В конце марта мы писали о правовом кризисе в Пакистане, связанном с временным отстранением от исполнения обязанностей Верховного судьи Ифтихара Мухаммада Чаудхри. С формальной точки зрения конфликт был вызван, во-первых, несовершенным законодательством, описывающим процедуру отстранения Верховного судьи, и, с другой стороны, первоначально неконституционными действиями президента Первеза Мушаррафа, который в начале марта просто объявил Верховного судью «недействующим». Это сразу вызвало негативную реакцию со стороны сообщества правоведов, указавших на незаконность данного действия (Kurshid J. Jurists slam president’s move // The News International. Karachi, 10.03.07).
Действительно, в статье 209 Конституции Пакистана описан другой, единственно возможный путь отстранения судьи Верховного суда, в том числе и его председателя: «(5) Если по информации из любого источника Верховный судебный совет или Президент приходят к мнению, что Судья Верховного суда или Высокого суда (а) может быть неспособен должным образом исполнять свои обязанности по причине физической или психической недееспособности; или (б) может быть виновен в должностных преступлениях, Президенту следует указать Совету начать расследование дела или Совет может начать расследование по собственному ходатайству. (6) Если после расследования Совет докладывает Президенту, что, по его мнению, (а) Судья неспособен исполнять свои обязанности или виновен в должностных преступлениях, и (б) его следует уволить, Президент может снять Судью с его поста» (ст. 209, § 5-6). Однако с точки зрения президента процедура отстранения Верховного судьи сложнее, чем процедура его назначения («Верховный судья должен быть назначаем Президентом», ст. 177, § 1).
Если в 2005 г. П. Мушарраф принял единоличное решение о назначении И.М. Чаудхри на высший судебный пост, то в 2007 г. оказалось, что снять его не так просто. Главное решение по этому вопросу должен вынести Верховный судебный совет, а в компетенции президента подписывать или не подписывать приказ об увольнении на основании решения совета. Поэтому к середине марта власти были вынуждены привести процедуру отстранения Верховного судьи в полное соответствие с Конституцией. Сам П. Мушарраф впервые объявил о том, что Верховный судья временно отстранен от должности, а документальные свидетельства о его преступлениях направлены Верховному судебному совету, только 18 марта, когда «дело Чаудхри» перестало быть чисто юридическим и недовольство политикой президента уже выплеснулось из кабинетов на улицы, о чем будет сказано позже.
Другим юридическим противоречием в сложившейся ситуации является наличие трех судей, принявших присягу при вступлении в должность Верховного судьи. Первый из них — И.М. Чаудхри, которого летом 2005 г. привел к присяге сам президент П. Мушарраф. Вторым судьей стал судья Верховного суда Джавед Икбал, который 9 марта с.г., после временного отстранения И.М. Чаудхри, зачитал этот же текст присяги перед Верховным судом во главе со следующим после него по старшинству судьей Абдулом Хамидом Догаром. В текст присяги было внесено слово «acting» перед наименованием должности, в которую вступает судья. В Конституции ничего не сказано о возможности этого добавления и вообще о необходимости принятия присяги при вступлении в должность исполняющего обязанности при наличии временно отстраненного Верховного судьи (ст. 178, 179; прил. III). К тому же Дж. Икбал не был самым старшим после И.М. Чаудхри судьей Верховного суда, которому и следовало бы по Конституции исполнять обязанности Верховного судьи (ст. 180). Таким судьей является Рана Бхагвандас, находившийся в то время в Индии. Вернувшись 21 марта в Пакистан, он стал третьим судьей, принесшим присягу при вступлении в должность Верховного судьи. 24 марта в присутствии судей Верховного суда он был приведен к присяге Дж. Икбалом. В настоящее время обязанности Верховного судьи исполняет, бесспорно, Р. Бхагвандас. Однако сам факт приведения к присяге двух исполняющих обязанности до того, как окончательно решен вопрос об отстранении И.М. Чаудхри от должности, может быть расценен как признак неготовности судебной власти к таким прецедентам, если не как способ психологического давления на Верховного судью.
В предыдущей статье мы назвали преступления, в которых обвиняется Верховный судья. Эти обвинения, как в доверительных беседах с одним из авторов указывали некоторые пакистанские чиновники и эксперты, не кажутся настолько серьезными, чтобы на основании их снимать с должности председателя Верховного суда. До настоящего времени Верховный судебный совет так и не вынес решения по «делу Чаудхри», что позволяет ставить вопрос о сознательном затягивании дела. А в этом, как мы уже писали, не заинтересованы власти, готовящиеся к президентским и парламентским выборам, до которых осталось меньше года.
Кстати, неофициально в вину Верховному судье вменяется отрицательное отношение к возможности участия П. Мушаррафа в президентских выборах при сохранении за ним поста начальника штаба армии. Если это так, то, учитывая роль Верховного судьи в легитимизации результатов выборов (именно он приводит к присяге новоизбранного президента (ст. 42)), становится ясно, что попытка отстранения И.М. Чаудхри от должности является вынужденным шагом, направленным на устранение возможных препятствий на пути П. Мушаррафа к очередному президентскому сроку. В этой связи Верховный судебный совет, возможно, испытывает определенное давление со стороны властей. Однако признать И.М. Чаудхри виновным в должностных преступлениях совету мешают корпоративные интересы. Судебная власть, пользующаяся в пакистанском обществе высоким авторитетом, увидела в действиях президента стремление армии ограничить ее независимость, что вызвало со стороны юристов организованный протест.
И все же в марте было больше шансов на мирное урегулирование конфликта между президентом и Верховным судьей, чем сейчас, когда «дело Чаудхри» окончательно превратилось в политическое, а Верховный судья оказался в роли пушкинского Самозванца: «Димитрий я иль нет – что им за дело? Но я предлог раздоров и войны. Им это лишь и нужно…» Подтверждением этих слов стали майские события в Карачи.
Несмотря на рекомендации властей провинции Синда воздержаться от запланированной поездки в Карачи, И.М. Чаудхри все-таки решил совершить ее 12 мая. В программу визита входили посещение мавзолея основателя Пакистана Мухаммада Али Джинны, выступление перед юристами провинции Синда и встреча со сторонниками, в число которых, помимо юристов, входят члены оппозиционных Альянса за восстановление демократии и ряда партий. В этой связи интересно, что наиболее активно Верховного судью поддерживает член альянса Партия пакистанского народа (ППН), с которой, согласно слухам, активно распространяемым с осени 2006 г., ведет переговоры правящая Пакистанская мусульманская лига (Кайид-и-Азам) (ПМЛ(КА)) с целью создания коалиции для совместного участия в грядущих выборах. Но если предыдущее испытание президента и правящей партии на прочность, которым осенью 2006 г. стала борьба за Закон о защите женщин, завершившаяся 1 декабря его вступлением в силу, сблизила ПМЛ(КА) и ППН, заодно расколов возможную коалицию оппозиционных партий – как демократических, так и исламистских, – то новое испытание в случае развития по наихудшему для власти сценарию может иметь противоположные последствия: во-первых, они похоронят обсуждаемый проект коалиции ПМЛ(КА) и ППН и, во-вторых, подтолкнут оппозиционные партии к созданию реальной «большой оппозиции», о которой до сих пор говорить не приходилось.
В подтверждение последних слов можно привести роль в майских событиях влиятельной региональной партии «Муттахида Кауми Мувмент» («Объединенное национальное движение»; МКМ). В то время как сторонники Верховного судьи собирались встретить И.М. Чаудхри в аэропорте и на дороге, ведущей из аэропорта в город – Shahrah-e-Faisal, – МКМ решила провести митинг на одной из центральных улиц Карачи – «M.A. Jinnah Road» – против «политических мошенников, стремящихся политизировать визит Верховного судьи» (Sabir A., Siddiqui T. Riots disrupt Karachi calm: 34 killed. 140 injured, rivals trade allegations // Dawn. Karachi, 13.05.07), заняв, таким образом, проправительственную позицию и не позволив оппозиции заявить, что весь Синд поддерживает И.М. Чаудхри.
С целью предотвращения беспорядков, о возможности которых провинциальное Министерство внутренних дел накануне получило информацию из своих источников в городе, было увеличено количество сотрудников сил правопорядка до 16 тыс. человек, из которых 2 тыс. полицейских были размещены на улице Shahrah-e-Faisal. Кроме того, вечером 11 мая суббота, являющаяся неполным рабочим днем, была объявлена выходным днем, правда, об этом далеко не все горожане были извещены. Когда днем 12 мая И.М. Чаудхри прибыл в Карачи, местные власти запретили ему покидать аэропорт в интересах безопасности.
Не выполнив ни одной из частей своей программы, Верховный судья был вынужден вернуться вечером в Исламабад, а его сторонники двинулись в город по улице Shahrah-e-Faisal. Здесь и произошло самое крупное за этот день столкновение между сторонниками и противниками Верховного судьи с применением огнестрельного оружия, которое, по словам очевидцев, проходило при полном отсутствии сил правопорядка. Жертвами субботних беспорядков стали более 30 человек убитыми и более сотни – ранеными. Жертвы были среди членов МКМ — 10 человек убитыми, ППН — 15 человек и исламистской партии «Джамаат-и-Ислами» («Исламское общество») — один человек (Sabir A., Siddiqui T. Riots disrupt Karachi calm: 34 killed. 140 injured, rivals trade allegations // Dawn. Karachi, 13.05.07; Karachi violence death toll rises to 30 // The News International. Karachi, 13.05.07). Несмотря на усиленные меры безопасности, включая разрешение силам правопорядка открывать огонь на поражение, в воскресенье беспорядки продолжились. Общее число убитых достигло 41 человека.
Первоначально сообщалось, что стреляли неизвестные люди, однако к понедельнику ППН, Народная национальная партия («Awami National Party»), Мусульманская лига Наваз Шарифа, ДИ и «Sunni Tehrik» («Суннитское движение») объявили «виновником» беспорядков МКМ (Sabir A., Hassan R. ‘Shoot to kill’ power for Rangers in Karachi // Dawn. Karachi, 14.05.07), которая в свою очередь признала виновным Верховного судью, своими действиями спровоцировавшего столкновения, и оппозиционные партии, которые никогда не были заинтересованы в стабильности в Карачи (Mohiuddin F., Azmat M.Z. CJ’s arrival triggered violence: Altaf // The News International. Karachi, 13.05.07). В любом случае, обращает на себя внимание вялая реакция провинциальных властей, которые, будучи готовы к беспорядкам, не сумели предупредить появление жертв. Дополнительные шаги, включающие наращивание сил безопасности в городе и объявление понедельника выходным днем, возможно, будут иметь положительные результаты. Тем более что все политические партии города поддержали идею всеобщей забастовки в понедельник.
Верховный судья стал фигурой, вокруг которой развернулась жестокая политическая борьба. В ее контексте юридическая сторона «дела И.М. Чаудхри» теряет значение. Нельзя исключать возможность сознательной политизации дела самим председателем Верховного суда, который таким образом пытается сохранить за собой высший судебный пост. Однако после «карачинских событий» его шансы остаться Верховным судьей уменьшаются, поскольку теперь, помимо должностных преступлений, он может быть обвинен в провоцировании массовых беспорядков, приведших к человеческим жертвам. Кроме того, солидаризация политической оппозиции с юристами дискредитирует их протест, поскольку, защищая судебную власть от политики властей, они оказываются втянуты в политику оппозиции.
До этого власти Пакистана контролировали ситуацию в стране, осторожно маневрируя между различными политическими силами. Но в условиях предвыборного роста напряженности они совершили несколько шагов, ставших серьезными испытанием политической системы на прочность, – убийство харизматического лидера белуджей Мухаммада Акбар-хана Бугти в августе 2006 г., принятие Закона о защите женщин в конце 2006 г. и «дело Чаудхри», которое, как показали события в Карачи, имеет наибольший деконструктивный потенциал. Активное участие улицы в последних событиях, которое может развиваться как по нарастающей, так и по ниспадающей траектории, заставляет с большой осторожностью говорить о возможных сценариях правового кризиса. Сейчас наиболее адекватными для прогноза словами являются, к сожалению, только следующие: «будущее покажет».