С достижением середины четырехлетнего срока правления президента М. Ахмадинежада, возглавившего исполнительную власть Ирана в августе 2005 г. по итогам всеобщих выборов, можно де-факто констатировать факт свершившейся трансформации внешнеполитического курса Тегерана.
На смену восьмилетнему этапу правления реформаторского президента М. Хатами, прошедшему под идеалистическими лозунгами «диалога цивилизаций и культур», в иранскую внешнюю политику пришел новый прагматический реализм, облаченный в форму традиционных исламских ценностей аятоллы Хомейни. Совершенно очевидно, что привнесенные молодой командой неоконсерваторов во главе с М. Ахмадинежадом новые принципы международной политики сегодня представляют собой устоявшуюся концепцию, которая успешно работает в практическом поле, содействуя укреплению позиций Ирана в региональном и глобальном контексте, повышению его имиджа на мировой арене.
Трансформация внешнеполитического курса при президенте М. Ахмадинежаде не является неожиданной, поскольку полностью вписывается в логику исторического развития Ирана после Исламской революции 1979 г. Перманентная эволюция иранской внешнеполитической стратегии в русле стремительно меняющихся международных условий фактически закладывает прочный фундамент в основы исламского строя и тем самым обеспечивает его живучесть. Она также свидетельствует о том, что Иран является активным международным игроком, вовлеченным в глобальную дискуссию по многим актуальным проблемам, ибо вынужден адаптировать свою тактику международного поведения к новым вызовам.
Клерикальная верхушка Ирана прекрасно осознает, что для сохранения нынешней структуры «исламской демократии» электорату необходимы свежие идеи, которые должны черпаться из нового источника. Этим источником стал иранский неоконсерватизм, который вобрал в себя и таким образом синтезировал сразу несколько идей — достижение статуса региональной державы (амбициозная задача последнего шаха Ирана М.Р. Пехлеви), максимум прагматизма в экономике (концепция президента А.А. Хашеми-Рафсанджани, идеолога «раннего прагматизма» в Иране), последовательная интеграция в мировую экономику (идеи реформаторского президента С.М. Хатами). Данные идеи неоконсерваторы умело обставили идеологическими рамками — ислам как главный постулат во внешней политике. Основной вектор внешнеполитической активности должен быть направлен на укрепление основ исламского строя и свершение «мировой исламской революции». Нужно понимать, что идеологическая платформа в данном случае была необходима, но она играет роль некоей «декорации», прикрывающей истинные задачи неоконсервативного течения. Помимо синтеза старых идей, иранские неоконсерваторы во главе с М. Ахмадинежадом предложили совершенно новый принцип иранской внешней политики, который стал краеугольным камнем курса «наступательной дипломатии». Это принцип «справедливости» и «равных отношений» на международной арене, который, в иранской интерпретации, означает, что все государства априори обладают равными возможностями и равным положением. Мир не должен делиться на гегемонов и угнетенных, поэтому Иран вправе вести себя «на равных» с ведущими державами и будет согласен на диалог с ними (включая США) исключительно на равных условиях.
Характерная особенность новой внешнеполитической концепции М. Ахмадинежада — реанимация хомейнистской идеи «всемирной исламской революции». Но отличие от периода аятоллы Хомейни состоит в том, что данная идея присутствует во внешнеполитической концепции М. Ахмадинежада как некая «утопическая идея», к которой иранский президент регулярно возвращается (последний раз он призвал мусульманские страны объединить свои усилия для такой революции в ходе визита в Афганистан в августе с.г.), но вряд ли считает ее достижимой на практике. Тем более что и электорат относится к этой идее довольно прохладно, тогда как в начале 80-х гг. она пользовалась безусловной поддержкой среди населения.
Примечательно, что в идеологической платформе неоконсерваторов идея «всемирной исламской революции» постепенно вытесняется другой — идеей построения «сильного государства». В последние месяцы особенно четко проступает главный императив внешнеполитической линии М. Ахмадинежада — превращение Ирана в сильную региональную державу или, вероятно, сверхдержаву, которой не будет равной по экономическому, военному и политическому потенциалу в ареале Среднего и Ближнего Востока. Основной метод осуществления этой задачи — курс так называемой наступательной дипломатии, который предполагает активную политику Тегерана в регионе, в первую очередь за счет использования «шиитского фактора влияния» (основные объекты — Ирак, Сирия, Ливан, Палестина), а также наращивание экономической экспансии за счет благоприятной энергетической конъюнктуры в соседних странах.
Для ясного понимания ситуации вокруг новой иранской внешнеполитической концепции необходимо проанализировать главные дивиденды и достижения на международной арене, которые Иран получил за двухлетний период президентского правления М. Ахмадинежада (2005-2007 гг.). Крайне важно также определить внутренние факторы, которые способствовали успеху его внешнеполитической концепции. Ответы на эти вопросы позволят прийти к окончательным выводам о том, какое влияние окажет новый внешнеполитический курс М. Ахмадинежада на дальнейшее развитие Ирана, какие перспективы он имеет. А главное, они помогут спрогнозировать, насколько глубокой может оказаться дальнейшая трансформация основ «традиционной дипломатии» клерикальной верхушки. Конечная цель данной трансформации — последовательный переход от незыблемых революционных принципов начала 80-х к новому внешнеполитическому мышлению, которое стало формироваться еще при президенте А.А. Хашеми-Рафсанджани и в основу которого заложен принцип верховенства прагматической составляющей над идеологической. Последняя же выступает лишь в качестве вспомогательного инструмента для достижения амбициозных внешнеполитических планов руководства Ирана.
Итак, рассмотрим дивиденды, которые возглавившая исполнительную власть молодая команда иранских неоконсерваторов смогла заработать для своей страны за достаточно короткий, двухлетний период. Необходимо сразу оговориться, что именно внешнеполитический вектор был подвергнут президентом М. Ахмадинежадом наиболее серьезной реструктуризации и реформированию. Произошли масштабные кадровые перестановки в таких консервативных структурах, как МИД и Высший совет национальной безопасности (ВСНБ) — двух важнейших координирующих органах в области внешней политики. Помимо замены руководителей МИДа и ВСНБ на своих сторонников (новые портфели получили соответственно М. Моттаки и А. Лариджани), президент М. Ахмадинежад полностью обновляет всю команду иранских ядерных переговорщиков ВСНБ, включая ведущих экспертов, а также последовательно отправляет в отставку более 40 действующих послов, аккредитованных в зарубежных странах (совсем недавно сменился последний долгожитель — опытнейший постпред Ирана при ООН в Нью-Йорке М.Д. Зариф), назначает своих доверенных представителей на посты официальных представителей МИДа ИРИ и правительства (главных рупоров внешнеполитической пропаганды). Наряду с кадровыми перестановками официальный Тегеран начинает последовательно ужесточать подходы к основным вопросам международной повестки дня. Он в полной мере использует свой главный козырь — всестороннее развитие национальной ядерной программы как главный элемент формирования статуса «региональной сверхдержавы». Иран существенно наращивает военное, политическое и экономическое присутствие в «шиитском ареале» и особенно активно давит на главную болевую точку США — Ирак. Он стремится выступать в роли активного посредника во всех ближневосточных конфликтных ситуациях, укреплять связи с шиитскими группировками (ХАМАС, «Хизбалла», иракские шииты), создавать себе имидж важного регионального игрока, без полноценного участия которого невозможно сконструировать современную систему безопасности на Среднем и Ближнем Востоке, в регионе Персидского залива, в Центральной Азии и Закавказье.
Кроме того, Иран заметно усиливает свою активность в отношении главных идеологических противников — Израиля, США и Великобритании. Блестящий пиар-ход М. Ахмадинежада в ситуации с задержанием британских моряков и точечная идеологическая кампания, развернутая против руководства Израиля (с обыгрыванием темы Холокоста), — убедительное тому подтверждение. Заигрывание с Вашингтоном по Ираку было задумано иранскими внешнеполитическими стратегами не столько с целью «поиграть мускулами» (мол, без Ирана США бессильны в Ираке), сколько прощупать главного противника, понять глубину его намерений и степень готовности пойти на сотрудничество, возможно, вынужденное, с Тегераном по ближневосточным делам.
Но главным, пожалуй, дивидендом двухлетнего внешнеполитического правления М. Ахмадинежада следует считать успех, которого он добился в деле иранской ядерной программы. Этот вопрос стал главным козырем иранской дипломатии и залогом успеха нового курса «наступательной дипломатии». Важнейшая заслуга в этом вопросе принадлежит (помимо самого президента М. Ахмадинежада) секретарю ВСНБ А. Лариджани, блестящие дипломатические навыки которого позволили добиться главного — иранская ядерная программа перестала быть «запретной темой» и перешла из области «приостановок и мораториев» в рутинную практическую плоскость. Команде М. Ахмадинежада удалось в короткие сроки навязать мировым державам свою ядерную программу в виде «объективной реальности», и теперь эти страны де-факто решают, какое ей придать направление, чтобы не выпустить Тегеран за рамки мирного атомно-энергетического развития. По крайней мере, речь на сегодня идет о разработке системы международных гарантий, контроля и ответственности и включении Ирана в эту систему. Но практически никто не говорит уже о необходимости полного сворачивания Тегераном его мирной атомной программы, что означает преодоление Тегераном важного психологического рубежа. В этом вопросе немаловажную роль сыграли основанные на прагматизме и рационализме экономические доводы иранских неоконсерваторов, в частности, о важности обеспечения энергетической безопасности, необходимости диверсификации традиционных источников энергии, неизбежности дальнейшего научно-технического прогресса в области мирного атома.
Следует иметь в виду, что внешнеполитическим успехам президента М. Ахмадинежада в немалой степени сопутствовал тот факт, что новоизбранный глава исполнительной власти с первых же дней получил в этой сфере полный карт-бланш от своих политических покровителей в среде высшего шиитского духовенства. И если шаги президента в области социально-экономической политики с самого начала были встречены некоторыми представителями правящей верхушки в штыки и даже вызывали неоднократные нарекания со стороны Верховного лидера А. Хаменеи (можно хотя бы вспомнить дела о неутвержденных кандидатурах президента на некоторые министерские посты социально-экономического блока, последующие громкие скандалы и отставки целого ряда министров, «бензиновый кризис» и т.д.), то во внешнеполитическом курсе неоконсерваторов все с самого начала пошло гладко. Примечательно, что новая линия президента М. Ахмадинежада получила максимальное одобрение со стороны различных политических сил иранского истеблишмента, включая оппонентов из числа реформаторов. Курс «наступательной дипломатии» М.Ахмадинежада получил поддержку в иранском обществе, включая его широкие слои населения. Национальный консенсус по этому вопросу стал возможным благодаря слаженным и скоординированным шагам всех институтов и структур, ответственных за разработку и проведение иранской внешней политики. За два года был существенно укреплен имидж Ирана на международной арене, сделаны важные шаги на пути превращения этой страны в крупного регионального игрока, имеющего серьезные интересы и хороший потенциал для их отстаивания.
Что касается возможных прогнозов о дальнейшем ходе трансформации иранской внешнеполитической линии, то, как представляется, сформулированный М. Ахмадинежадом курс «наступательной дипломатии» сохранит свои основные черты в ближайшей двухлетней перспективе, т.е. до очередных президентских выборов в 2009 г. За этот период Иран по-прежнему будет рассматривать развитие национальной ядерной программы в качестве краеугольного камня своей внешнеполитической активности. Тегеран, очевидно, будет стремиться укреплять свои отношения с соседями по региону, его главные дипломатические усилия будут направлены на развитие взаимовыгодных политических отношений и диверсификацию экономических связей с исламским миром. В числе приоритетов — страны Персидского залива и шиитские союзники (Ирак, Сирия, Ливан). Важное место будет уделяться странам Центральной Азии и Кавказа — здесь Тегеран продолжит линию на экономическую экспансию с ярко выраженной энергетической составляющей, а также наращивание культурно-образовательного проникновения в эти страны. Крупнейшие азиатские державы (Китай, Индия), а также авторитетные исламские государства Юго-Восточной Азии (Индонезия, Малайзия и др.) сохранят свое приоритетное значение во внешнеполитическом курсе Тегерана. В этих странах иранское руководство будет действовать все более активно, поскольку усматривает в них прежде всего мощные инвестиционные и технологические источники, столь необходимые динамично развивающейся иранской экономике, особенно в условиях санкций и ограничений со стороны Запада.