Традиционно торговые и инвестиционные связи Катара с Кувейтом и Оманом не были глубокими: обе страны имеют меньший вес в экономическом и геополитическом измерении по сравнению с большинством партнеров по ССАГПЗ, а серьезных стимулов для активизации сотрудничества между Дохой с одной стороны, и Маскатом и Эль-Кувейтом с другой стороны было немного. Однако дипломатический кризис 2017 года повлек существенное снижение уровня торгово-экономических связей Катара с ОАЭ и Саудовской Аравией. Это негативно отразилось на инвестиционной привлекательности всего региона ССАГПЗ, а также обусловило возникновение новых тенденций в развитии торгово-экономических связей между государствами, являющимися членами этого блока.
Позиция обоих стран в отношении катарского кризиса изначально была более нейтральной, что можно объяснить отсутствием как острых противоречий с политикой, проводимой Дохой, так и предпосылок для возникновения экономической конкуренции. Кроме того, этот шаг в отношении Катара рассматривался ими в том числе как попытка ограничения суверенитета или даже свержения руководства в эмирате. Вероятно, как в Маскате, так и в Эль-Кувейте не исключали того, что за Дохой могут последовать и они, тем более, что их экономическая прочность и политические позиции существенно слабее, чем у Катара. В некоторой степени обе страны своей нейтральной позицией выразили солидарность с Дохой, указав не недопустимость оказания политического давления.
С первых дней кризиса эмир Кувейта Сабах аль-Сабах начал предпринимать активные попытки сгладить противоречия путем посредничества. Эта позиция эмирата была предсказуема, однако усилия со стороны Эль-Кувейта не принесли никакого результата. При этом стране удалось сохранить отношения и с Эр-Риядом, и с Дохой, и с Абу-Даби. Что касается экономических контактов, то в первые месяцы после введения так называемой блокады Катар был вынужден диверсифицировать торговых партнеров в пользу Турции и Ирана, особенно в целях удовлетворения потребностей в товарах первой необходимости (продовольствие, медикаменты). При этом система «воздушных мостов» с Турцией была слишком дорогостоящей и неудобной, иранские поставщики оказались менее инициативными, а расширение их присутствия нежелательным для Катара. Угрозу дефицита продукции, необходимой для обеспечения здоровья населения, удалось предотвратить. Однако реализация проектов, связанных с развитием инфраструктуры, оказалась под угрозой в связи с отсутствием необходимых сырья и материалов, которые импортировались из ОАЭ и Саудовской Аравии, а также по причине ухода из страны многих строительных компаний. Одним из предпочтительных партнеров, способных заменить их, стал Кувейт, преимущество которого обусловлено следующими факторами:
— географическая близость;
— отсутствие торговых барьеров между Кувейтом и Саудовской Аравией, а также между Кувейтом и Катаром, что создает возможности для реэкспорта товаров саудовского происхождения через территорию эмирата;
— наличие крупных инфраструктурных проектов в Катаре, что обуславливает повышенный спрос на товары, работы и услуги, связанные со строительством инфраструктуры, который может быть частично удовлетворен силами кувейтских предприятий.
В течение первых месяцев после начала кризиса наблюдалась активизация торгово-экономических связей между двумя странами. Так, объемы двусторонней торговли увеличились до 360 млн долл. США по итогам 2017 года со 173 млрд долл. США в 2016 году. По утверждению посла Кувейта в Катаре Хафеза аль-Аджми, по итогам 2018 году показатель составил 770 млн долл. США. Более 80 % от этих сумм приходится на экспорт Кувейта, который представлен продукцией животноводства, машиностроения, транспортными средствами, электроникой, пластиком, продовольствием, стройматериалами и др. Очевидно, что львиная доля товарооборота обеспечена за счет реэкспорта, в том числе со стороны Саудовской Аравии. Информация об этом не подтверждена, однако на подобные факты указывали логистические компании, работающие в регионе Персидского залива.
Количество совместных предприятий, которые функционируют в Катаре, увеличилось с 393 (данные декабря 2017 года) до 526 (данные декабря 2018 года), а число кувейтских компаний по состоянию на конец 2018 года составило 193. Представители кувейтского бизнеса активно вовлечены в строительные проекты, особенно в сфере автомобильных дорог, жилых комплексов, благоустройства городов с использованием труда мигрантов. Точная статистика о суммах контрактов не приведена. С учетом масштабов проектов, реализуемых в Катаре, по нашей оценке, речь может идти о миллиардах долларов США. Объемы взаимных инвестиций превышают 7 млрд долл. США, однако их структура не раскрывается. Помимо увеличения выручки, кувейтский бизнес существенно обогащает опыт и может расширить контакты с иностранными партнерами в период проведения чемпионата мира по футболу в 2022 году.
Летом 2019 года во время очередного обострения обстановки в районе Ормузского пролива в американских СМИ появлялась информация, что Эль-Кувейт и Доха совместно изучают возможности развития альтернативных экспортных маршрутов для транспортировки углеводородов через территорию Ирака в направлении Средиземного моря, однако никаких официальных заявлений по этому поводу не было.
Кроме того, руководство FIFA рассматривало возможность проведения Чемпионата мира 2022 года в расширенном формате с участием 48, а не 32 сборных путем проведения некоторых матчей на территории Кувейта и Султаната Оман. Значительная часть кувейтской общественности приветствовала подобную инициативу, однако некоторые эксперты, в том числе чиновники из спортивного ведомства, заявили об отсутствии возможности построить необходимую инфраструктуру в столь короткий срок. Кроме того, представители наиболее консервативных слоев населения Кувейта заявили о недопустимости возможной продажи алкоголя в стране в связи с проведением матчей, а также о категорическом отказе принимать израильскую сборную и болельщиков на своей территории, который теоретически может стать участником спортивного события, особенно в таком расширенном формате. В 2019 году FIFA отвергла идею проведения чемпионата с участием 48 команд.
Султанат Оман также предсказуемо занял нейтральную позицию. При этом страна является более уязвимой экономически, что особенно проявляется в последние годы. Это обстоятельство вынудило Маскат пойти на более активное сближение с Катаром в целях извлечь максимальную выгоду от так называемой блокады, которая заключалась в увеличении торгового оборота между двумя странами. Объемы последнего продемонстрировали существенное увеличение уже в первые месяцы после начала кризиса. По данным катарской прессы, ссылающейся на данные министерства экономики, в 2016 году показатель двусторонней торговли составлял 550 млн долл. США, но в 2017 году он превысил 1 млрд долл. США, а в 2018 году – 1,8 млрд долл. США. Данные оманских СМИ указывают, что по итогам 2017 года они были существенно выше: один экспорт из Омана в Катар достиг 1,2 млрд долл. США. Торговля с эмиратом в значительной степени способствовала развитию реэкспортного направления султаната, а также стимулировала работу портов Сохар и Салала, которые обеспечивают основную поставок материальных ценностей в эмират. Это оценивается оманскими чиновниками как очень важный шаг в диверсификации экономики. Очевидно, многие реэкспортируемые в Катар товары поступают в Оман из ОАЭ, однако точной статистики не ведется. Если Кувейт стал транзитным пунктом для саудовского экспорта в Катар, то Оман является таковым для поставщиков из ОАЭ.
По состоянию на начало 2019 года количество оманских компаний, осуществляющих бизнес в Катаре, превысило 200, а численность совместных предприятий – 350.
В январе 2018 года Маскат и Доха подписали меморандум о взаимопонимании в целях укрепления торгово-экономических связей.
В первые дни после введения санкций со стороны Эр-Рияда многие граждане Катара, не имея возможности вернуться на родину по причине закрытия границы, были вынуждены использовать аэропорты Омана и самолеты авиакомпании Oman Air. Катарская сторона в этих целях даже зафрахтовала три самолета оманской авиакомпании. Позднее Oman Air получила преимущество в виде наличия доступа во все страны-члены ССАГПЗ, которое есть только у него и у Кувейта. Если последний стал основным транзитным пунктом для трудовых мигрантов из Египта, работающих на территории Катара, то Оман стал таковым для желающих попасть в эмират из ОАЭ или Саудовской Аравии. Правда, существенного увеличения темпов роста потока пассажиров для оманской авиакомпании это не повлекло. Для Qatar Airlines важным фактором стала возможность использования воздушного пространства и аэропортов как Омана, так и Кувейта с точки зрения сохранения позиций на рынке авиаперевозок.
Объемы инвестиций со стороны Катара в Омане оцениваются в 200 – 300 млн долл. США ежегодно, что не является высоким показателем с учетом возможностей эмирата. Существенного увеличения показателя, если верить официальным данным и материалам СМИ, после событий 2017 года не произошло.
В целом и Оман и Кувейт сумели извлечь экономическую выгоду из дипломатического кризиса 2017 года, которую можно назвать существенной, особенно с учетом того, что им удалось стимулировать развитие тех экономических сфер, которые не связаны с экспортом углеводородов. Сформировавшиеся тенденции могут иметь долгосрочный характер, а новые бизнес-контакты могут сохраниться даже в случае восстановления политических отношений между Катаром и его партнерами по ССАГПЗ. В свою очередь, их позиция в отношении кризиса и последовавшая за этим активизация торгово-экономического сотрудничества во многом определили то, что полная экономическая блокада эмирата не удалась. Кроме того, поддержка отношений с ними очень важна для имиджа Катара, который всеми силами пытается показать отсутствие полной изоляции со стороны соседей. Вместе с тем, экономический потенциал Омана и Кувейта несопоставим ни с Саудовской Аравией, ни с ОАЭ, поэтому они не могут быть рассмотрены в качестве альтернативных им партнеров.