Нашумевшее послание М.Ахмадинежада президенту Дж.Бушу, вопреки развернутому пи-ару руководства Высшего Совета национальной безопасности (ВСНБ) и МИД Ирана, утверждавшего о содержащихся в нем новых идеях по дипломатическому решению сконцентрированных вокруг Ирана проблем, имело пространно-философский характер содержания. Тем не менее, оно было выпущено в самый ответственный момент и успешно решило свою главную внешнеполитическую задачу: обсуждавшийся в Совете Безопасности ООН проект резолюции по Ирану временно отложен, пока европейцы актуализируют (точнее — расширяют) пакет экономических преференций Тегерану взамен на прекращение ядерной деятельности. Теперь, однако, существенно возросшие по инициативе иранского руководства ставки в игре вынуждают Запад на гораздо более серьезные уступки. Ко всему прочему, послание иранского президента стало элементом трансформации тактики иранского руководства в ядерном вопросе, которое от этапа молчаливо-выжидательной позиции перешла к более активным действиям. В этом же русле следует рассматривать обращение 160 депутатов иранского парламента в адрес Генерального секретаря ООН К.Аннана, в котором в ультимативной форме выдвигается требование не допустить применения американцами силовых мер воздействия, в противном случае иранский парламент угрожает принять закон, предписывающий правительству дезавуировать подпись Ирана по дополнительным протоколом к Соглашению о гарантиях с МАГАТЭ, подписанным как добровольная мера в 2003 году (эта угроза, впрочем, из уст высоких представителей иранского руководства не раз звучала и ранее).

Но главное политическое последствие письма М.Ахмадинежада своему американскому коллеге заключается не в этом. Независимо от содержащихся в письме претензий иранского президента к различным аспектам глобальной и региональной политики США и от роли этого послания в развитии иранского ядерного кризиса, оно стало знаковым событием в ирано-американских отношениях. Впервые за 27 лет существования исламского режима в Иране руководство этой страны не просто обозначило, но и применило на практике форму диалога с США для решения давно назревших проблем. Обвинительная риторика М.Ахмадинежада представляется вполне естественной: более мягкая и аккуратная форма обращения к главному противнику не только диссонировала бы с генеральной линией клерикальной верхушки, но и вызвала бы непонимание среди наиболее жестких противников ирано-американского диалога. Будучи технократом и прагматиком, президент Ирана отдает себе отчет в том, что главный разговор по выходу из сложившейся кризисной ситуации необходимо вести именно с Вашингтоном (начиная с 2003 года, идея заключения «большой сделки» с США активно муссировалась в Иране). По его словам, в послании «мы изложили позицию иранской нации по глобальным вопросам современности». Слово «мы» здесь имеет ключевое смысловое значение. Очевидно, что шаг этот тщательно выверялся, был согласован в правящей верхушке страны и осуществлялся с прямой санкции Верховного лидера А.Хаменеи.

Неожиданный ход президента М.Ахмадинежада вызвал в целом одобрительную реакцию внутри политического истеблишмента. Реакция в основном прозвучала со стороны среднего звена элиты, при этом главные действующие игроки политического олимпа предпочли уклониться от комментариев. По образному выражению одного из депутатов парламента Дж.Джахангир-заде, «письмо М.Ахмадинежада ломает табу на развитие отношений с США». Заместитель руководителя Комиссии парламента по 90-й статье Конституции А.Асгари заявил, что письмо президента отражает некий «новый подход» в политике иранского руководства. По его мнению, если бы письмо было подписано прежним президентом С.М.Хатами, то оно, несомненно, было бы подвергнуто критике, однако в отношении М.Ахмадинежада негативного резонанса быть не может, поскольку он очевидно предпринял такой ответственный шаг с согласия и одобрения со стороны правящей элиты. Соответственно, полагает депутат, последствия такого шага как внутри страны, так и на международной арене, наверняка тщательно просчитаны и выверены правящим духовенством, а значит — пойдут на пользу национальных интересов. Аналогичного мнения придерживается и бывший президент Ирана С.М.Хатами: за столь ответственным поступком должна стоять стратегическая позиция государства. С.М.Хатами также считает, что вопрос о переговорах с США не должен продолжать оставаться «неким табу». Правда, руководитель международного центра диалога культур и цивилизаций сразу же осторожно добавляет, что ему о «стратегии государства в отношении ведения переговоров с США ничего не известно». Тем не менее, считает С.М.Хатами, новый шаг президента как элемент стратегии не должен служить поводом для нападок со стороны «других сил», тем более, когда эта стратегия «полностью зиждется на основе национальных интересов».

Однако некоторые нападки в острожной форме на послание президента все же имели место. Во многом этому способствовало отсутствие официальной реакции на письмо президента со стороны высшей элиты, в особенности – Духовного лидера ИРИ А.Хаменеи. В итоге было оставлено пространство для прямых высказываний со стороны политических сил, что и было сделано. Критиковали президента в основном представители депутатского корпуса, причем далеко не руководящего уровня. В частности, депутат Э.Герами приветствовал «принципиальное исполнение» такого шага, но квалифицировал как неудачную попытку добиться таким образом решения ядерной проблемы. Письмо, по его мнению, носило слишком общий и исторический характер, и требования иранской стороны в нем заложены не были. Депутат подчеркнул, что если бы письмо по такому ключевому вопросу исходило от имени духовного авторитетного лидера (например, имеющего сан «марджа-аль-таклид», т.е. право собственных суждений и толкований по ключевым вопросам ислама) или «хотя бы» Верховного лидера Ирана А.Хаменеи или другого высокого религиозно-политического деятеля, то оно могло быть более весомым и серьезным документом. Однако нынешний уровень письма (согласно иранской конституции, президент – «второе лицо» в государстве) не может способствовать скорейшему решению иранской проблемы, считает Э.Герами. Другой парламентарий Ч.Фалахатпише подверг послание президента более жесткой критике: почему мы направляем послание американцам на высоком политическом уровне, когда в стране действует запрет на взаимоотношения с США. Он выразил надежду на то, что столь необдуманное действие, которое «разрушает основу внешней политики страны», будет оправдано достигнутыми результатами. Целый ряд депутатов парламента также раскритиковали послание М.Ахмадинежада. Они выражали неудовольствие в первую очередь тем, что парламент оставался до последнего момента в неведении относительно его содержания. Кроме того, отмечают депутаты, документ готовился без участия депутатов и идет вразрез со стратегической линией меджлиса. По их мнению, подключение парламентариев, особенно из числа представителей Комиссии меджлиса по внешней политике и национальной безопасности, к работе над письмом на стадии его подготовки могло бы способствовать приданию этому документу большего профессионализма и солидности.

Таким образом, послание М.Ахмадинежада президенту Дж.Бушу вызвало неоднозначную реакцию внутри иранской правящей элиты. Клерикальная верхушка пока никак не комментирует этот безусловно неожиданный, но сильный ход президента. Её молчание может означать только два варианта. Первый – послание американскому президенту стало очередным элементом стратегии высшей элиты, оно готовилось с санкции правящего духовенства и может быть использовано во внешнеполитических интересах Ирана. Второй вариант (маловероятный). Письмо было затеяно президентом М.Ахмадинежадом самостоятельно, без согласования с клерикальной верхушкой. Это может объясняться его возрастающим желанием играть все более независимую роль в проведении генеральной линии как на международной арене, так и внутри страны. Тем более, что как прагматик М.Ахмадинежад не может не понимать, что для выхода из тупика нужно налаживать диалог именно с США, либо вступать с ними в прямую конфронтацию.

На фоне молчания клерикальной верхушки письмо вызвало широкий резонанс в обществе, среди депутатского корпуса и аналитического сообщества. Поводом для критики послужило два основных фактора. Во-первых, письмо долго держалось в секрете и преподносилось внутри страны как «знаменательное событие», но затем, оказавшись у адресата (президентская администрация США) оно было незамедлительно предано огласке. Во-вторых, столь важный политический документ исходит от президента (формально – «второго лица», тем более светского, а не духовного деятеля). Но наибольшая часть критики досталась М.Ахмадинежаду от депутатского корпуса, раздосадованного тем, что «с ним не проконсультировались». Ряд иранских аналитиков попытались занизить значение послания, отмечая его как «рядовое событие», «обычный элемент холодного противостояния Тегерана с Западом», которому не стоит придавать столь повышенное значение.

Как представляется, послание М.Ахмадинежада не принесло новых веяний в развитие ядерного кризиса вокруг Тегерана, лишь выторговав новую временную отсрочку. Но его следует считать знаковым с точки зрения среднесрочной и долгосрочной перспективы. Послание обозначило некий слабый сигнал со стороны иранской элиты в пользу готовности решать назревшие проблемы (причем, не столько внутрииранские, сколько – региональные) с помощью диалога именно с США, признавая на сегодня их статус главного игрока на мировой арене. Другое дело – пока неясен источник сигнала, и здесь кроется второй важный момент послания. Если оно исходит от Верховного лидера и его окружения, то вполне очевидна трансформация стратегических основ линии иранского режима в сторону прагматизма. Если автор этой идеи – президент М.Ахмадинежад, тогда письмо приобретает совершенно иной смысл и может быть рассмотрено в контексте нового витка межфракционного противостояния внутри правящей элиты. При таком раскладе оно может обозначать растущие амбиции президента и его команды встать у руля государственной машины и взять под свой контроль механизм принятия ключевых государственных решений, одним из которых, безусловно, является вопрос о восстановлении отношений с Соединенными Штатами.