Лидеры России и Турции Владимир Путин и Реджеп Тайип Эрдоган во время встречи в Буэнос-Айресе на полях саммита G20 согласовали шаги по выполнению договоренности о демилитаризованной зоне в сирийской провинции Идлиб. Об этом заявил министр иностранных дел РФ Сергей Лавров в передаче «Москва. Кремль. Путин» на телеканале «Россия-1».  «На этой встрече также была подтверждена договоренность по Идлибу, — сказал он. — Было отмечено, что, несмотря на активные, последовательные действия наших турецких коллег, все-таки далеко не все экстремисты подчинились требованию освободить 20-километровую демилитаризованную полосу». «Согласовали дальнейшие шаги, направленные на то, чтобы уважать договоренность по созданию такой демилитаризованной полосы, но одновременно предпринимать меры, чтобы экстремисты не пытались саботировать эту важнейшую договоренность, которую все приветствовали», — добавил Лавров. 17 сентября 2018 года в Сочи президенты России и Турции договорились к 15 октября создать в Идлибе демилитаризованную зону глубиной 15-20 км вдоль линии соприкосновения правительственных войск Сирии и вооруженной оппозиции. Однако Анкара попросила дать ей дополнительное время и отложить начало совместного патрулирования в этой сирийской провинции в связи с неспособностью гарантировать условия безопасности со своей стороны. Президент России Владимир Путин надеется, что задача по созданию в сирийском Идлибе демилитаризованной зоны будет решена в ближайшее время. Об этом он сообщил журналистам на пресс-конференции в рамках саммита G20. «Ситуация в Идлибе нас тоже беспокоит, мы видим, что там пока не все удается нашим турецким партнерам, но они работают, это правда. Мы видим, что они работают по созданию демилитаризованной зоны, но надеемся, что и спецслужбы наши и Министерство обороны эту задачу решат в самое ближайшее время», — сказал российский лидер. В этой связи отметим, что было сообщено, что  на встрече с В.В.Путиным в Буэнос-Айресе в субботу Т.Т.Эрдоган предложил провести новый саммит по ситуации в Идлибе. Из всего сказанного вытекает следующий вывод. Москва воспользовалась встречей для того, чтобы подтвердить практически итоги последнего по времени астанинского формата. Основной его результат по Идлибу: Москва дает Анкаре новую отсрочку, при этом снова акцентируя внимание Турции на  теме скорейшего начала реального функционирования режима демилитаризованной зоны» Более ничего конкретного на этой встрече обсуждено не было, и собственно отсюда и инициатива Р.Т.Эрдогана провести новый саммит по теме Идлиба. В данном случае ее надо рассматривать как очередную попытку Анкары затянуть ситуацию с выводом боевиков из демилитаризованной зоны и удержать тем самым Москву от поддержки усилий сирийских правительственных сил и иранцев по решению этой проблемы с помощью локальных военных операций. Это для турок крайне актуально с учетом того, что давление со стороны Дамаска и Тегерана на Москву с точки зрения необходимости проведения решительных действий в Идлибе в условиях турецкого саботажа нарастает.  Основной причиной пока умернно-раздраженного спокойствия Москвы в отношении темы Идлиба является судьба астанинского формата переговоров. Есть конечно и стремление сохранить нынешнюю положительную  динамику российско-турецких отношений  (в том числе и по контракту на поставку С-400 и продолжения «Турецкого потока» в ЕС), но основное — это сохранение астанинского формата, который без участия Турции превратится в фикцию. В планах российской стороны сохранить этот формат в качестве приоритетного с точки зрения любых переговоров с оппозицией в отношении будущей политической архитектуры Сирии и выработки проекта новой конституции.  Россия не видит пока разумной альтернативы идеям и инициативам в рамках астанинского формата (Россия, Иран и Турция) по Сирии, в частности по вопросам беженцев и борьбы с терроризмом. Об этом заявил министр иностранных дел РФ Сергей Лавров в передаче «Москва. Кремль. Путин»  «В сферах борьбы с терроризмом, создания условий для возвращения беженцев и внутренне перемещенных лиц, оказания гуманитарной помощи, политического процесса мы не можем уже многие годы услышать разумной альтернативы тем идеям, инициативам, которые продвигает «астанинская тройка»», — отметил Лавров. «Конституционный комитет, который сейчас формируется по инициативе трех стран-гарантов астанинского процесса в соответствии с решениями Конгресса сирийского национального диалога в Сочи, является, по оценке подавляющего большинства стран, единственной работоспособной возможностью начать наконец выполнение резолюции 2254 СБ ООН, предполагающей необходимость для всех сирийцев сесть за стол переговоров и вырабатывать общие, обоюдоприемлемые для сирийских сторон подходы к тому, как они хотят жить в своей стране, как они хотят ее обустроить», — сказал он.  Страны Запада в вопросе урегулирования в Сирии не могут предложить альтернативу тем идеям, которые продвигает Россия вместе с Ираном и Турцией в астанинском формате. «Не знаю, насколько удается подвигнуть их ближе к нашей позиции, — сказал он. — Но то, что у них нет особой альтернативной стратегии, да и, по большому счету, тактики, становится все более очевидным». В этой связи отметим, что собственно в этом заявлении в принципе в сжатом виде даны все те моменты, которые Москва полагает главными направлениями своей нынешней активности на сирийском направлении. За исключением, пожалуй, упоминания об отсутствии стратегии у Запада. И С.Лавров эту стратегию четко обрисовал в том же интервью. Он заявил, что на восточном берегу Евфрата в Сирии происходят неприемлемые вещи и что действия США нарушают территориальную целостность этой арабской республики. «То, что происходит на восточном берегу Евфрата, явно нарушает объявленную всеми и подтвержденную в резолюции СБ ООН приверженность территориальной целостности Сирии, по-моему, это уже для всех очевидно. Хотя США на словах пытаются представить свои действия как временные». «Частью их действий на восточном берегу Евфрата и в других районах Сирии, где они имеют своих спецназовцев и советников, является разыгрывание «курдской карты», — отметил он. — Это очень опасная игра, учитывая остроту курдского вопроса в целом ряде стран региона (не только в Сирии, но и в Ираке, Иране, разумеется, в Турции — авт.)».  Отметим, что американцы не разыгрывают «курдскую карту», они просто на сегодня не имеют иных сил внутри Сирии в качестве своей опоры и обеспечения своего присутствия. Попытки создать лояльную себе базу  в лице местных арабов-суннитов   пока большого прогресса не демонстрируют.  Это обстоятельство совершенно не означает, что США мечтают создать на севере Сирии (и заодно в Ираке,  Турции и Иране) независимое курдское государство. Опора на курдов в данном случае — это выбор из плохих опций максимально оптимальной с точки зрения ее эффективности.  И, естественно, по этому поводу надо не сетовать на «опасные игры» американцев с курдами, а радоваться этому. Ровно по той причине, что это самое главное препятствие на сегодня с точки зрения окончательного закрепления США на севере Сирии в союзе с местными суннитами и турками, что является  самым негативным сценарием для Москвы на сирийском направлении.  А теперь о стратегии, которой «нет».  «На восточном берегу Евфрата творятся неприемлемые вещи. Там США пытаются сформировать квазигосударственные структуры, вливают сотни миллионов долларов на обустройство этих районов (оказывается все-таки «вливаются». Ранее Москва последовательно утверждала, что США и их союзники не дают ни цента на восстановление той же Ракки), чтобы люди возобновили нормальную мирную жизнь, при этом отказываясь восстанавливать инфраструктуру на территориях, подконтрольных сирийскому правительству», — констатировал глава МИД РФ. Но вот это уже по существу. Из этого заявления следует как раз то, что стратегией США является создание контролируемых районов на севере Сирии, что делает их активными участниками сирийского досье в рамках сдерживания региональной активности и влияния Москвы и Тегерана. Это и есть стратегия, и об этом надо говорить без излишнего стеснения. И именно эта стратегия и диктует ответные шаги со стороны Москвы. Это, повторим, сохранение за Астаной главного переговорного формата при полном забвении женевского аналога. И соответственно концентрация усилий по созданию конституционного комитета именно в этом формате, что крайне актуально с точки зрения нарастания дипломатического прессинга со стороны Запада по вопросу интенсификации этого процесса и попыток перевести его фактически под свой контроль в рамках того же женевского формата переговоров. Отсюда и снисходительность Москвы к вопросам выполнения Анкарой своих обязательств в соответствии с сочинскими соглашениями. Но вопрос Идлиба решать придется даже при условиях нежелания турецкой стороны это делать. И рискнем предположить, что делать это в конечном счете придется и военными методами. Необходимость такого решения ситуации в Идлибе обусловлена очень простым соображением. Если вы желаете возглавить процесс мирного урегулирования, в том числе и в рамках создания новой конституции и реально массового возвращения беженцев (а если еще проще — формирования межконфессионального национального консенсуса), то ликвидация единственного на сегодня крупного оплота вооруженного  сопротивления априори непримиримой оппозиции является необходимым условием для успеха такой миссии.

В этой связи обратимся к оценкам американской аналитики в отношении перспектив развития ситуации в Сирии на следующий год. Такие оценки дали аналитики «Стратфор». Приведем их главные выводы. На фоне военной победы Дамаска и замораживания основных боевых действий между правительственными силами и повстанцами,  в 2019 году возрастут риски открытых боевых столкновений между основными международными игроками на сирийской площадке.  В этой связи Соединенные Штаты, Россия, Турция, Иран и Израиль могут оказаться втянутыми в прямые боестолкновения между собой. Хотя все эти страны будут работать над тем, чтобы свести к минимуму вероятность эскалации конфликта, они не могут полностью устранить эти риски. Это означает,  что любые военные операции рискуют спровоцировать — непреднамеренно или иным образом — столкновение государства с государством. Такой конфликт может иметь глобальные последствия. В этой связи основной риск в этом контексте связан с продолжающимся стремлением сирийского правительства и его союзников, особенно Ирана, поставить под свой контроль максимальное количество  территории страны. Помимо нескольких изолированных «карманов» (кстати, один из них сохраняется по соседству с Пальмирой. Это диктует необходимость его ликвидации в рамках нынешней мирной передышки на направлении Идлиба — авт.), которые  до сих пор контролирует боевики «Исламского государства» (ИГ, запрещено в России), Дамаск и Тегеран могут обратить свое внимание на две основные области: северную и северо-западную Сирию, где в основном дислоцируются поддерживаемые Турцией повстанцы (отметим, что в Идлибе дислоцируются в свой основной массе просаудовские повстанцы, о которых американцы сознательно забывают — авт.), и северо-восточную и восточную Сирию, где доминируют поддерживаемые США «Силы демократической Сирии» (СДС). Хотя присутствие поблизости турецких и американских сил может ограничить возможности Дамаска и Тегерана по продвижению в эти районы, правительственные силы вряд ли останутся полностью пассивными в рамках попыток своей инфильтрации в эти районы. Несмотря на все переговоры в рамках астанинского формата военные действия в провинции Идлиб представляются неизбежным сценарием, что повышает риск прямого столкновения между правительственными  силами и турецкими регулярными войсками и лояльными им повстанческими группами.  И если Дамаск заручится поддержкой Москвы в военных операциях в Идлибе, то шансы на прямое сирийско-турецкое столкновение только возрастут. Приоритетом России является выход из конфликта (сохранение нынешнего «статус-кво») при сохранении положительной динамики отношений с Турцией. Но Москва становится все более раздраженной отсутствием у Анкары прогресса в демонтаже некоторых из наиболее экстремистских повстанческих группировок в Идлибе, таких как «Хайят Тахрир аш-Шам» (бывшая «Джебхат ан-Нусра», запрещена в России), которая продолжает осуществлять нападения на российские силы. Поскольку Дамаск ищет любой повод для возобновления военных действий, Кремль, стремящийся урегулировать конфликт, может поддержать ограниченное иранское и сирийское наступление на Идлиб, рискуя при этом осложнить свои отношения с Турцией. От себя снова добавим, что еще одним сдерживающим моментом для Москвы является факт того, что физическая ликвидация «Джебхат ан-Нусры» рискует осложнить отношения и с Эр-Риядом, что не укладывается в нынешнюю тенденцию Москвы на укрепление своих отношений с КСА (в том числе и по вопросам инвестиций, но главным образом — по вопросу соглашений по нефтедобыче в рамках соглашений ОПЕК +). Эта тенденция была  подтверждена и в Аргентине, а также тем фактом, что Москва демонстрирует очень сдержанный в отличие от Запада подход к теме убийства Джамаля Хашогги.

Но вернемся к американским прогнозам. Сирия будет оставаться для США одним из основных узлов в рамках полного пересмотра в сторону максимального ужесточения своей политики в отношении Тегерана.  Значительное число иранских сил находятся вблизи позиций СДС на востоке Сирии, и обе стороны уже участвовали в ряде локальных стычек. Самый вероятный сценарий в рамках нарастания общей напряженности между Вашингтоном и Тегераном  в 2019 году, — возрастающий риск прямого и масштабного вооруженного противостояния между иранскими силами и СДС в этом районе, что может привести к вовлечению в это противостояние регулярных сил армии США и Франции. Рискнем усомниться в реальности такого сценария. Особенно с учетом сдерживающей позиции Москвы  и стремления Тегерана в условиях разногласий между США и ЕС по вопросу СВПД всячески играть на такой раскол и минимизировать в этой связи резкое обострение отношений с Брюсселем.

Турция — еще одна страна, которая в состоянии резко обострить ситуацию не севере Сирии. Стремясь к дальнейшему ослаблению курдских «Сил народной самообороны» (СНС) в регионе, Турция приложит все усилия, чтобы избежать прямого столкновения с США. Тем не менее, она будет постоянно искать пути ослабления СНС в предстоящем году. Турецкие силы могут нанести удар по избранным лидерам СНС и другим важным целям, в то время как Анкара может также спровоцировать тайную подрывную против группы, физически ликвидируя ведущих членов и провоцируя напряженность между курдским и арабским сегментами СДС. Этот вывод в целом подтверждается последними по времени  откровениями турецкого президента.   Турция в ближайшее время очистит от террористических формирований восток реки Евфрат в Сирии. Об этом заявил в субботу президент Турции Тайип Эрдоган на пресс-конференции по итогам саммита G20. «Так же, как это было сделано с западным берегом реки Евфрат, восточная часть будет очищена от сепаратистских террористических формирований», — подчеркнул президент. Эрдоган также заявил о том, что Анкара «никогда не допустит формирования на севере Сирии структуры, которая создавала бы угрозу для национальной безопасности Турции и всему региону». На протяжении последних месяцев турецкий лидер неоднократно заявлял о намерениях провести операцию против курдских формирований СНС, которые сосредоточены к востоку от  реки Евфрат. Турция считает их сирийским ответвлением Рабочей партии Курдистана (РПК). От себя отметим, что прямое наступление турецких сил на зоны, подконтрольные американцам и силам СДС, в следующем году равны фактически нулю.

У Израиля тоже есть своя причина для вступления в гражданскую войну в Сирии: Иран.  Размещение российской системы С-300 в Сирии вряд ли заставят Израиль полностью прекратить свои удары по иранским объектам на территории Сирии. Соответственно, при отсутствии права на ошибку будущие удары Израиля по иранским целям могут привести к конфронтации между израильскими и российскими силами или к более широкой войне с Ираном, которая также может привести к конфликту с «Хизбаллой» в Ливане. В этой связи отметим, что последняя по времени такая атака состоялась на прошлой неделе, но была очень уверенно купирована силами сирийских ПВО. По той причине, что теперь Израиль старается минимизировать риски прямого поражения своих самолетов и соответственно лимитирует задействование в таких операциях своих ВВС: удар наносился ракетными стационарными установками, которые показали свою неэффективность. Но в данном случае главное для израильского премьера Б.Нетаньяху — демонстрация преемственности своего курса по сдерживанию иранской опасности. В этой связи не надо путать демонстрацию намерений и желание участвовать в полномасштабной войне, на которую Израиль без участия США никогда не пойдет.  А Вашингтон такую опцию не рассматривает в принципе.

Общий вывод американских аналитиков. Ни одно из государств, участвующих в сирийском досье, не горит желанием сражаться друг с другом, а это значит, что все они предпримут максимальные меры предосторожности, чтобы свести к минимуму эскалацию конфликта. Но крупные силы, развернутые в непосредственной близости друг к другу, наряду с целым комплексом конфликтов интересов и конкурирующих амбиций в рамках стремления захвата новых территорий, резко повышают риски прямых вооруженных столкновений в следующем году.  От себя добавим, что такие риски мы оцениваем как предельно низкие.