Армия и власть на Ближнем Востоке: от соперничества к сотрудничеству

Исторический ход событий на Ближнем Востоке после Второй мировой войны на долгие годы вперед определил роль военных в развитии политических процессов в регионе. Действительно, в этот период на Арабском Востоке сложилась новая обстановка. Большинство арабских стран добились политической независимости. Однако процесс деколонизации принял чрезвычайно противоречивый характер. Деятельность первых национальных правительств испытывала большие трудности и отличалась непоследовательностью. В большинстве случаев гражданские власти оказывались неспособными решить острые социально-экономические проблемы и обеспечить защиту страны от внешних угроз. Большинство независимых стран Ближнего Востока представляли собой многоконфессиональные и полиэтнические государства. Политические институты независимых национальных государств еще только формировались. В результате создавалась потенциальная угроза для государственной стабильности и территориальной целостности независимых арабских стран. С одной стороны, их существование базировалось на принципе национализма, под знаменем которого они боролись против колониального господства. С другой — национализм в условиях независимости и полиэтнического характера общества таил в себе скрытую угрозу государственной децентрализации, поскольку под воздействием ряда факторов внутреннего и внешнего характера мог быть использован крупными этническими и религиозными сообществами в их борьбе за национальную самостоятельность. В результате эти государства в целях преодоления дезинтеграционных тенденций должны были применять политический инструментарий бывших метрополий – концентрацию власти, основанную на принципах силы и лояльности новому руководству. К тому же война перекроила политическую карту региона. Возникшее в самом центре арабского мира государство Израиль не было признано ни одной арабской страной и противоборство с ним с самого начала приняло военный характер.

В этих условиях выход армии на политическую арену Ближнего Востока становился неизбежным фактором политического процесса в регионе. Вмешательство военных в политику определялось необходимостью усиления централизованного государственного управления для решения сложных социальных проблем и обеспечения ускоренного преодоления экономической отсталости. В то же время приход к власти военных был следствием фактического отсутствия в обществе иной реальной социальной и политической силы на этапе обострения внутриполитических и социальных противоречий. Так, антимонархическая революция в Египте и выход армии на политическую арену в начале 1950-х гг. были во многом обусловлены тем обстоятельством, что национально-освободительное движение не имело авторитетного гражданского руководства. Существовавшие в тот период политические партии и организации отличались аморфностью и слабой организованностью. Не имея достаточного авторитета в обществе, они не могли стать во главе народных движений. Одновременно монархические власти Египта пытались использовать армию в качестве орудия прямого подавления выступлений населения. Это привело к непосредственному соприкосновению военных с политикой и в конечном итоге обусловило их активное участию в революционных событиях.

Превращаясь в один из «центров силы», армия становилась организатором целого ряда переворотов и мятежей. Послевоенный период был своеобразным «золотым веком» военных переворотов на Арабском Востоке. С 1961 по 1969 гг. в девяти арабских странах произошло 27 переворотов и попыток взять власть вооруженным путем. За 22 года (с 1949 по 1971) в Сирии произошло восемь военных переворотов, в Ираке за 10 лет (1958-1968) — три. Как правило, катализатором военных переворотов и других акций силового вмешательства армии в политику становилось обострение социально-экономических и политических противоречий в обществе. Зачастую военные перевороты отражали соперничество различных этнических, религиозных, классовых и земляческих группировок, которые были широко представлены в офицерском корпусе и в значительно меньшей степени были характерны для гражданских политических и экономических элит.

В Сирии офицеры – представители различных этноконфессиональных меньшинств играли видную роль в каждом из трех переворотов 1949 г. В то же время роль армии в это период была далеко неоднозначной. Так, в ряде случаев приход к власти военных мог инициировать проведение глубоких социально-экономических преобразований в обществе, в других – становился тормозом на пути прогресса страны. В период колониального правления в Сирии (1920–1946) военные служили одиозным символом и инструментом французской политики разобщения населения страны по конфессиональному признаку. После обретения национальной независимости в 1946 г. и последующего перевода армии под контроль сирийского национального руководства в вооруженных силах произошли радикальные перемены. Перестав быть символом иностранного господства и национальной разобщенности, сирийская армия превратилась в один из важных государственных институтов и стала опорой национальной независимости страны. В начале 1920-х гг. иракские офицеры с большим воодушевлением создавали монархию, ломая систему, унаследованную от османов. А в 1958 г. с не меньшим энтузиазмом свергали королевский режим и устанавливали республику.

В большинстве стран военные перевороты пользовались поддержкой широких слоев общества. В большинстве случаев силовое вмешательство военных в политику являлось результатом социальных революций, осуществленных в форме переворотов. Приход к власти военных в Египте, Сирии, Ираке и ряде других арабо-мусульманских государств Ближнего Востока оказал на определенном этапе позитивное воздействие на их развитие. Утверждение военных на властном поприще содействовало укреплению внутриполитической стабильности, ликвидации внутренней междоусобицы. Приход армии к власти положил начало осуществлению в обществе прогрессивных социально-экономических преобразований. Армия обеспечивала занятость избыточной рабочей силы, сдерживая тем самым рост безработицы, а также принимала активное участие в выполнении планов развития. Наряду со своими основными функциями, военные участвовали в решении проблем ликвидации неграмотности, в оказании медицинской помощи, строительстве дорог, различных объектов инфраструктуры и т.п. В то же время по мере роста национальной экономики вооруженные силы отвлекали на себя немалую часть экономически активного населения, сдерживая тем самым развитие новых, высокотехнологичных отраслей производства.

С первых дней независимости во многих арабских странах военные располагали значительным влиянием в руководстве страны. Именно из офицерской среды вышли все президенты Египта – М. Нагиб, Г.А. Насер, А. Садат и нынешний глава государства Х. Мубарак. Это объяснялось тем, что на местах реальная власть зачастую концентрировалась в руках армейских командиров, решавших не только военные, но и общественно-государственные вопросы. К тому же армия в этот период служила фактически единственным поставщиком кадров в государственно-административный аппарат. В Египте в 1950-1960-х гг. практически все посты руководителей губернаторов провинций, глав египетских дипломатических миссий занимали представители армии или полиции. Поэтому военные быстро превращались в важнейший элемент новой элиты, контролирующей основные сферы государственной деятельности.

Приход военных во власть инициировал глубокие изменения в общественной жизни и сдвиги в политической структуре общества, укреплял позиции нарождавшихся новых социальных сил. Для выходцев из сельских местностей и маленьких городов, представителей этноконфессиональных меньшинств служба в армии не только была престижна, но и давала гарантированный материальный достаток. Армия также предоставляла им возможность сделать карьеру и приобрести определенный статус в обществе. В целом, армия привела к власти представителей мелкобуржуазных и средних слоев арабо-мусульманского общества. Значительная часть офицерского корпуса арабских стран в 1950-1960-е гг. была представлена выходцами именно из этих слоев, являвшихся носителями националистических настроений различного толка. Данное обстоятельство обусловило роль армии в политической системе арабских стран. Для многих выходцев из мелкобуржуазных слоев города и деревни, мелкого чиновничества, разночинной интеллигенции идеи об особой роли военных становились весьма привлекательными и находили благоприятный отклик в широких военных кругах, особенно среди молодых офицеров. Последние искренне верили в то, что гражданские правительства в силу своей некомпетентности и присущей им коррумпированности вряд ли способны обеспечить проведение необходимых социальных преобразований в рамках стабильности и конституционного порядка, обезопасить эти страны от угроз внутренней междоусобицы и внешней агрессии. Армия сплачивала выходцев из различных социальных и этноконфессиональных групп населения в особый, сцементированный единой дисциплиной организм. А военная служба объективно придавала им новое политическое и идеологическое качество. В результате вооруженные силы выступали как особая и в определенной мере самостоятельная социально-политическая сила. Однако в процессе собственной эволюции армия стала приобретать черты довольно замкнутой корпорации с присущими ей общественными интересами, как правило, не всегда демократическими. Это вело к созданию авторитарной системы руководства.

Утверждение у власти в ряде арабских государств так называемых авторитарных режимов, нацеленных на модернизацию, не встречало на первых порах активного противодействия со стороны основной массы населения. В условиях обострения этноконфессиональных противоречий, роста социальной напряженности, которыми обычно сопровождался процесс ускоренного экономического развития в этих государствах, армия нередко выступала с позиций защитника и носителя национально-исторических и культурно-религиозных традиций и ценностей. Несмотря на свою кастовость, военные, придя к власти в той или иной стране, действовали в конечном итоге в интересах определенных групп населения, прежде всего формирующегося среднего класса, и таким образом оказывали влияние на выбор той или иной модели развития. В постреволюционных Египте, Сирии, Ираке армия отражала интересы тех социальных слоев и политических групп, которые пришли к власти на волне социальных революций. При этом наряду с функциями сохранения национальной независимости и государственного суверенитета за армией законодательно закреплялись чисто политические задачи: защита целей баасистской революции (единство, свобода и социализм) в Сирии и охрана социалистических завоеваний народа в Египте.

Таким образом, армия служила орудием в руках правящей элиты для утверждения в обществе порядков, выгодных тем или иным социальным силам. Приход военных к власти в ряде ключевых государств Ближнего Востока оказал долговременное воздействие на процесс эволюции не только этих государств, но и региона в целом. Утверждение армии и сил госбезопасности в государстве и обществе в качестве определяющей политической силы имело неоднозначные последствия для развития арабских стран и их вооруженных сил. С одной стороны, удалось избежать внутренних междоусобиц, противостоять внешним угрозам, укрепить центральную власть, консолидировать общество, мобилизовать массы на решение острых социально-экономических проблем и таким образом продолжить движение по пути самостоятельного развития после достижения политической независимости. С другой стороны, утверждение авторитарной системы власти прервало развитие подлинно демократических институтов управления, гражданского общества. К тому же военные не всегда были достаточно профессиональны и последовательны в проведении реформ и осуществлении преобразований в обществе, особенно когда они угрожали корпоративным интересам армии. Поэтому внутриполитическая стабильность арабских стран на последующих этапах развития во многом определялась прекращением соперничества между гражданскими элитами и военными, налаживанием сотрудничества и взаимодействия в процессе управления государством, иными словами — установлением и поддержанием определенного баланса военно-гражданских отношений в обществе.

Силовое вмешательство армии в политику и вовлеченность военных в гражданскую деятельность, обусловленные многоукладностью ближневосточных обществ и переходным характером их развития, имели свои временные рамки. После череды военных переворотов в странах Ближнего Востока наступил период относительной стабилизации политической власти. В большинстве стран региона (за исключением Йемена, Судана и Мавритании) за последние тридцать с лишним лет военные не предпринимали попыток взять власть вооруженным путем. В результате иорданский монарх Хусейн правил страной более четырех десятилетий вплоть до своей кончины (1953-1999). Сирийский президент Х. Асад руководил Сирией с 1970 г. и скончался на своем посту в 2000 г. Возможно, лишь вооруженное вмешательство США помешало С. Хусейну отпраздновать 25-летний юбилей своей президентской власти. Сменивший в 1981 г. А. Садата на посту президента Египта Х. Мубарак правит до сих пор. Во многом это было обусловлено логикой внутриполитического развития этих государств. Определенное воздействие оказал и внешний фактор, выразившийся прежде всего в усилении в конце 1960-х и в 1970-х гг. соперничества СССР и США за политическое преобладание на Ближнем Востоке и контроль над энергетическими ресурсами региона.

В 1970-1980-е годы во многих арабских государствах начались контролируемые «сверху» процессы социально-экономической либерализации, сопровождавшиеся, как правило, изменениями в политических системах этих стран. В результате волевые методы правления и меры силового администрирования стали все чаще входить в противоречие с комплексными проблемами общественно-экономического развития, расширяющимися международными экономическими связями. Данное обстоятельство оказало определенное влияние на эволюцию политических процессов в арабских странах. Если в начальный период независимого развития государственная система не была в достаточной степени развита и стабильна, и вооруженные силы были в государстве единственным институтом, способным взять власть и управлять страной, то по мере модернизации государства стремление военных к захвату власти и ее удержанию вооруженным путем снижалось. Одновременно военные научились не только брать власть, но и охранять ее от заговорщиков и мятежников. В результате вооруженные силы обрели новую роль защитника власти, а не ее основного соперника.

Развитие многих арабских государств в этот период характеризовалось сосуществованием военных режимов и гражданской власти в виде своеобразных военно-гражданских коалиций. Гражданские власти вывели свой алгоритм взаимодействия с военными. Они научились не только выживать в условиях потенциальной угрозы военных переворотов, но и предотвращать их попытки, удерживать армию от силового вмешательства в политику. Отойдя от демонстрации своей силы в форме военных переворотов, военные, тем не менее, продолжали играть ведущую роль в политической жизни арабских стран. Ключевая роль армии и органов безопасности определялась их местом в обществе как единственного института государства, обладавшего реальной силой, способной гарантировать безопасность режима и обеспечить стабильность страны. Когда в 1986 г. в Египте около 20 тысяч солдат и офицеров из рот охраны порядка взбунтовались из-за низких зарплат, египетская армия силой трех дивизий (около 25% численности регулярной армии) разгромила бунтовщиков. Командующий элитными войсками «Роты обороны» брат президента Х. Асада Рифа’ат, предпринявший попытку захвата власти в 1984 г., столкнулся с противодействием армейского спецназа, других лояльных власти подразделений армии. То же можно сказать о восстаниях в Иордании в городах Керак в 1996 г. и Маан в 1998 г., где потребовалась помощь регулярных сил. Без активного участия или поддержки армейского генералитета ни одно правительство в арабских странах не могло долго удержаться у власти. В то же время использование армии для подавления оппозиционных выступлений было чревато определенными политическими издержками. Существующий военно-политический баланс мог быть нарушен в пользу военных. Зависимость власти от позиции военных усиливалась. Одним из последствий подавления упомянутого выше мятежа спецподразделений в Египте стало значительное укрепление властных позиций министра обороны маршала Абдель Халима Абу Газали.

Эффективность подобных военных операций обеспечивалась тем, что в большинстве арабских стран была хорошо развита сеть специальных служб, в задачу которых входило наблюдение за потенциальными политическим оппонентами режима, в том числе и в армии. Добиться этого удалось во многом за счет централизации роли армии и органов безопасности в процессе эволюции политических институтов государства. Армия превратилась в особый институт государства, а военные были выведены из-под контроля общества. Поэтому в политическом плане лояльность армий больше соотносилась с режимом, нежели с народом, демократической системой или военной наукой.

На протяжении десятилетий задачей некоторых арабских властей являлось пресечение любых связей армии с народом. Исключением были страны, где армия позиционировала себя как хранителя республиканского строя или же создавалась для обеспечения идеологических задач. Так, в Турции военные с самого начала кемалистской революции отождествляли себя с защитниками светского республиканского строя правления. В Сирии и Ираке военные были призваны защищать идеи баасизма, в Иране – идеи исламской революции. Одновременно арабские правители все больше стремились ограничивать влияние военных на внутреннюю и внешнюю политику своих государств. Применительно к реалиям арабских стран это означало поиск эффективных средств, способных удержать армию от вооруженного захвата власти. С одной стороны, военных можно было отвести от участия в политической жизни только теми мерами, которые способствовали их зависимости от политических решений властей. С другой стороны, политика задабривания армии не только ставила военных в зависимость от политических решений власти, но и делала саму власть зависимой от прихотей и настроений офицерского корпуса. В конечном итоге, предпринимавшиеся арабскими политиками на протяжении последних десятилетий шаги по отводу военных от силового вмешательства в политику дали определенный положительный результат.

Несмотря на то что практически половина нынешних арабских руководителей являются профессиональными военными, только о президенте Египта Х. Мубараке и лидере Ливийской Джамахирии М. Каддафи можно сказать, что они своим высоким положением обязаны службе в армии. При этом сами Х. Мубарак и М. Каддафи уже давно оставили военную карьеру. И только наименее развитыми арабскими странами, где система организации власти более типична для периода арабской истории конца 1950-х – начала 1970-х гг., правят военные лидеры. Одним из важных элементов политики властей по налаживанию сотрудничества с армией служили личные отношения арабских лидеров с национальными вооруженными силами. Президенты Египта Х. Мубарак и Сирии Х. Асад командовали в свое время военно-воздушными силами своих армий. Иорданский монарх Хусейн окончил британскую военную академию и также уделял много внимания армии и нуждам военных. Даже таких гражданских лидеров, как Саддам Хусейн, часто можно было увидеть в военной форме, и не только во время военных парадов.

То же можно сказать и о молодом поколении арабских руководителей. Король Иордании Абдалла II командовал войсками спецназа и, возможно, продолжил бы свою успешную военную карьеру, если бы не стал монархом. И наоборот, сирийский президент Б. Асад — врач по образованию, — когда потребовали обстоятельства, стал осваивать профессию военного, чтобы завоевать авторитет и поддержку в армии. Конечно, среди арабских лидеров немало и гражданских политиков. В арабских монархиях Персидского залива, главным образом в Саудовской Аравии, наличие членов правящих королевских династий на высших постах в армии и спецслужбах служило своеобразным контрольным механизмом, обеспечивающим лояльность армии и подчеркивающим ее роль как хранителя государства.

Одновременно правители этих государств стремились деполитизировать военных, нанимая иностранных специалистов и передавая основные рычаги управления в государстве гражданским политикам. Одним из важных результатов подобной практики явилось то, что после кризиса 1990-1991 гг. в Персидском заливе лидеры арабских монархий отдали предпочтение в обеспечении своей безопасности не арабо-мусульманским войскам, а военным специалистам и советникам из США и Великобритании и их вооруженным силам. Подобная политика, хотя и не устраняла в теоретическом плане проблему лояльности национальных вооруженных сил, приносила на практике свои плоды. Офицерский корпус стран ССАГПЗ, как правило, был далек от политики и не принимал участия в политической жизни страны. В Египте президент Х. Мубарак последовательно осуществлял курс на деполитизацию вооруженных сил и ослабление самостоятельной роли армии. Законодательство Египта запрещало военнослужащим заниматься политической деятельностью и принимать участие в работе каких-либо политических партий и организаций. В то же время сирийский президент Х. Асад отклонил поступавшие к нему в начале 1990-х гг. предложения о департизации вооруженных сил и органов безопасности, опасаясь нарушить сложившийся баланс военно-гражданских отношений.

В большинстве конституций арабских стран имелись статьи, которые устанавливали правовой статус вооруженных сил. При этом важно отметить конституционное закрепление принадлежности армии только государству. Роль армии как важного института политической системы в арабских странах определялась также через наделение главы государства широкими военными и внешнеполитическими полномочиями, прежде всего в таких основополагающих вопросах, как объявление войны и мира, всеобщей мобилизации, военного или чрезвычайного положения и т.д. Как правило, глава государства в арабских странах являлся верховным главнокомандующим и в этом качестве осуществлял кадровую политику на всех высших военных постах в государстве, что имело первостепенное значение для установления им прямого контроля над армией. Бывший президент Сирии, главнокомандующий Х. Асад лично контролировал все более или менее значимые перемещения в армии и спецслужбах. Король Марокко являлся одновременно верховным главнокомандующим и начальником Генерального штаба. Несмотря на кадровые перемещения в саудовском руководстве после кончины короля Фахда летом 2005 г., новый монарх Абдалла и наследный принц Султан сохранили свои прежние посты в качестве главы Национальной гвардии и министра обороны, соответственно.

Важным условием предотвращения открытого вмешательства военных в политику являлось повышение их статуса в обществе. В 1980-1990-е гг. карьера военного в большинстве стран Арабского Востока по-прежнему считалась престижной и выгодной с материальной точки зрения. Однако по сравнению с 1950-1970-х гг. в результате развития образования и совершенствования технологической базы, появления новых профессий положение менялось. Молодежь из столичных городских центров, особенно с университетским дипломом, уже сдержаннее относилась к службе в армии. По мере экономического роста и появления обширной прослойки среднего класса высококвалифицированные рабочие и служащие начинали получать больше военных. Поэтому социальный состав арабских армий меняется медленно. Как и прежде, на службу в армию охотнее идут представители малообразованных и бедных слоев населения.

В то же время развитие новых высокотехнологичных производств предполагало наличие в армии значительного числа высокообразованных, квалифицированных и технически грамотных специалистов, и не только в офицерском корпусе. Этот вопрос уже достаточно остро стоит в арабских монархиях Персидского залива, в чьих вооруженных силах имеется значительный резерв высокооплачиваемых должностей, на замещение которых власти этих стран вынуждены приглашать иностранных специалистов. Одновременно власть уделяла постоянное внимание расширению базы социальной поддержки режима за пределами армии. Наряду с военными опорными элементами социальной инфраструктуры власти в арабских странах становились чиновничество, партийная бюрократия, религиозные меньшинства, буржуазия, общественные организации. Таким образом, власть стремилась сбалансировать влияние военных в обществе.

В ряде ключевых государств Арабского Востока (Египет, Сирия, Ирак) был создан мощный государственный сектор экономики, аккумулирующий сотни тысяч чиновников и связанных с ним бизнес-структур, чье материальное благополучие напрямую зависит от бюджетной политики властей. Неслучайно сегодня многие арабские лидеры явно не торопятся с приватизацией госпредприятий в рамках осуществляемых реформ. Проводя экономические реформы, сирийский президент Башар Асад учитывает необходимость расширения и омоложения общественной базы поддержки своей власти, что служит критическим фактором ее защиты от оппозиции внутри прежней правящей элиты, включая военных. В то же время президент весьма осторожен в попытках модернизации госсектора, так как опасается подорвать сложившийся в обществе баланс сил и интересов. Рост бюрократического аппарата сопровождался, как правило, раздуванием численного состава армии. Во многих странах Арабского Востока, прежде всего в Сирии и Египте, численность вооруженных сил явно не соответствовала возможностям их эффективного обслуживания и тренировки личного состава. Наличие многочисленных силовых структур позволяло власти рассчитывать, что различные вооруженные формирования, часто соперничавшие друг с другом, могли служить определенным барьером на пути создания антирежимной коалиции. Они также затрудняли негласную деятельность потенциальных заговорщиков по формированию оппозиционных групп в ключевых подразделениях, имевших влияние на политическое руководство и контролировавших основные линии связи и коммуникаций, стратегические объекты в столичных центрах. Например, численность сирийской армии (около 500 тыс. чел.) и ее структура делали практически невозможным или весьма затруднительным вариант силового свержения режима.

Одновременно власти стремились использовать этнические и религиозные меньшинства своих стран и сформировать у них устойчивые интересы в сохранении и поддержке режима. Данная задача существенно упрощалась, если эти меньшинства удавалось вовлечь в репрессивные действия режима или возбудить у их представителей ненависть к большинству из-за их привилегированного положения в обществе. В этом случае у таких меньшинств появлялась устойчивая мотивация защиты режима. Так, в период баасистской власти в Ираке суннитское меньшинство, в основном выходцы из городов и деревень центральных районов страны, занимали ключевые посты в структурах власти. В Сирии наиболее значимые руководящие посты в армии и спецслужбах занимали представители алавитов, составлявшие 12% населения страны. Одновременно ставка делалась на суннитов из сельских местностей, которые враждебно относились к городской, прежде всего дамасской, суннитской буржуазии. В Иордании выходцы из бедуинских племен Восточного берега стали основной опорой режима.

В целом, арабские правительства много сделали для предотвращения открытого вмешательства военных в политическую жизнь своих стран. Во многом этого удалось добиться за счет использования многочисленных и подчас весьма изощренных средств политического контроля над армией и службами безопасности.

62.95MB | MySQL:102 | 0,465sec