В июне с.г. главный турецкий мозговой центр – Фонд политических, экономических и социологических исследований (в турецкой аббревиатуре SETAV – В.К.), базирующийся в столице Турции – Анкаре, опубликовал редакционный Альманах, подготовленный коллективом своих экспертов, под заголовком «Внешняя политика Турции в 2017 году».

Продолжаем анализ первого раздела Альманаха, который состоит из авторских статей, привлекших внимание руководства Фонда. Напомним, что мы начали рассмотрение статьи Хаккы Уйгура под заголовком «Турецко-иранские отношения после арабской весны в свете региональной динамики» и остановились на подходе Ирана к событиям так называемой «арабской весны». Здесь автор говорит о том развороте, который произошел в оценке Ираном региональных изменений – поддержка сменилась прохладным отношением со стороны Тегерана, когда стало понятно, что желаемого сближения с новыми режимами Каира и Туниса не получилось.

Особенно много критики прозвучало со стороны Ирана в адрес президента АРЕ Мухаммеда  Мурси. Поддерживаемые ИРИ на протяжении ряда лет исламские группы от Ирана отвернулись. Как указывает автор, Иран не смог скрыть своего «гнева», когда прибывший на заседание Организации исламского сотрудничества М.Мурси не встретился с высокопоставленными представителями иранской стороны и, вообще, остался на мероприятии всего несколько часов. Вслед за переворотом под руководством генерала Абдель Фаттаха ас-Сиси, пусть даже и с некоторым опозданием, Иран, через свой признанный рупор – газету «Кейхан», озвучил свою реакцию в статье, опубликованной под заголовком «Переворот США в Египте».

Вообще, как указывает автор, события «арабской весны» застали Тегеран врасплох неготовым к подобной ситуации (строго говоря, подобная оценка справедлива не только к ИРИ, но и ко многим другим странам, включая и саму Турцию – В.К.). Так, ещё за несколько месяцев до событий в Египте, спецпредставитель президента ИРИ Махмуда Ахмадинеджада по Ближнему Востоку Хамид Бекаи говорил о том, что «с Египтом Мубарака в самом ближайшем будущем отношения выйдут на качественно новый уровень». Еще больше обеспокоился Иран, когда стало понятно, что «арабская весна» не удержится в границах Северной Африки (надо сказать, что подобной обеспокоенности Турция не продемонстрировала, хотя события на площади Таксим и в парке Гези в Стамбуле в 2013 году можно считать «весенними» отголосками – В.К.).

Вместе с этим, быстро подавив брожения, начавшиеся в самой стране, Иран занял более отчетливую позицию по событиям, охарактеризовав их как «исламское пробуждение». Согласно позиции иранских официальных лиц, реакция мусульманских народов на «светские диктатуры, поддерживаемые Западом» имела общие черты с Исламской революцией в самом Иране в 1979 году. С этой точки зрения, Тегерану, даже опоздавшему, удалось экспортировать революцию и произошедшие события стали ничем иным, как «большим пробуждением», объявленным аятоллой Хомейни ещё в 1979 году. В конце концов, Али Акбар Велаяти, долгое время бывший министром иностранных дел Ирана и ставший главным консультантом верховного лидера ИРИ аятоллы Хаменеи по внешней политике, охарактеризовал региональные народные волнения как «воодушевленные подъемом Хомейни».

Падение режима Мубарака 11 февраля в день, совпавший с юбилеем Исламской революцией в Иране, было встречено с удовлетворением со стороны иранского руководства. Однако, как указывает автор, в кратчайшее время стало понятно, что у Ирана не получается проводить активную дипломатию в этих странах. Лидеры народного движения в Тунисе дистанцировались от «иранской модели», а президент Мурси весьма прохладно отнесся к настойчивости Тегерана, что привело к «разочарованию» последнего и четко обозначило будущие границы для политики в отношениях с «революционными правительствами».

Что же до Сирии, то, как пишет автор исследования, ситуация, со многих точек зрения, для Ирана оказалась другой. Сирия являлась для Ирана одним из важнейших союзников в регионе. Кроме того, напряженные отношения у Ирана были (и остаются) с Саудовской Аравией, оказывающей поддержку «иранской оппозиции». Поэтому с первых дней сирийских событий, в отличии от прочих стран, затронутых волнениями, Иран отошел от собственного же тезиса об «исламском пробуждении». Как указывает автор, после того, как президент Сирии Башар Асад приступил к жесткому подавлению мирных протестов, что переросло в вооруженные столкновения, Иран быстро оставил свою риторику относительно необходимости проведения реформ в стране и, оставив всякую нерешительность, всеми силами поддержал режим (Асада – В.К.), в т.ч. на месте событий – через ливанскую «Хизбаллу» и своих военных советников.

Как отмечает автор, в октябре 2015 года, после того, как Москва вмешалась в сирийский конфликт, Иран «смог вздохнуть спокойно». После того, как стало понятно, что США не примут участие в столкновениях и, особенно, после того, как Турция сбила российский самолет, «нарушивший её воздушное пространство», Иран в сирийском конфликте смог в значительной мере «расслабиться».