционной реформы, но и выборов в общесирийском масштабе. Вообще в самом принципе формирования таких зон было заложено скрытое противоречие: с одной стороны страны-гаранты обязывались не проводить там военных действий, с другой — Москва обязательно проговаривала всякий раз свою решимость продолжения вооруженной борьбы в этих зонах в радикально-джихадистским сегментом сопротивления.   В этой связи  ликвидация таких зон в рамках нивелирования там открытого влияния групп сопротивления было лишь вопросом времени. Отметим, что в каждом конкретном случае речь идет об общем алгоритме действий правительственных сил и их союзников, который предусматривает вывод непримиримой части оппозиции и членов их семей прежде всего в Идлиб. Сейчас следует отметить, что применительно к Идлибу этот вариант действий уже не  применим. Но  есть четкое понимание Дамаска и Москвы  в том, что необходимо ликвидировать прежде всего те сегменты сопротивления, которые носят откровенно джихадистский характер и находятся вне орбиты влияния той же Анкары.  Вообще роли Турции в процессе ликвидации зон деэскалации отводится в докладе мало места, между тем, как в практически во всех крупных военных успехах правительственных сил на этих направлениях, начиная о Восточного Алеппо и заканчивая Восточной Гутой, именно позиция Анкары была определяющей. В этой связи вопрос Идлиба, на который указывают авторы доклада, безусловно будет решаться комбинацией двух методов: чисто военного и в большей части политического. То есть содействию установления там полноценного протурецкого влияния в ущерб саудовскому. И в данном случае только такой вариант развития событий гарантирует снижение в Сирии саудовского влияния, что является с учетом спонсирования КСА той же «Джебхат ан-Нусры» (запрещена в России) главным элементом нестабильности. Вообще о противоречиях и степени участия именно зарубежных спонсоров с точки зрения эскалации нестабильности в Сирии практически ничего не говорится. А сам факт гражданской войны в Сирии, помимо конечно внутреннего дисбаланса в  рамках внутрисирийской системы  экономических интересов алавитов и суннитов, во многом состоялся как раз по причине внешнего воздействия. И степень и перспективы такого воздействия   на развитие ситуации в Сирии и регионе в целом является определяющим фактором, если мы говорим о перспективах развития ситуации на среднесрочную перспективу. Если грубо, то будут ли КСА или Катар располагать достаточной степенью финансовой самостоятельности в среднесрочной перспективе для того, чтобы оказывать решающее влияние на активизацию лояльных себе радикальных  групп в регионе, или нет.  Судя по динамике цен на углеводороды, то будут, и этот момент следует учитывать в такого рода докладах. Именно по той причине, что стабильность или отсутствие таковой в регионе будет зависеть прежде всего от финансовой подпитки  джихадистских групп со стороны аравийцев в той или иной зоне своих региональных интересов.

По оценкам авторов доклада, Сирия стала главной страной региона, над которой нависла угроза распада. При том, что большинство внешних игроков смирились с тем, что президент Башар Асад останется у власти по крайней мере на какое-то время, однако принять такую перспективу им сложно. Результатом может стать попытка ограничить подконтрольные ему территории. Зоны деэскалации в случае их длительного сохранения могут стать линиями разлома страны (этот вывод уже запоздал, как мы сказали выше). Москва продолжает дипломатические усилия и пытается привлечь представителей международного сообщества к решению сирийского конфликта, но международно признанный женевский процесс стагнировал. Очень правильный вывод в отношении перспектив Женевы на сегодняшний день. Особенно с учетом последнего по времени заявления  МИД САР.  Правительство Сирии «имеет право назначить большинство членов Конституционной комиссии», которая должна собраться в Женеве под эгидой спецпосланника генсека ООН Стаффана де Мистуры. Об этом, как передала телестанция «Сурия», заявил в субботу 2 июня на пресс-конференции в Дамаске вице-премьер и министр иностранных дел республики Валид Муаллем. По его словам, этот орган, который должен быть создан в соответствии с решением состоявшегося в январе в Сочи Конгресса национального диалога, «будет принимать свои решения большинством голосов». Глава внешнеполитического ведомства категорически заявил, что «у де Мистуры нет полномочий формировать состав Конституционной комиссии и вмешиваться в этот процесс». Очень интересная и знаковая позиция Дамаска с учетом того, что именно де  Мистуре по итогам Конгресса Москвой и были переданы полномочия по формированию такой комиссии. И затем российский МИД еще несколько раз пытался подвигнуть его на какие-то внятные действия на этом направлении. А он их благополучно блокировал и саботировал. При этом отметим, что это заявление сирийского министра не нашло никакого публичного отклика у российского МИДа. Это означает, что ООН послан ясный сигнал о том, что спецпредставителя этой организации по Сирии пора менять. С де Мистурой никто уже говорить серьезно не намерен.    Как отметил Муаллем, «все рекомендации относительно конституционных поправок, которые примет эта комиссия, должны быть одобрены на новом Конгрессе [национального диалога], который будет проведен в Сочи». «Затем их утвердит сирийское правительство, которое предпримет необходимые шаги, ориентируясь на действующее законодательство», — добавил он. Муаллем сообщил, что пока дата созыва заседания Конституционной комиссии не определена. «Еще остается много неясностей в этом вопросе», — сказал он. Такое заявление надо трактовать прежде всего как тот факт, что Москва и Дамаск не рассматривают женевский формат сейчас как приоритетный, а делают упор на Астану и сочинский Конгресс.