Израиль и ОАЭ за последние месяцы провели ряд организованных Соединенными Штатами секретных встреч для обмена информацией по ситуации вокруг Ирана, а также с целью координации мер по противодействию возможной угрозе со стороны Исламской Республики. Об этом в четверг 15 августа сообщила газета «Уолл-стрит джорнэл» со ссылкой на осведомленные источники. Первая встреча, как указывают источники, состоялась весной этого года, вторая — чуть позднее. Их организатором выступил специальный представитель США по Ирану Брайан Хук. Информации о точном месте проведения, а также датах переговоров между Израилем и ОАЭ по проблеме Ирана, о которых были осведомлены лишь некоторые лица в американском правительстве, не приводится. Проведенные встречи, отмечает издание, не только стали указанием на потепление в отношениях между Израилем, который связан на Ближнем Востоке дипломатическими отношениями лишь с Египтом и Иорданией, и другими странами региона Персидского залива, но и продемонстрировали намерение государств укреплять сотрудничество в военной, дипломатической сферах, а также в области обмена разведданными для противодействия возможным угрозам со стороны Тегерана. Как заявляет американский источник, Хук намерен добиться помощи от Израиля и ОАЭ в убеждении стран Европы и Ближнего Востока занять более жесткую позицию в отношении Тегерана. 30 июля военная делегация из ОАЭ прибыла в Тегеран для обсуждения сотрудничества военно-морских сил двух государств в регионе Персидского залива. Этот визит примечателен тем, что предыдущая встреча представителей береговой охраны Ирана и ОАЭ в аналогичном формате состоялась в 2013 году. По ее итогам странам удалось подписать меморандум об укреплении безопасности морских границ. Ситуация вокруг Ирана обострилась после того, как 13 июня в Оманском заливе на двух танкерах после предполагаемого нападения произошли взрывы и пожары. США возложили ответственность за инцидент на Иран, их поддержали Великобритания и Саудовская Аравия. Тегеран эти обвинения отверг. Напомним, что 19 июля шедший под британским флагом танкер Stena Impero («Стена имперо») был задержан иранской стороной в Ормузском проливе. Согласно заявлению Корпуса стражей исламской революции (КСИР), танкер, принадлежащий шведской компании Stena Bulk («Стена балк»), был задержан «в связи с нарушением международных правил» и сопровожден до берега для проверки. Британские власти утверждали, что Иран в нарушение международного права задержал Stena Impero в территориальных водах Омана и затем заставил танкер войти в свои воды. Как мы уже сообщали, такие действия Тегерана были очень ясным ответом Западу на все его возможные попытки негативно повлиять на нефтяной экспорт страны путем не только жесткого санкционного давления, но и через аресты танкеров. Гибралтарские власти 4 июля задержали танкер Grace 1 под флагом Панамы по подозрению в том, что он доставлял иранскую нефть в Сирию в нарушение режима санкций. «Ответка»  Ирана безусловно достигла своих целей. Как заявил исполняющий обязанности министра иностранных дел Испании Жозеп Боррель, задержание было произведено по запросу США. Иран неоднократно выступал против задержания и называл его актом пиратства.  Главный министр Гибралтара Фабиан Пикардо подтвердил в четверг 15 августа получение запроса США о конфискации иранского танкера Grace 1, однако заявил, что принял решение об освобождении судна. Решение обосновано тем, что 13 августа руководство Гибралтара получило письменные заверения от властей Ирана, что в случае освобождения танкера Grace 1, который подозревался в попытке доставить нефть в Сирию, его груз не будет передан стране или организации, в отношении которых действуют санкции Европейского союза. Танкер был отпущен британцами спустя месяц после своего задержания, что свидетельствует только о том, что совместная американо-британская провокация в данном случае провалилась. Реакцию Вашингтона на это решение Лондона можно полагать уже как арьергардные бои в попытке «сохранить лицо». Власти США считают, что задержанный в начале июля властями Гибралтара иранский танкер Grace 1 («Грейс-1») содействовал Корпусу стражей исламской революции (КСИР), занимаясь транспортировкой нефти из Ирана в Сирию. Как отмечается в распространенном в четверг 16 августа заявлении руководителя пресс-службы Госдепартамента Морган Ортэгус, это может привести «к серьезным последствиям» для связанных с судном лиц, в том числе им может быть отказано во въезде в США. «США считают, что Grace 1 помогал КСИР, перевозя нефть из Ирана в Сирию. Это может привести к серьезным последствиям для любых лиц, связанных с Grace 1», — говорится в заявлении Ортэгус. Она напомнила, что ранее США внесли КСИР в список террористических организаций. «Членам экипажей судов, содействующих КСИР, осуществляя транспортировку нефти из Ирана, может быть отказано в получении виз для въезда в США. <…> Морское сообщество должно знать, что правительство США намерено аннулировать визы, которыми владеют члены таких экипажей. В случае с Grace 1 мы продолжим действовать в соответствии с существующей политикой в отношении тех, кто оказывает материальную поддержку КСИР», — отметила глава пресс-службы Госдепа. Ортэгус добавила, что США также продолжат использовать все доступные им инструменты, чтобы лишить Иран ресурсов, необходимых ему и его «доверенным лицам» для участия в «дестабилизирующей и злонамеренной деятельности в Сирии и других местах».   Таким образом, надо констатировать, что Вашингтон потерпел очередное дипломатическое поражение в своей борьбе за позицию Брюсселя по иранскому досье. Это надо зафиксировать, тем более, что такое положение дел стало в том числе и результатом очень взвешенной позиции Абу-Даби, который не только решил не педалировать эскалацию с иранцами, но и практически демонстративно заключил с ними соглашение о координации своих действий по охране границ. Все это является очень хорошим ответом на публикации американской газеты с точки зрения успешности и результатов американской дипломатии в последний месяц. Не рискнем говорить про Израиль, но вот ОАЭ очень четко показали, что играть первые роли в рамках противостояния с Ираном они не готовы. И все это происходит на фоне переформатирования политики ОАЭ в регионе, о чем мы поговорим ниже. По данным американских экспертов, все эти шаги ОАЭ означают только то, что Абу-Даби всячески минимизируют вероятность того, что их действия вызовут серьезную войну с Ираном, даже при условии того, что они не могут контролировать все другие факторы, которые могут разжечь такой конфликт. Еще одним свидетельством такого подхода американские эксперты полагают выход эмиратских сил из Йемена, который они расценивают как корректировку дипломатических, политических и военных рисков такого вмешательства, но при этом они уверены, что Абу-Даби не откажется от своей общей стратегии по сокращению влияния Ирана в Йемене или борьбе с суннитскими экстремистами там же. В данном случае рискнем не согласится с этим выводом в части борьбы ОАЭ с проиранскими хоуситами там или, тем более, «с суннитскими экстремистами». По мнению российского автора П.П.Рябова, откровенные джихадисты и салафиты присутствуют на первых ролях в патронируемом ОАЭ Южном переходном совете (ЮПС), а подконтрольные им салафитские отряды успешно воюют в том же Таизе. С проиранскими хоуситами еще все проще: ОАЭ в отличие от КСА не рассматривали и не рассматривают их в качестве угрозы своей национальной безопасности; их основная задача поставить под свой контроль основные портовые мощности страны, и если хоуситы не будут им мешать в этом, то воевать против них ОАЭ не будут. Но поскольку ОАЭ сильно зависит от доброй воли администрации Д.Трампа на фоне общей враждебности Конгресса, у Абу-Даби есть только ограниченное окно возможностей для укрепления своих отношений с Соединенными Штатами. Это антииранская риторика и официальная поддержка усилий США на этом направлении, что, однако, совершенно не означает, что ОАЭ их будут практически исполнять. В течение некоторого времени Абу-Даби был на переднем крае антииранской кампании, лоббируя введение более жестких санкций против Тегерана, чтобы не только навсегда покончить с перспективой иранской ядерной бомбы, но и свернуть программу баллистических ракет Исламской Республики и минимизировать иранское влияние на всем Ближнем Востоке, которое ОАЭ рассматривают как угрозу. Отметим однако, что гораздо более меньшую, чем политику Катара в рамках региональной конкуренции или усиление влияния в исламском мире «Братьев-мусульман». В частности, Иран как главный противник в военной доктрине ОАЭ вообще не рассматривается. Отчасти эти соображения подтолкнули Абу-Даби к войне в составе аравийской коалиции во главе с Саудовской Аравией в Йемене, но международное давление (особенно со стороны Конгресса США, который пригрозил приостановить оружейные сделки Эр-Рияду и Абу-Даби из-за их поведения в этой войне), подчеркивает дипломатические риски такой политики для отношений арабского альянса с Западом. И теперь, когда Иран начал активно выступать против санкций США у берегов ОАЭ, Абу-Даби стремится изменить курс своего прежнего напористого поведения, чтобы уменьшить риски, с которыми он сталкивается, и восстановить двусторонние отношения с Тегераном. При этом ОАЭ откровенно поворачиваются к тактике, которая менее рискованна со всех точек зрения. При этом цели приобретения регионального доминирования за счет развития финансового сектора страны и контроля над основными портовыми мощностями в регионе не изменились, но методы их достижения трансформировались, по крайней мере, в том, что касается внешней политики ОАЭ, которые в последние годы стремятся повысить свой геополитический вес, взяв на себя большую роль в противостоянии между Ираном и Соединенными Штатами, вмешиваясь в военную ситуацию в Йемене и помогая блокаде Катара. Но теперь риски этой сильной внешней политики становятся слишком большими для маленькой страны, и Абу-Даби меняет стратегию — хотя и не ее конечные цели, чтобы найти наиболее эффективные и безопасные инструменты укрепления своего влияния в регионе. Стратегическая проблема Объединенных Арабских Эмиратов имеет десятилетнюю историю: это маленькая страна находится в ловушке между гораздо более крупными и, чаще всего, доминирующими в военном плане региональными державами. Чтобы отразить местные угрозы, ОАЭ полагались на мощные внешние силы (Соединенное Королевство до 1971 года и с тех пор Соединенные Штаты) для защиты от соседей, которые имели безусловный военный перевес. Со времен Исламской революции 1979 года самая большая угроза для страны исходит от Ирана. Это связано с тем, что Иран владеет несколькими стратегически важными островами, которые иранский шах захватил у зарождающихся Объединенных Арабских Эмиратов в 1971 году, а также с тем фактом, что значительное число иранцев и потомков иранцев в Объединенных Арабских Эмиратах предоставляют Тегерану широкие возможности для распространения своего влияния в стране, не говоря уже о гораздо более крупных военных силах Ирана. Поддержка США в данном аспекте является достаточной гарантией безопасности для ОАЭ в течение десятилетий, что обязывает Абу Даби постоянно демонстрировать Вашингтону свою стратегическую ценность. Однако на этом фронте страна должна идти по тонкой линии: даже если Абу-Даби стремится оставаться полезным для американцев, он не может позволить себе стать плацдармом для региональных действий США, которые могут привести в ввязыванию страны в широкомасштабную войну.
На пользу американцам во многом повлияло решение ОАЭ по выходу из Йемена. Когда в Абу-Даби объявили о своем частичном уходе, было подчеркнуто, что ОАЭ будут продолжать бороться с «Аль-Каидой» и «Исламским государством» (обе организации запрещены в России) с помощью оставшихся сил, чтобы заверить Вашингтон в том, что они остаются важным контртеррористическим партнерам.
Но это не единственный фактор, который сыграл свою роль в принятии такого решения. Объявив об отходе от линии соприкосновения с хоуситами, ОАЭ также попытались ослабить часть политического давления, создаваемого против них в Вашингтоне, в том числе, и в рамках недавних попыток Конгресса заблокировать продажу оружия Абу-Даби и Эр-Рияду в июле. Враждебность по отношению к этим столицам обусловлена обеспокоенностью общей гуманитарной ситуации в Йемене; поведением возглавляемой Саудовской Аравией коалиции в рамках ее интервенции в Йемен (особенно в отношении жертв среди гражданского населения); негатив в отношении Саудовской Аравии по поводу убийства журналиста Джамаля Хашогги; и интерес некоторых лиц в Конгрессе установить больший законодательный контроль над внешней политикой США. От себя добавим, что источником этой критики аравийцев в значительной степени является внутриполитическая борьбы в самих США, а не забота о правах человека. Уменьшая свою роль в Йемене, ОАЭ надеются, что они будут восприниматься как менее ответственные за войну, которая стала глубоко непопулярной в Конгрессе — тем более, что только дружелюбие президента Дональда Трампа и его вето предотвратили существенное изменение политики США в отношении ОАЭ. Однако такой гамбит вряд ли достигнет полного успеха, учитывая, что требования Конгресса о крупномасштабном изменении подхода США к Эр-Рияду и Абу-Даби представляются долгосрочными. Это вынуждает ОАЭ маневрировать с целью снижения политических рисков.
Но помимо необходимости восстановления отношений с Соединенными Штатами, у ОАЭ также имеют неотложные внутренние причины для отступления из Йемена. Во-первых, это решение возвращает домой войска и технику, которые могут быть необходимыми в возможном региональном конфликте. Во-вторых, такой шаг снижает напряжение в самих ОАЭ, где несколько второстепенных эмиратов стали демонстрировать все более растущее раздражение тем фактом, что именно они несут максимальные людские потери от этой кампании. Население ОАЭ очень болезненно относится к военным потерям, которые невозможно скрыть из-за тесных родственных связей. Этот важный фактор правительство ОАЭ должно учитывать, если оно хочет сохранить общественную поддержку. В конечном счете, если разразится региональный конфликт, ОАЭ будут нуждаться в консолидации своей нации и страны, а это соображение диктует необходимость максимально снизить все внутриполитические трения и риски.
Между тем, когда речь заходит о Тегеране и американо-иранской конфронтации, ОАЭ работают над тем, чтобы минимизировать возможность любого вовлечения в возможный конфликт путем дистанцирования от открытых враждебных действий. Например, ОАЭ демонстративно решила не обвинять иранцев в атаках на танкера в Фуджейре. По аналогичным причинам Абу-Даби поддерживает постоянную связь на низком уровне с Тегераном, сигнализируя о своем намерении сохранять работоспособное, прагматичное сотрудничество по таким вопросам, как права на рыболовство и антипиратские операции, чтобы предотвратить случайную конфронтацию между эмиратскими и иранскими судами. Нет никакой гарантии, что такие действия помешают Тегерану преследовать больше судов в эмиратских водах или судов под флагом ОАЭ, но это гарантирует, что страна не станет ареной вооруженного конфликта.
Изменение в тактике, по мнению американских аналитиков, отражает изменение взглядов ОАЭ на риски, с которыми они сталкиваются, но не на фундаментальное изменение стратегии. Например, страна не оставляет попыток увеличить свое влияние в Йемене. Доверенные лица Абу-Даби, такие как силы «Пояса безопасности» и Южный переходный совет будут продолжать обеспечивать влияние ОАЭ в Йемене в среднесрочной перспективе. В то же время, выход эмиратских сил может привести к тому, что доверенные лица ОАЭ почувствуют себя свободнее, чтобы преследовать свои собственные местные стратегические цели — в том числе в рамках получения независимости Южного Йемена — несмотря на официальную позицию Абу-Даби, который все еще номинально поддерживает единую страну при поддержанном ООН президенте Абд Раббо Мансуре Хади.

Опять же рискнем возразить: ОАЭ в рамках решения своих стратегических задач по контролю над морской логистикой в регионе всегда подспудно поддерживали южнойеменский сепаратизм и выступали за автономию Южного Йемена в той или иной форме. С момента своего образования в 2016 г. при активной поддержке ОАЭ,  ЮПС уже давно контролирует большие части Южного Йемена, в том числе Аден. При этом южнойеменские сепаратисты пытаются продемонстрировать свою военную и политическую власть, чтобы потребовать места в поддерживаемых ООН переговорах с хоуситами, в которых, по их мнению, им уже давно отказано. Оставаясь партнером в борьбе против хоуситов, ЮПС пытается убедить правительство А.М.Хади, а также Саудовскую Аравию в том, что, его участие в борьбе против хоуситов будет стоить предоставления ему гарантии большей власти на юге страны и большей доли в общей политической власти в структуре управления Йемена. Одна из главных претензий ЮПС заключается в его искусственном дистанцировании от мирных переговоров между хоуситами и правительством А.М.Хади. На нескольких предыдущих раундах переговоров ЮПС функционировал только как компонент правительства Хади. Эти новые требования южан безусловно являются очередным ходом со стороны ОАЭ для того, чтобы окончательно легитимизировать этот орган в международном поле. Получение места за столом переговоров только укрепит стремление ЮПС к государственной автономии Южного Йемена после того, как конфликт против хоуситов ослабнет. Но поскольку этот конфликт демонстрирует признаки растущего тупика, южнойеменские  сепаратисты (и ОАЭ), вероятно, чувствуют, что настало время действовать, чтобы получить официальную политическую роль, хотя такое их действия увеличивают риск дальнейшей нестабильности в Йемене. Теперь, устранив присутствие правительства А.М.Хади в Адене, ЮПС нанесла сокрушительней удар по его влиянию на юге страны. Это, вкупе со способностью хоуситов захватывать и удерживать значительные районы страны на севере, ослабляет притязания законного правительства на суверенитет над Йеменом в целом. Но это не единственное проблемное место для стабильности Йемена. Борьба между ЮПС и правительством А.М.Хади также иллюстрирует пределы возможностей Саудовской Аравии и ОАЭ контролировать события на местах в Йемене. Хотя КСА и ОАЭ смогли сгладить разногласия между ЮПС и правительством Хади в прошлом, ни один из них не вмешивается в достаточной степени в этот последний по времени конфликт. ОАЭ делают это сознательно: они ведут дело к автономии Южного Йемена де-юре и де-факто, КСА просто не могут это сделать: у них там нет достаточных сил. Теперь, когда ОАЭ стремятся выйти из активной фазы борьбы с хоуситами, возникает ключевой вопрос о том, в какой степени и какими способами Абу-Даби будет добиваться этого. При этом, ОАЭ официально не отказались от своих надежд на вытеснение хоуситов из власти; вместо этого они смещают стратегию от военной конфронтации к переговорам под руководством ООН в Швеции. И конечно оговаривают свое дальнейшие участие в этом процессе правом подконтрольных им южан участвовать в таких переговорах в качестве самостоятельной силы. Дипломатический путь менее рискован и, если он в конечном итоге окажется успешным, может минимизировать угрозу, которую повстанцы представляют для ОАЭ и Саудовской Аравии. И даже если дипломатический путь развалится (процесс остается хрупким), ОАЭ вряд ли вызовут риск обструкции со стороны международного сообщества, учитывая, что отсутствие их военных сил на местах оградит Абу-Даби от обвинений в саботаже процесса. В обоих случаях ОАЭ могут выполнить свои стратегические императивы, сведя к минимуму риск своей йеменской стратегии для своих внешних отношений и сократив внутренние издержки вмешательства.