Признаком нескольких последних месяцев стало появление в средствах массовой информации, в их экономических приложениях и профессиональных аналитических изданиях заметного числа публикаций, посвященных перспективам экспорта значительных подтвержденных запасов природного газа, найденных в последние годы в офшорных исключительных экономических зонах Израиля, Кипра и Египта. Причем, собственно экономическая тема нередко была важным, но не главным сюжетом: намного больше внимания было уделено геополитическим аспектам и геостратегическим последствиям выбора любого из обсуждаемых сегодня способов и направлений газового экспорта.
Стратегический выбор
Речь идет о транспортировке газа из трех находящихся в сравнительно, или непосредственной близости друг к другу месторождений. Во-первых, из израильских месторождений «Левиафан» и «Тамар», с их начальными запасами, соответственно, 600 и 300 млрд куб. м (в целом по оценкам Геологической службы США объём технически извлекаемых запасов в месторождении «Левиафан» составляет 3,454 трлн куб. м газа и 1,7 млрд баррелей нефти). Во-вторых, кипрского месторождения «Афродита», где по предварительным оценкам имеется порядка 127,4 млрд, и в третьих, египетского массива «Зохр» (Zohr) с его оценочными запасами в 453 млрд куб. м.
Что касается Израиля, то помимо растущих внутренних потребностей, которые пока обеспечивает месторождение «Тамар», в его руководстве осознается необходимость в налаживании стабильного и масштабного экспорта природного газа. С целью обеспечения газовым компаниям, в соответствии с соглашениями с ними, возврата уже вложенных и получения свободных ресурсов для дальнейшего развития месторождений, как гарантии энергетической независимости страны и возможности получения внушительных налоговых поступлений в бюджет. И, далеко не в последнюю очередь – получения экономической составляющей укрепления традиционных и выстраивания новых межгосударственных альянсов, оказывающих существенное влияние на стратегическую расстановку сил в зоне Восточного Средиземноморья.
Первым в этом смысле стал договор с Иорданией, куда по уже прокладываемому трубопроводу предполагается в течение 10 лет поставлять природный газ на сумму в 10 млрд долларов. Политические значение этого проекта крайне велико: в Иордании прекрасно понимает, что мир и оборонное и экономическое сотрудничество с Израилем является залогом выживания Хашимитского режима, а в Израиле полагают, что, несмотря на пропалестинские декларации Аммана, Иордания является буферной зоной между ним и хаосом, охватившим арабский мир. И потому рост взаимозависимости двух экономик воспринимается в качестве позитивного развития событий, как в Иерусалиме, так и в Аммане. Но в собственно экономическом смысле, если Иордания почти кардинально, на этом этапе, решает свои энергетические проблемы в ходе этой сделки, то непосредственная финансовая выгода Израиля, в свете сравнительно небольшого объема поставок газа, сравнительно невелика. Потому намного больший интерес в Иерусалиме вызывает возможность выхода на более объемные энергетические рынки, в регионе и особенно – в Европе.
С экономической точки зрения, самый простой в плане логистики и наиболее доходный рынок для израильского газа – это Турция. Потребности турецкой экономики в природном газе, составлявшие в 2017 году 55 млрд. кубометров, могут, по оценкам, к 2025 году достигнуть 75 млрд куб. м, из которых, по тем же прогнозам, примерно половину будет обеспечивать Россия, около 20% — Иран, примерно 10% — Азербайджан. От двух третьих до половины остальной части потребностей могут обеспечить такие поставщики, как Туркменистан и Ирак, и наконец, от трети до половины (от 8 до 16 млрд куб. м в год в течение 15 лет) – Израиль. Соображения, что в этом случае могут иметь место столкновения интересов Израиля и России, вряд ли оправданы. По сравнению с «океаном газа», если использовать расхожую аллюзию, на котором стоит Россия, разведанные израильские запасы – в лучшем случае тянут на озеро, пусть и внушительного размера, и потому израильские компании не являются энергетическим конкурентом «Газпрому» ни в Турции, ни на рынке Европы, в случае транзита туда израильского газа через Турцию.
Проблема в самой Турции: стратегическое партнерство Иерусалима с Анкарой, база для которого была заложена еще в 50-х гг. прошлого века, постепенно свернута с приходом к власти в Турции в 2002 году «умеренно-исламистской» Партии справедливости и развития Р.Т.Эрдогана. Сделавшего, в рамках отхода от проевропейского курса своих предшественников и выдвижения концепции гегемонии Турции в регионах, ранее принадлежавших Османской Империи, заявку на символически значимый в арабо-исламском мире статус «главного покровителя палестинских арабов». А вместе с этим – одного из наиболее радикальных критиков политики Израиля и одного из ведущих доноров ХАМАСа и иных радикальных палестинских исламистских группировок. Резкое ухудшение дипломатических отношений двух стран, началось на рубеже 2008-2009 годов, на фоне антитеррористической операции ЦАХАЛа в Газе «Литой свинец». И особенно – после резонансной в мире провокации, устроенной при поддержке официальной Анкары турецкими исламистами и их левацкими союзниками в 2010 году, которые на борту судна «Мави Мармара» пытались прорвать т.н. «блокаду сектора Газа».
Несмотря на неоднократные попытки преодоления дипломатического кризиса и даже подписанное в 2016 соглашение о нормализации отношений двух стран, шансы на возвращение к прежнему характеру отношений, либо поддержании их на минимально стабильном уровне крайне невелики и подвергаются постоянным вызовам со стороны все более радикальных антиизраильских демаршей официальной Анкары. Внушительное экономическое сотрудничество и постоянно растущий товарооборот между Израилем и Турцией, которые долго держали турецкое руководство в уверенности, что Иерусалим, осознающий стратегическую роль Турции в регионе, и далее будет готов выносить эти демарши за скобки отношений, сегодня пользуется все меньшей популярностью в израильском руководстве. Скорее, там уже практически смирились с мыслью, что процесс перехода Анкары в лагерь открытых врагов Израиля (как и инфляции союзнических отношений Турции с США и многими странами Запада) проходит точку невозврата. Соответственно, в Иерусалиме растут сомнения в перспективности экономических отношений с Турцией вообще, и наиболее дешевый газопровод в Турцию в этой связи выглядит почти неподъемным проектом с геополитической точки зрения.
Египетский вариант
Вторым рассматриваемым направлением экспорта израильского газа является его транспортировка на пока незагруженные египетские предприятия по сжижению природного газа – как, частично, для компенсации дефицита поставок газа для удовлетворения потребностей самого Египта, так и его экспорта в Европу. Собственно, эта идея уже начала реализовываться. В феврале 2018 года владельцы израильских месторождений «Левиафан» и «Тамар» подписали с египетским газовым холдингом «Дельфин» сделку, предполагающую поставку 64 млрд куб. м газа в течение ближайших 10 лет на сумму 15 млрд долларов. (Доходы, по имеющимся данным, намерены разделить между владельцами месторождений пропорционально их долям в проекте: более половины получат главные владельцы месторождений «Левиафан» и «Тамар» – компании «Делек кидухим» и «Нобл энерджи», а остальное – миноритарные инвесторы).
Позитивные для двух стран политические последствия этого соглашения были достигнуты при поддержке правительства Израиля, а президент Египта А.Ф.ас-Сиси определил их как «важный гол который удалось забить египтянам», также очевидны, причем как в двухстороннем, так и общем геополитическим плане. Эксперты не преминули заметить, что такое сотрудничество подтверждает репутацию Израиля и Египта в качестве игроков одной команды, действующей для достижения общих целей. Египтяне, по мнению упомянутых экспертов, открыто декларируют в этой связи мирные существующие уже 40 лет мирные взаимоотношения с Израилем как долгосрочную стратегическую ценность, и стремление укреплять их. А статьи в египетских правительственных СМИ весьма прозрачно намекали на связь между сотрудничеством в сфере энергетики и координацией действий двух стран по обеспечению безопасности на Синае. Со своей стороны, президент Египта А.Ф.ас-Сиси отметил, что благодаря этой сделке его страна получает плацдарм в Восточном Средиземноморье и возможность позиционировать себя как региональный энергетический центр и главный транспортный узел для экспорта природного газа в Европу.
Кроме того, в долгосрочном экономическом плане, «газовая» сделка Израиля с Египтом, как и с Иорданией, становится платформой для иных двухсторонних и многосторонних проектов, включая производство электроэнергии, опреснения воды, и промышленного развития и т.п. Важность такого рода проектов для Египта, вынужденного кормить свое почти 100-миллионное население в тени надвигающейся водной, продовольственной и инфраструктурной катастрофы, и Иордании, экономика которой находится в стабильно-предкризисном состоянии, однозначна. Причем настолько, что президент А.Ф.ас-Сиси и король Абдалла II предпочли проигнорировать реакции своей «арабской улицы», с подозрением или враждебно реагирующей на любые формы «сотрудничества с сионистами». В целом же, израильско-арабские газовые проекты формируют сеть политико-экономических взаимозависимостей, и потому становится более чем просто весомым фактором ближневосточной геополитики. Что, по мнению экспертов, повышает интерес международных субъектов, включая такие великие державы, как США, Россия, ЕС и Китай, к выработке более эффективных и рациональных схем коллективной безопасности в Восточном Средиземноморье.
Но имеются и сложности: интересы устойчивости такого рода отношений в какой-то момент потребует от Иерусалима, и двух арабских столиц преобразовать складывающийся «неформальный экономический союз» в открытый политический альянс, способный оперативно реагировать на изменения геополитической обстановки и снимать неизбежную внутреннюю напряженность в двусторонних и многосторонних отношениях. Что пока вряд ли возможно, ибо наряду с немалыми общими интересами, и множеством элементов не афишируемого партнерства, Израиль и Египет одновременно вовлечены в свой набор конфликтов и противоречий, которые нередко разводят их в разные стороны.
Другим вызовом этой схеме стало объявленное в феврале с.г. итальянской нефтегазовой компанией ENI открытие у берегов Египта нового гигантского газового месторождения «Нур» («Свет»), объем запасов которого, по предварительным оценкам, почти в шесть раз превышает запасы египетского месторождения «Зохр» и вчетверо – подтвержденные запасы в израильском месторождении «Левиафан». Если это так, то перспективность присоединения газа из месторождения «Левиафан» к египетскому «хабу» (что будет дороже, чем соединение двух египетских месторождений, способных полностью удовлетворить потребности страны) окажется под вопросом.
Но все это, в случае, если наличие заявленных объемов газа на месторождении «Нур» получит подтверждение – чего пока не случилось. В любом случае, договоры о поставках Израильского газа Египту и Иордании в любом случае будут выполнены, а разработка нового египетского месторождения газа – если он там существует в рентабельных извлекаемых объемах – займет не менее пяти лет.
«Эллинская альтернатива»
Третьим, самым затратным, но одновременно – наиболее геополитически выигрышным вариантом экспорта израильского газа в Европу считается объединение усилий с двумя союзными государствами этнических греков – самой Грецией и Республикой Кипр, в территориальных водах которой, как отмечалось, также имеются рентабельно-извлекаемые и транспортируемые запасы газа. В этом плане имеют в виду проект EastMed, предполагающем строительство длиннейшего в мире, 2200-километрового газопровода, который должен соединить Израиль и Италию через Грецию и Кипр. Соответствующее соглашение было достигнуто на трехстороннем саммите в апреле 2017 года и подписано, от имени Израиля, министром энергетики и национальных инфраструктур Ювалем Штайницем. В качестве альтернативы, стороны прорабатывают перспективность строительства газоконденсатного предприятия на Кипре, которое и будет перерабатывать израильский и кипрский газ для его дальнейшей транспортировки в Европу. Наконец, ответвлением, или даже основной ниткой может быть трубопровод на газоперерабатывающие мощности на побережье Египта, куда, таким образом, помимо израильского газа, будет поступать природный газ с кипрского месторождения «Афродита», что станет еще одним фактором, повышающим статус АРЕ в Восточном Средиземноморье.
Договоры о разграничении эксклюзивных экономических зон (ЭЭЗ), которые пописала Республика Кипр с Египтом в феврале 2003 года, с Ливаном в 2006 году и Израилем в 2010 радикально изменили баланс сил в Восточном Средиземноморье, полагает сотрудница Центра ближневосточных и африканских исследований Тель-Авивского Университета Хай Эйтан Коэн-Янарочак (Hay Eytan Cohen Yanarocak). Однако Израиль и «эллины» отнюдь не видят себя периферийным элементом этой схемы. На практике, мы являемся свидетелями формирования новой оси стратегического партнерства Иерусалим-Афины-Никосия, уже получившей неофициальное название «Восточно-средиземноморский альянс» (ВСА), который видится в Израиле оптимальной альтернативой исчерпавшему себя, по мнению многих израильских обозревателей и политиков, вектору Иерусалим-Анкара.
Отметим, что в прошлые годы в израильском руководстве еще по инерции говорили о возможности все же завершить переговоры с Турцией о строительстве параллельно с EastMed и в эту страну еще одной нитки газопровода из израильских месторождений. (Об этом Юваль Штайниц сообщил во время посещения Турции в октябре 2016 и июле прошлого года). Были и те, кто считал, что наличие двух альтернативных каналов транспортировки позволит Израилю в будущем избегать использования газопроводов в качестве рычага политического давления со стороны любого из партнеров. Но сегодня, на фоне очередного витка дипломатического противостояния израильского правительства с режимом Р.Т.Эрдогана, эта тема практически снята с повестки дня.
Тем более что мотивация «эллинов» к партнерству с Израилем проектами транспортировки в Европу, в обход Турции, израильского и кипрского газа, дело отнюдь не ограничивается. Общий знаменатель интересов Афин, Иерусалима и Никосии включает «длинный и поражающий воображение», как было определено в итогах тройственной встречи в Никосии 8 мая 2018 года премьер-министра Израиля Биньямина Нетаньяху, президента Кипра Никоса Анастасиадеса и премьер-министр Греции Алексиса Ципраса, список иных тем. От сотрудничества в вопросах информационных технологий и проектов в области здравоохранения до круизного судоходства и программ «образования для устойчивого развития» (ESD).
Механизмом для продвижения партнерства в этих вопросах стали регулярные тройственные встречи представителей соответствующих министерств, ведомств, государственных чиновников, экспертов, торговых палат и корпораций трех стран, и визиты парламентских делегаций. Но главным моментом, помимо энергетических аспектов, играющих роль стратегического стержня ВСА, стало оборонное партнерство трех государств, причем в качестве источника угрозы в этой сфере все три государств рассматривают именно Турцию.
Действительно, нервная реакция Анкары, которая в свое время отказалось признать соглашения о разграничении эксклюзивных экономических зон на сближение Израиля и эллинских государств, и особенно – на их энергетические проекты, практически лишающих Турцию перспективы играть центральную роль восточно-средиземноморском регионе, последовала мгновенно. Турки послали свое гидрогеологическое судно Barbaros Hayreddin Paşa с целью обозначить свою версию спорных границ эксклюзивных экономических зон. И подкрепили эту заявку масштабными военными учениями «Средиземноморский щит» в непосредственной близости от этого района, а также отрядили туда отряд боевых кораблей. И наконец, чтобы ни у кого не оставалось сомнений в серьезности намерений Анкары, провели 17 апреля прошлого года тренировочную операцию Bülent Erdem в западной Турции, в ходе которой отрабатывалась высадка крупного армейского десанта. Все это, по мнению наблюдателей, было частью попытки турок подорвать легитимность газовых проектов греков-киприотов в глазах международного сообщества и инвесторов. Впрочем, эффект от этих шагов был в целом невелик.
Очевидно, что ось Иерусалим-Афины-Никосия является частью более общей схемы восточно-средиземноморского сотрудничества, куда каждая из стран заинтересована ввести и других своих партнеров, включая другие балканские государства и умеренные арабские суннитские режимы Персидского залива. Так, ближайший партнер Египта – Объединенные Арабские Эмираты (ОАЕ), которые уже сделали заметные вложения в кипрское народное хозяйство, подали заявку на участие в разработке природного газа, находящегося на шельфе Кипра. Обозреватели не исключают, что данный шаг, в случае его реализации, станет частью более общего проекта, контуры которого были обозначены в пониманиях, достигнутых между Кипром и Египтом.
Пока неочевидно, каковы будут оперативные и долгосрочные последствия всех упомянутых шагов. Но похоже, что Израиль со своей стороны видит нынешние подвижки как в целом позитивные для его интересов.