19 марта  министр обороны Сергей Шойгу совершил по поручению президента РФ Владимира Путина рабочую поездку в Дамаск и передал послание от главы российского государства президенту Сирии Башару Асаду. Об этом сообщили  журналистам в Минобороны РФ. «В Дамаске Сергей Шойгу провел переговоры с президентом Башаром Асадом и передал главе Сирии послание от президента России В. В. Путина», — сказали в ведомстве. В Минобороны не озвучили содержание послания. В министерстве добавили, что на переговорах с Асадом российский министр обсудил борьбу с терроризмом в Сирии, обеспечение безопасности на Ближнем Востоке и постконфликтное урегулирование. Затрагивались темы возвращения беженцев и временно перемещенных лиц к местам проживания в Сирии, а также поставки гуманитарной помощи.

Как отметил на встрече с сирийским президентом С.Шойгу, слова которого приводят в ведомстве, в Сирии при поддержке РФ достигнуты значительные успехи в борьбе с международным терроризмом, прекращен его произвол и распространение. Также, по словам министра, удалось сохранить сирийское государство и создать условия для возвращения граждан к мирной жизни.

«Однако не всех устраивают успехи сирийского правительства в восстановлении мирной жизни. Западные страны пытаются свести к минимуму любые положительные преобразования в Сирии и создают новые препятствия для завершения кризиса», — подчеркнул С.Шойгу.

В этой связи отметим, что западные аналитики расценивают визит министра обороны в Сирию не в столь оптимистичных и радужных тонах. По данным тех же французских разведывательных источников, на фоне усилий российских военных и значительных материальных издержек кампании  в Сирии, Москва все более обеспокоено наблюдает за усилением иранского влияния в сирийской правящей элите, а также нарастающей активности Ирана в Сирии и Ираке. В этой связи они указывают, что визит министра обороны России С.Шойгу в Дамаск 19 марта имел целью, прежде всего, заверить сирийское руководство в том, что, несмотря на растущие разногласия, российская армия планирует продолжить усилия по возвращению территорий, удерживаемых антиправительственными силами. Министр обороны РФ сообщил своему сирийскому коллеге Али Абдалле Айюбу, что Москва полна решимости вернуть территории к востоку от Евфрата, которые в настоящее время контролируются курдскими силами и поддерживаемыми США «Силами демократической Сирии» (СДС), а также провинцию Идлиб, которая находится под контролем протурецкого ополчения и отрядов джихадиствов из «Джебхат ан-Нусры» (запрещена в России). Однако Дамаску также была доведена позиция Москвы о том, что Россия в настоящее время не хочет конфликтовать с Турцией. Тем более, что две страны в настоящее время имеют сходные вопросы по курдскому вопросу. В сообщении  С.Шойгу также содержалось предупреждение президенту Башару Асаду об опасности согласования действий Сирии с региональной стратегией Ирана. Кремль хочет как можно быстрее вывести с сирийской территории ливанские и иракские проиранские силы. Согласно французским  источникам, решение президента Башара Асада о предоставлении Ирану концессии на порт Латакия, объявленное во время визита его в Тегеран 25 февраля, вызвало большое раздражение в Москве. Россия в этой связи вновь собралась поставить перед Дамаском вопрос о выплате в ближайшее время  около 10 млн долларов военных долгов и ограничении  поставок топлива в страну. Это последняя по времени серьезная  размолвка между Кремлем и сирийским руководством, которое все больше склоняется к орбите  Ирана. В частности, Москва открыто обвиняет брата сирийского президента Махера Асада, который командует элитной  4-й дивизией  в том, что именно он курировал предоставление Тегерану концессии в порту Латакии, Силовой блок и аппарат безопасности Сирии, по-видимому, все больше разделяется в рамках своих симпатий между Ираном и Россией и Ираном. Среди пророссийски настроенных в Сирии силовиков французские эксперты выделяют прежде всего министра обороны генерал Али Абдалла Айюба, который имеет при своем аппарате  значительное число российских военных и Сухейля аль-Хасана, который командует 5-м корпусом и тесно, по данным французов, связан с  МО РФ.

Французы также отмечают, что на примере Сирии также можно заметить, как растут различия между региональными целями России и Ирана, включая их позицию по Израилю За день до визита российского министра обороны в Дамаск состоялась редкая трехсторонняя встреча между Али Абдаллой Айюбом, начальником Генштаба ВС ИРИ Мохамадом Багери и его иракским коллегой Османом аль-Ганми для обсуждения вопросов улучшения координации совместных операций. В рамках этой встречи Тегеран пообещал развивать дорожно-логистическую сеть от иранской провинции Керманшах на границе с Ираком до сирийского города Абу Камаль, разветвляющегося в двух направлениях, до Дамаска и Латакии. Дорога на юг, которая соединяла бы Иран с побережьем Средиземного моря, в настоящее время заблокирована базой спецназа США в Эт-Танфе. Однако иранские военные стратеги убеждены, что США скоро уйдут из Сирии. Иракцы на встрече подняли курдский вопрос. В Сирии положение «Сил народной самообороны» СНС, военного подразделения Рабочей партии  Курдистана (РПК), становится все более шатким, и то же самое время пропорционально усиливается влияние РПК в Ираке. Нападение на армейский контрольно-пропускной пункт в провинции Найнава, совершенное группой турецких курдов из РПК 18 марта, возродило обеспокоенность Багдада в отношении перспектив  военной активности    этой организации в Ираке. По некоторым оценкам, в районе Синджара в настоящее время находится около 5000 боевиков РПК. После нападения 18 марта президент Ирака Бархам Салех, бывший высокопоставленный чиновник курдской партии ПСК встретился с премьер-министром Иракского Курдистана  Нечирваном Барзани, советником регионального органа по вопросам безопасности Масруром Барзани, и Лахуром Талабани, главой  агентства безопасности ПСК. Однако на тот момент быстрого решения проблемы присутствия РПК ими найдено не было. На указанной выше трехсторонней встрече силовиков Ирана, Сирии  и Ирака этот вопрос также поднимался. Но иранцы (в лице прежде всего главы спецподразделения «Аль-Кудс» КСИР К.Сулеймани) очень сдержанно относятся к тому, чтобы каким-то образом минимизировать влияние РПК на севере Ирака и в районе Синджара При этом надо отметить, что деятельность РПК в Ираке во многом связана с их базой материальной подпитки в Сулеймании, — городе, который всегда был оплотом Патриотического союза Курдистана (ПСК), а сейчас все больше становится центром для сбора пожертвований из-за рубежа для РПК. Чтобы сохранить хрупкий баланс политической власти в стране, ни Центральный банк Ирака, ни власти в Эрбиле даже не пытаются сейчас установить реальный контроль над финансовыми потоками, которые проходят сейчас через Сулейманию. В этой связи можно уверенно констатировать, что через этот же канал под охраной РПК идут и финансы иранского КСИР в рамках его операций в Ираке и Сирии. И этим моментом объясняется нежелание иранцев прислушиваться к просьбам иракцев и сирийцев по вопросу снижения боевого потенциала РПК.

Но вернемся к теме растущего российско-иранского напряжения и скатывания Дамаска в орбиту влияния Тегерана. В этой связи рискнем сделать следующие выводы.

1. Даже при условии возможности разности позиций по вопросу урегулирования сирийского кризиса, говорить о возможности резкого осложнения отношений между Москвой и Тегераном в глобальном смысле не имеет смысла. Прежде всего, в силу продолжающегося ужесточения позиции США на иранском направлении и двойственной  позиции Европейского союза по вопросу запуска альтернативного механизма финансовых расчетов с Ираном. Пока существует этот фактор, Тегеран на резкое осложнение отношений с Москвой (в том числе и на сирийском направлении) не пойдет ни при каких обстоятельствах.
2. Реальные шаги Москвы в Сирии расходятся с вышеприведенными оценками французских аналитиков. По крайней мере, на направлении нынешних шумных, но пока мало результативных  попыток выдавливания американцев из Эт-Танфа российская сторона  действует фактически в интересах Тегерана, который именно через этот пункт пытается протянуть свою логистическую «шиитскую дугу» и  которая так пугает и Израиль, и США и аравийские монархии. Одновременно отметим, что, если Москва обещала Дамаску в конечном счете все-таки зачистить восточный берег Евфрата и провинцию Идлиб, то без проиранских сил сделать это будет крайне затруднительно. Кому-то надо воевать и на земле, а сил чисто сирийских правительственных для этого недостаточно. К тому же в Тегеране прекрасно отдают себе отчет, что возрождение военного потенциала оппозиции в случае ухода российского военного контингента из Сирии будет быстрым и мощным.
3. Самым главным раздражителем отношений Дамаска и Москвы является не Иран, а пока нежелание Москвы идти на резкое обострение отношений с Анкарой по вопросу военной операции в Идлибе. Собственно последний по времени саммит в Москве это четко показал: турки снова получили временную отсрочку в рамках выполнения ими сочинских соглашений от 17 сентября 2018 года. И это вызывает резкое недовольство и Дамаска, и Тегерана. Вице-премьер и министр иностранных дел Сирии Валид Муаллем заявил 4 апреля, что Сирия все еще ждет выполнения Турцией сочинского соглашения по Идлибу. Такое заявление, как информирует агентство САНА, он сделал в ходе пресс-конференции со своим венесуэльским коллегой Хорхе Арреасом. «Турецкая сторона медлила с приведением в исполнение сочинского соглашения по Идлибу. Мы продолжаем ожидать выполнения соглашения, но терпение имеет пределы, и мы должны освободить эту землю», — заявил Муаллем. Но Россия снова пошла на отсрочку: ей надо продать Турции С-400 и довести до конца работу по строительству газопровода «Турецкий поток», что расценивается в Москве как более приоритетные задачи. Вместо этого МИД РФ снова запускает тему конституционного комитета и выборов, что вызывает в Дамаске только раздражение. И оно понятно – эти идеи без ликвидации оплота антиасадовской оппозиции в Идлибе и зачистки Заевфратья являются вопросами мертворожденными. Вот собственно по этой причине Дамаск сейчас и маневрирует между двумя центрами силы в лице Москвы и Тегерана, что собственно не означает ни в коей мере отказ его от альянса ни с Россией, ни с Ираном.