Тегеран до сих пор является участником Совместного всеобъемлющего плана действий (СВПД) только потому, что на этом настаивают европейские страны. Об этом, как сообщило в среду агентство Фарс, заявил официальный представитель МИД Ирана Бахрам Касеми. «Европа настаивает на том, что ядерная сделка должна выжить, и мы по-прежнему являемся ее участниками только из-за настойчивости европейских стран. Поэтому они должны выполнять свои обязательства», — сказал Касеми. Он добавил, что европейская общественность и должностные лица не хотят, чтобы их страны принимали решения на основе политики США. По словам Касеми, нынешний курс США, который включает выход из ядерной сделки и введение санкций против Ирана, потерпит неудачу. «Президент [США Дональд] Трамп, безусловно, потерпит неудачу, и в конечном итоге мы станем свидетелями капитуляции США», — подчеркнул он. Президент США Дональд Трамп 8 мая объявил о выходе Вашингтона из СВПД — сделки, которая была заключена в 2015 году и ограничивала ядерные разработки Тегерана в обмен на отмену санкций Совета Безопасности ООН и односторонних ограничительных мер США и ЕС. Трамп обещал не только вернуть прежние санкции, но и ввести новые, а Госдепартамент США в связи с этим сообщил о намерении Вашингтона свести к нулю доходы Ирана от экспорта нефти. Остальные участники СВПД — Россия, Китай, Франция, Германия и Великобритания — не одобрили выход США из соглашения и остались приверженными прежним договоренностям. Эти заявления безусловно в большей степени носят характер активной кампании по стимулированию Брюсселя к более осмысленным действиям по созданию альтернативных инструментов финансовых расчетов, нежели чем какие-то серьезные намерения Тегерана действительно выйти из СВПД. В понедельник 19 ноября официальный представитель МИД Ирана Бахрам Касеми заявил, что Тегеран все еще надеется на европейские страны-участницы, которые могут спасти ядерную сделку. Одним из ключевых условий Тегерана является создание межбанковского канала связи SPV, который должен стать аналогом системы передачи информации и совершения платежей SWIFT и позволить европейским и иранским компаниям осуществлять финансовые операции в обход санкций США.Иран и ЕС работают над новыми финансовыми механизмами по созданию межбанковского канала связи — Special Purpose Vehicle (SPV) — который заменит систему SWIFT и позволит обойти санкций США в отношении Тегерана. Об этом в среду 21 ноября, как сообщило агентство Мехр, написал в «Твиттере» заместитель министра иностранных дел Ирана Аббас Арагчи. «Мы разрабатываем новые механизмы для SPV, а также продолжаем проводить экспертные консультации, — написал он. — Вчера и сегодня я принимал участие в результативных встречах с политиками и переговорщиками по ядерной программе из Великобритании и Франции. Намерения Евросоюза, а также трех стран-участниц ядерной сделки в отношении сохранения Совместного всеобъемлющего плана действий (СВПД) остаются серьезными». Президент США Дональд Трамп 8 мая объявил о выходе Вашингтона из Совместного всеобъемлющего плана действий — сделки, которая была заключена в 2015 году и ограничивала ядерные разработки Тегерана в обмен на отмену санкций Совета Безопасности ООН и односторонних ограничительных мер США и ЕС. Трамп обещал не только вернуть прежние санкции, но и ввести новые, а Госдепартамент США в связи с этим сообщил о намерении Вашингтона свести к нулю доходы Ирана от экспорта нефти. Остальные участники СВПД — Россия, Китай, Франция, Германия и Великобритания — не одобрили выход США из соглашения и остались приверженными прежним договоренностям. Но одно дело — объявить, а другое — практическое воплощение этих замыслов. К тому же надо иметь ввиду тот непреложный факт, что координатор внешней политики ЕС Ф.Могерини скоро в рамках ротации отправляется в отставку, что соответственно накладывает отпечаток на активность ее лично и  ее аппарата в этом и иных вопросах. Это «пассивность безвременья» безусловно раздражает Тегеран, но отказываться от СВПД в нынешних условиях в его планы не входит: прежде всего по причине того, что одним из способов его выживания в нынешней ситуации остается важный момент маневрирования между ЕС и США, всячески поддерживая и стимулируя их разногласия по поводу судьбы СВПД. Что однако, не отменяет факта того, что Тегеран все активнее начинает шантажировать Брюссель своим гипотетическим выходом из сделки, что, помимо прочего, можно будет полагать и общим дипломатическим поражением Брюсселя в его неформальном противостоянии с Вашингтоном.  В данном случае SPV является тем самым «оселком», который должен перевести «разговорную» фазу решимости ЕС сохранить СВПД в «практическую», и вот этот момент сейчас является главенствующим во внешней политике Тегерана по вопросу окончательного формирования новой стратегии по  противодействию санкционной политике Вашингтона. При этом решимость не только выстоять в этой борьбе, но, и в конечном счете, одержать в ней моральную победу Тегерана совершенно не ослабевает. Тегеран не уступит экономическому и психологическому давлению, которое пытается оказать на него Вашингтон. Об этом в понедельник 19 ноября заявил президент Ирана Хасан Роухани. «США пытаются оказать экономическое давление и ведут психологическую войну против народа Ирана, полагая, что их демонстрация силы сможет заставить нас отступить, — приводит агентство Тасним слова Роухани. — Однако такая позиция лишена оснований». По словам президента, действия Вашингтона не могут повлиять на решительность населения Ирана. «Мы хотим, чтобы наши враги поняли — давление и экономические трудности не переубедят народ страны и не заставят нас уступить США», — добавил он. Это пусть и по-восточному цветасто, но по сути является программным заявлением на среднесрочную перспективу.

На этом фоне в американском экспертном сообществе начинается аккуратное осознание того, что нынешняя политика Вашингтона по экономическому удушению Ирана и соответственно — смены в конечном счете его режима, является крайне проблемным делом. В этой связи примечательны последние оценки авторитетного аналитического агенства «Стратфор» по этому вопросу. Среди его основных выводов надо отметить следующие. Экономика Ирана вступит в резкий экономический спад в 2019 году, но Тегеран сможет умело управлять любыми политическими последствиями, которые могут последовать за этим кризисом. С экономической точки зрения Иран будет уделять особое внимание эффективному управлению и сохранению своих валютных резервов, одновременно стимулируя внутренние инвестиции через свой государственный сектор и пытаясь продолжить реформу финансового сектора. В то время, как основное внимание уделяется экономическому выживанию в условиях санкций, Иран добьется лишь ограниченного прогресса в проведении столь необходимых долгосрочных экономических реформ, прежде всего таких, как укрепление частного сектора. Враждующие внутриполитические группировки Ирана попытаются воспользоваться экономической ситуацией для борьбы за власть, но перед лицом кризиса они будут работать вместе, поскольку приоритетным направлением их деятельности останется сохранения режима. В этой связи отметим, что до аналитиков США наконец-то дошел тот непреложный факт, что все внутренние народные возмущения в Иране (кто-то в Белом доме посчитал, что они являются предвестником «цветной революции») в большей степени являются лишь отголоском внутриполитической борьбы внутри иранских элит без сомнений и колебаний в рамках необходимости сохранения нынешнего политического режима.

Американцы в этой связи останавливаются прежде всего на экономическом аспекте санкционного давления. Прежде всего, это девальвация национальной валюты. Год назад на «черном рынке» Ирана 1 доллар США стоил 41 000 иранских риалов. Сегодня, чтобы купить доллар, потребуется более чем в три раза больше риалов, около 125 000. Год назад Иран мог свободно экспортировать столько нефти, сколько мог добывать. Сегодня Соединенные Штаты вновь применяют санкции, касающиеся как экспорта нефти из Ирана, который обеспечивает около трети государственных доходов, так и его финансовых операций. И в то время как Белый дом предоставил исключение в санкциях для некоторых из нефтяных клиентов Ирана, они являются лишь временными, гарантируя, что иранский экспорт нефти будет падать дальше в 2019 году. Вот с этим последним пассажем можно сильно поспорить, поскольку нет ничего более постоянного, чем временного. Но если по сути, то никто сейчас в США (и нигде в мире) не сможет уверенно и точно предсказать цены на мировом нефтяном рынке на следующий год. Как и динамику развития политической ситуации в ряде стран, на которые американцы делают ставку в рамках восполнения выпадающих иранских объемов нефти. Таким, как, например, Ирак  и Ливия. Также совершенно очевидно, что члены нефтяного картеля ОПЕК будут продолжать свою политику по сдерживанию добываемых объемов. Это особенно касается КСА, которая избежала, судя по всему, нефтяных санкций в рамках дела Хашогги. Американские эксперты при этом уверены, что 2019 год будет катастрофическим для экономики Ирана, и возможно, даже вызовет значительные экономические и социальные беспорядки, но это не сломит Исламскую Республику. Руководство Ирана имеет долгую историю борьбы с санкциями и экономической изоляцией, и 40 лет практики сделали правительство опытным в проведении  этой политики. Несмотря на самые болезненные санкции за все время существования нынешнего режима (с этим опять же можно поспорить, поскольку сравнивать нынешний прессинг американцев далеко не такой всеобъемлющий, как предыдущие санкции под эгидой ООН), внутренняя способность страны к выживаемости в условиях экономического кризиса остается высокой. Даже несмотря на то, что Иран на сегодня не смог провести реально эффективные реформы в рамках решения застарелых структурных экономических проблем. В этой связи американские эксперты предсказывают, что санкционное давление в конечном счете заставит Тегеран пойти на переговоры на своих условиях, но это точно не произойдет в следующем году. Рискнем предположить, что этого не произойдет за все время пребывания Д.Трампа у власти. В этой связи отмечается, что в период предыдущих санкций в 2012 году  снижение реального валового внутреннего продукта в Иране составило  7,7%, но и этот момент был  недостаточным для того, чтобы поставить Иран на колени. Это было вызвано целым рядом причин, ряд из которых актуальны и сегодня.  Во-первых, Иран выработал очень эффективные инструменты обхода санкций, диверсифицируя свои связи с экономиками за пределами коллективного Запада, включая Россию, Китай и Индию. Россия и Китай, в частности, оказали Ирану политическую поддержку в развитии его экономики за пределами глобальной финансовой системы, в которой доминируют США. Во-вторых, хотя экспорт нефти является важным источником государственных доходов, экономика страны обладает достаточным разнообразием, чтобы выдержать краткосрочное давление. В-третьих, перед лицом санкций со стороны враждебной державы призывы правительства к иранскому национализму усиливают поддержку среди населения. И, наконец, наибольший риск для стабильности режима представляют не сами санкции, а  крупные структурные экономические проблемы Ирана. Санкции скорее всего стимулируют иранское руководство к более эффективному и ускоренному искоренению или смягчению этих структурных проблем за счет проведения необходимых реформ. То есть, санкции автоматически подтолкнут Тегеран к проведению прагматичных шагов и уступок среднему и мелкому бизнесу в рамках налогообложения, прежде всего. Санкции заставят Иран продолжать фокусироваться на преодолении финансового кризиса в 2019 году. Обвал курса риала уже привел к тому, что инфляция неуклонно ползет вверх. По оценкам Международного валютного фонда, к концу года она может приблизиться к 40%, что является ущербом для главного  достижения президента Хасана Роухани по снижению инфляции до уровня ниже 10% как в 2016, так и в 2017 году, что было самым  низким уровнем за 25 лет. Растущий дефицит твердой валюты в Иране и продолжающийся отток наличности из страны вынудили правительство ввести строгий контроль за движением капитала. Например, Иран требует от экспортеров более своевременной репатриации иностранной наличности, которую они получают в счет оплаты товаров. Кроме того, страна будет осуществлять другие меры контроля, направленные на обеспечение поставок наличных денежных средств и золота внутри страны и под контролем правительства, включая установление ограничений на количество золота или наличных денег, которыми могут обладать физические лица. Эти правила будут подкреплены жесткими штрафами. В августе верховный лидер ИРИ аятолла Али Хаменеи санкционировал создание специальных судов для рассмотрения финансовых преступлений. Несколько иранцев уже приговорены к смертной казни за финансовые преступления, часть из которых уже были приведены в исполнение 14 ноября (в частности, один из казненных занимался обменом валюты и у него при обыске было изъято две тонны золота). Основной упор безусловно иранские власти сосредоточат на своем финансовом рынке и валютном контроле. Тем более, что валютные резервы Ирана составляют  более 130 млрд долларов, из которых большая часть в результате санкций оказались заблокированной: на сегодня в реальном пользовании правительства остается только около 50 млрд долларов. Установление жестких мер в рамках валютного контроля диктуется необходимостью поддерживать официальный (и субсидируемый) обменный курс валюты на достаточно низком уровне с целью контроля  цен на основные товар и товары первой необходимости, такие как медикаменты, импорт продовольствия, и тому подобное. Воспоминания о знаменитом «курином кризисе» 2012 года в Иране еще свежи. В июле того года цена на куриное мясо утроилась, вызвав уличные протесты, которые потрясли правительство до такой степени, что оно даже ограничило телевизионные трансляции изображений цыплят, опасаясь дальнейшего разжигания социальных беспорядков.

Стратегия экономического роста Ирана — и, если на то пошло, его стратегия по ограничению экономического спада — в значительной степени зависит от двух факторов: продолжения экспорта нефти и борьбы с безработицей путем предоставления рабочих мест в государственном секторе (большая часть которого финансируется за счет доходов от нефти). Ирану нужно будет сделать все возможное в 2019 году, чтобы максимизировать объемы продажи нефти и доходы, которые они обеспечивают (или, что более вероятно, приток бартерных товаров, которые предоставляют его нефтяные клиенты в обмен). В то время как Соединенные Штаты предоставили исключение из санкционного режима  ряду покупателей нефти у Ирана, они потребовали, чтобы большинство из них создали целевые счета с целью недопущения притока в Иран нефтедолларов. Эти шаги вынудят Иран по существу конвертировать свои доходы от нефти непосредственно в импорт товаров. При этом Иран, конечно, продолжит свои усилия по реанимации прежней системы по контрабанде нефти в обмен на твердую валюту, как это было в 2012 году, когда он столкнулся с подобными санкциями. Несмотря на все усилия, доходы Ирана от нефти будут оставаться крайне ограниченными. Соединенные Штаты вынудили систему SWIFT, которая облегчает международные транзакции, отрезать большинство иранских банков, оставив лишь некоторые из них подключенными к процессу гуманитарной торговли, например, для импорта продовольствия и медикаментов. По оценке американцев, маловероятно, что Иран получит более широкий доступ к глобальной финансовой системе, даже если Европейский союз выполнит обещание создать специальный механизм, чтобы обойти санкции США для торговли с Ираном. Даже если он будет задействован, то будет относительно неэффективным из-за проблем, связанных с риском вторичных санкций, которые будут препятствовать участию европейских компаний в этой структуре. Опять не согласимся — этот механизм создается: а) для обеспечения поставок иранского газа на европейские рынки, что  в Брюсселе даже не обсуждается; б) для специально создаваемых крупными игроками внешне «независимых» мелких и средних трейдеров, которые имеют значительный иммунитет от американских санкций и готовы вести свои расчеты в евро.  Основной опыт противостояния иранцев нынешним санкциям во многом будет использовать те самые уже наработанные ранее инструменты, которые для удобства часто называют «экономика сопротивления». Эта тема станет ключевой частью экономической стратегии Ирана в следующем году. Иран будет также вынужден в большей степени полагаться на свои отечественные компании, и прежде всего тех, которые тесно связаны с государством и  Корпусом стражей исламской революции (КСИР). Когда Роухани был переизбран в 2017 году, он призвал КСИР выйти из бизнеса, но подконтрольные этой структуре «не нефтяные» компании, в том числе строительный гигант Хатам аль-Анбия, станут важной частью внутренней стратегии развития Ирана, поскольку они является альтернативой в рамках обхода нефтяных санкций. Иран также будет развивать и внедрять систему внутренних инвестиций через боньяды — государственные благотворительные трасты, чтобы компенсировать потери  в рамках оттока иностранных инвестиций и поддерживать  экономическую активность в ключевых секторах.