8 января президент США Дональд Трамп обозначил свое стремление к деэскалации непосредственной напряженности с Ираном в своем первом публичном выступлении с тех пор, как Иран нанес ответные удары по двум базам размещения американских войск в Ираке. Трамп, который подтвердил, что ни американцы, ни иракцы не были убиты в результате нападения и что Иран движется к деэскалации напряженности, и сосредоточился на необходимости создания более сильной международной коалиции, чтобы остановить поддерживаемый Ираном терроризм и ядерную деятельность. Вместо немедленного военного ответа Трамп объявил, что Соединенные Штаты расширят свой санкционный режим в отношении Ирана. Однако на данный момент Вашингтон мало что может сделать для того, чтобы ввести более жесткие санкции против Ирана, с тем чтобы он согласился сесть за стол переговоров. Только за последний год Соединенные Штаты отменили отмену санкций на экспорт иранской нефти, объявили Корпус стражей исламской революции (КСИР) иностранной террористической организацией и ввели санкции против Центрального банка Ирана и его министра иностранных дел. Призыв Трампа к международному сообществу занять более активную позицию в отношении Ирана и работать с Соединенными Штатами предполагает, что администрация признает снижение эффективности санкций. В частности, Трамп призвал другие стороны иранской ядерной сделки — Китай, Францию, Германию, Россию и Великобританию — выйти из сделки, шаг, который откроет путь для возобновления санкций ООН в отношении Ирана. Трамп также призвал НАТО взять на себя более глубокую роль на Ближнем Востоке, отметив, что Соединенные Штаты больше не импортируют столько нефти из региона, как это было раньше. (Тем не менее, мировые цены на нефть все еще влияют на Соединенные Штаты, независимо от уровня их внутреннего производства.) Этот призыв согласуется с глобальной стратегией нынешней администрации США по привлечению других стран к более активному участию в управлении глобальными рисками безопасности, такими как Иран.
Это, в свою очередь, поднимает два вопроса о том, как американская стратегия может развиваться дальше. Во-первых, будут ли Соединенные Штаты готовы усилить применение санкций и вторичных санкций в отношении Китая, Франции, Германии, России и Соединенного Королевства, если они не присоединятся к Соединенным Штатам против Ирана? Соединенные Штаты могут принять решение о гораздо более агрессивном применении некоторых существующих американских санкций, особенно в отношении Китая и России. Это, конечно, может иметь обратный эффект и сблизить Европу с Китаем и Россией, причем Европа также начинает настаивать на своей собственной стратегической автономии и пути уклонения от санкций США. Кроме того, Соединенные Штаты, скорее всего, снова вернутся к процессу обсуждения своего возвращения к переговорному процессу по Совместному всеобъемлющему плану действий (СВПД), несмотря на выход из сделки Вашингтона в мае 2018 года. Президент США Дональд Трамп в предстоящие дни выступит с призывом к союзникам выйти из Совместного всеобъемлющего плана действий (СВПД) по иранской ядерной программе. Об этом сообщил в четверг 9 января в эфире телеканала «Фокс ньюс» американский вице-президент Майкл Пенс. «Президент [Трамп] в ближайшие дни собирается призвать наших союзников присоединиться к США, выйти из злополучной ядерной сделки с Ираном и потребовать от него отказаться от длительных усилий, направленных на то, чтобы сеять террористическое насилие, а также отказаться от ядерных амбиций и влиться в состав семьи народов», — сказал Пенс. 5 января Иран объявил о финальном этапе сокращения обязательств по ядерной сделке 2015 года. Новый шаг Тегерана предполагает, что он не будет соблюдать установленные СВПД по иранской ядерной программе ограничения по количеству центрифуг для обогащения урана. 8 января в обращении к американским гражданам президент США Дональд Трамп в очередной раз подверг резкой критике СВПД, призвав Россию и другие страны отказаться от этого соглашения и разработать новое. Трамп заявил, что Великобритания, Франция, Германия, Россия и Китай «должны покончить с пережитками иранской сделки, или СВПД, и работать в направлении заключения сделки с Ираном, которая сделает мир более безопасным и более спокойным местом». Будущее ядерной сделки оказалось под вопросом после одностороннего выхода из нее США 8 мая 2018 года и введения Вашингтоном санкций в отношении Тегерана в сфере нефтяного экспорта. По версии Ирана, остальные участники, прежде всего европейцы, не в полной мере придерживаются своих обязательств в экономической части соглашения, поэтому сделка в ее нынешнем виде не имеет смысла. В этой связи Иран приступил к поэтапной приостановке своей части обязательств по СВПД, касающихся обогащения урана и исследовательской деятельности.
Во-вторых, как далеко готов зайти Трамп, чтобы помешать Ирану приобрести достаточно ядерного материала для создания бомбы? Трамп начал свое заявление с того, что Иран никогда не получит ядерное оружие. Важно отметить, что он таким образом уведомил Иран о том, что дальнейшая его ядерная деятельность вызовет значительный ответ со стороны Соединенных Штатов. Если называть вещи своими именами, то перед Вашингтоном стоит сложная дилемма: ему надо будет реагировать на поступательный ход ядерной активности Тегерана жесткими средствами, и прежде всего чисто военными. Делать это в одиночку вне санкций ООН репутационно невыгодно, отсюда призывы с союзникам к созданию некого нового антииранского альянса в попытке создать инструмент коллективной ответственности за риски развязывания серьезного регионального конфликта. Вот только европейцы вряд ли готовы эту ответственность разделить. Франция остается приверженной венским договоренностям по ядерной программе Тегерана. Об этом заявил в четверг 9 января на брифинге официальный представитель МИД в ответ на просьбу прокомментировать призыв президента США Дональда Трампа к европейским партнерам отказаться от Совместного всеобъемлющего плана действий (СВПД) 2015 года и разработать новую ядерную сделку. «Франция сохраняет приверженность условиям венских договоренностей по иранской ядерной программе, — сказал дипломат. — Мы продолжаем работать со всеми участниками в интересах полного их соблюдения». В этой связи отметим, что Европа откровенно предлагает Вашингтону барахтаться в этой региональной луже в одиночку, не предпринимая при этом никаких явных действий ни для спасения СВПД, ни для открытого противостояния санкционной политики США. Брюссель явно ждет, когда эра Трампа пройдет и не собирается нести ответственность за нескоординированнные с ним шаги американского президента.
Что же касается позиции Тегерана, то он оказался зажатым между двумя императивами, которые оказалось трудно сбалансировать: необходимостью продолжать свою агрессивную региональную стратегию по противодействию Соединенным Штатам и необходимостью в конечном итоге получить облегчение санкций от Вашингтона. Как полагают американские эксперты, у Ирана не было другого выбора, кроме как открыто ответить на решение США убить генерала Касема Сулеймани, но теперь он, скорее всего, вернется к стратегии расчетливого балансирования на грани войны, а не к прямым атакам на американские войска. То есть, в первую очередь Иран будет стремиться подорвать отношения США с Ираком, что может привести к выводу Вашингтоном своих сил из региона. Сразу отметим, что эти усилия к такому исходу не приведут. Если называть вещи своими именами, то Тегеран этот раунд борьбы проиграл и вышел из нее безусловно с серьезными репутационными издержками. Вопрос возникает в этой связи только один: почему он это сделал?
Причина предельно прозаична. Если у Исламской Республики Иран и была одна постоянная цель с 1979 года, то это было политическое и экономическое выживание; со времен Исламской революции Иран по существу существовал в режиме управления кризисами, независимо от того, боролся ли он с Саддамом Хусейном в ирано-иракской войне или преодолевал последние санкции США. Сегодня существуют два взаимосвязанных вопроса, которые Иран считает важными для своего долгосрочного выживания: состояние экономики и его региональная стратегия в Ираке и Леванте. Однако защита обоих этих приоритетов поставила Тегеран в затруднительное положение: Иран мог бы улучшить свое тяжелое экономическое положение, уступив требованиям США и трансформировав свою региональную политику. То есть, резко сократив свое присутствие в контурах широкого Ближнего Востока. Но это повлечет за собой автоматическое сокращение поддержки его региональных доверенных лиц и правительства Башара Асада в Сирии, тем самым подрывая стратегию Ирана по проецированию своего влияния в регионе, что так раздражает президента США Дональда Трампа в первую очередь. Тем не менее, ограниченная реакция Ирана на США убийство высокопоставленного военного деятеля Касема Сулеймани наводит на мысль о том, что он твердо намерен придерживаться стратегии, в рамках которой последовательное давление на США по всему Ближнему Востоку в конечном итоге вынудит Вашингтон пойти на переговоры и смягчение санкциионного давления. В ответ на гибель своего национального героя (рискнем предположить, что многие в иранских эшелонах власти тайно вздохнули в этой связи с облегчением: ушел харизматик, который по уровню своей народной популярности был сравним в али Хаменеи) Иран нанес символический удар по двум военным базам в Ираке, на которых размещены американские, иракские и другие войска. Тем не менее, сам этот удар и сопровождающие его заявления иранских официальных лиц о том, что Тегеран свои акции мести завершил, свидетельствует о неготовности Ирана влезать в серьезную драку. Последние действия Ирана, по-видимому, носят очень символический ограниченный характер, поскольку он не хотел, чтобы его ответная реакция на смерть Сулеймани нарушила его всеобъемлющую, долгосрочную игру на Ближнем Востоке. А эта игра собственно включает два момента — переждать стихийное бедствие в лице президента Трампа в надежде на приход власти более адекватных лидеров; и прийти к обладанию ядерным оружием. Причем необязательно в виде переносимой боеголовки. Это потребует дополнительных временных и финансовых издержек, что Иран позволить себе не может. А вот пример Северной Кореи убедил иранских стратегов в том, что даже наличие непереносимого ядерного заряда обеспечивает стране неприкосновенность ее границ. Если называть вещи своими именами, то иранцы поняли во время всей этой истории с СВПД, что реально говорить о чем-то с Западом можно только с позиции наличия ядерного оружия и это единственный аспект, который вынудить США свои договоренности соблюдать. Власти Франции не считают, что Иран уже сейчас располагает готовым ядерным оружием, однако может его создать в течение ближайшего года или двух, если не удастся убедить Тегеран вернуться к соблюдению Совместного всеобъемлющего плана действий (СВПД) по иранской ядерной программе. Об этом заявил в пятницу в эфире радио Эр-те-эль глава МИД Франции Жан-Ив Ле Дриан. «Сейчас пока у них нет [ядерного оружия], но если они продолжат игнорировать условия Венского соглашения, тогда они смогут в течение года-двух получить ядерное оружие», — рассказал он. 7 января постоянный представитель Ирана при ООН Маджид Тахт-Раванчи заявил в интервью телеканалу Пи-би-эс, что Тегеран не добивается обладания ядерным оружием, несмотря на прекращение выполнения условий ядерной сделки, так как этого не предполагает защитная доктрина Исламской Республики. Кроме того, отметил полпред Ирана, в стране «есть очень четкий религиозный запрет на ядерное оружие от нашего верховного лидера». Дипломат также заверил, что если Тегеран «вновь будет получать выгоду от ядерной сделки, он вернется к ее выполнению». Очень сомневаемся в таком запрете верховного лидера ИРИ А.Хаменеи, а все новые сделки иранцы будут стремиться проводить уже в новых стартовых позициях сторон.
Для Ирана его экономический статус-кво является неустойчивым. Санкции привели к тому, что экспорт иранской нефти рухнул; прекращен доступ к международным финансовым рынкам и нормальному товарообороту, включая гуманитарные товары, такие как продовольствие и медикаменты. Эти экономические проблемы достигли апогея в ноябре 2019 года, когда в ответ на решение Тегерана отменить топливные субсидии и ввести нормирование топлива разразился очередной раунд крупных протестов. В реальности же меры иранского правительства лишь привели госрасходы в соответствие со складывающейся политической конъюнктурой. Тем не менее, многие экономические проблемы Ирана лежат гораздо глубже, чем просто последствия санкций США. Действительно, прекращение экономического прессинга Вашингтона было лишь первой планкой экономической программы Хасана Роухани, когда он баллотировался на пост президента в 2013 году. В то время Роухани также надеялся провести значительные банковские реформы, принять новое законодательство, чтобы привести нормативную базу Ирана по борьбе с отмыванием денег и финансированием терроризма в соответствие с международными стандартами для привлечения иностранных инвестиций, и все это при ослаблении экономического доминирования КСИР и поддерживаемых военными экономических конгломератов. Для Тегерана экономические реформы имеют решающее значение, поскольку он имеет дело с широко распространенной безработицей среди молодежи и неполной занятостью на фоне растущего недовольства представителей низших и средних классов сокращением возможностей трудоустройства, ростом бедности и падением своей покупательной способности. По существу, лидеры Исламской Республики за последние четыре десятилетия так и не смогли выработать устойчивую экономическую модель, но они прекрасно понимают, что должны сделать это, если хотят сохранить свой теократический режим. Обвал цен на нефть в 2014 году изначально сорвал планы Роухани, хотя, как выяснилось, это было только легкой разминкой перед приходом Трампа к власти. Поскольку иранские лидеры не смогли справиться с экономическими вызовами, крупнейшие протесты в стране за последние десять лет вспыхнули в конце 2017 года. По этой причине Иран не полностью закрыл дверь для переговоров с Соединенными Штатами. Действительно, реакция Тегерана на решение Вашингтона отказаться от Совместного всеобъемлющего плана действий (СВПД), ограничивающего ядерную программу Ирана, была постепенной. Объявляя о каждом из своих пяти шагов по сокращению обязательств СВПД, иранские официальные лица были непреклонны в том, что Тегеран может отменить каждый шаг, если Соединенные Штаты приостановят санкции. Иран также провел закрытые переговоры с Соединенными Штатами, добиваясь частичного ослабления санкций в обмен на возобновление переговоров и приостановку эскалации своей ядерной программы. В конечном счете, в Тегеране осознают, что однажды ему придеться вести переговоры с Соединенными Штатами. От себя добавим, что это осознание совершенно не тождественно тому, что иранцы готовы разговаривать именно с Трампом, и что они готовы разговаривать на прежних условиях. Снова отметим, вся история с СВПД убедила многих в Тегеране в том, что такие переговоры возможно вести, только имея в запасе пусть и не компактное, но ядерное оружие. Сейчас Иран находится в зависимости от Китая в плане продолжения экспорта нефти, но он также не хочет окончательно отчуждать от себя европейские державы, имея ввиду их позицию по восстановлению санкций Совета Безопасности ООН, которые затем предоставят Соединенным Штатам право вето на их отмену. В этой связи сразу отметим, что этот вариант на сегодня абсолютно не проходной в силу позиции Москвы, о которой американские эксперты почему-то забывают. И это момент, кстати, автоматически гарантирует продолжение стратегического союза между Москвой и Тегераном.
Американские эксперты полагают, что Тегеран будет по-прежнему полагаться на свои прокси-группы для осуществления своей асимметричной оборонной стратегии, поскольку ему не хватает обычной военной мощи, которой обладают Соединенные Штаты и их союзники. На данный момент Иран, по-видимому, завершил свою первоначальную реакцию на смерть Сулеймани, однако он вновь прибегнет к использованию своих региональных союзников для того, чтобы оказывать постоянное давление на Соединенные Штаты. Более того, Тегеран по-прежнему будет сталкиваться с двумя основными проблемами, даже если он достигнет соглашения с новым президентом в Вашингтоне о сокращении санкций. Во — первых, уровень недоверия между Ираном и Соединенными Штатами (не говоря уже об Израиле) останется запредельно высоким. На самом деле, скорее всего, потребуются десятилетия для того, чтобы страны когда-либо достигли приемлемого уровня доверия. В глазах Тегерана быстрый поворот Дональда Трампа от позиции предшественника Барака Обамы в отношении Ирана стал откровением: Иран не может действовать в предположении, что даже перспективное сближение с Соединенными Штатами будет продолжаться более нескольких лет. Во-вторых, даже если Иран действительно достигнет соглашения с Соединенными Штатами, ему все равно придется беспокоиться о своей собственной безопасности в рамках конкурентной борьбы с основными региональными соперниками, такими как Турция и Саудовская Аравия. В конце концов, задача Ирана сегодня состоит в том, чтобы убедить Соединенные Штаты прекратить увязывать экономические санкции с оборонной стратегией Тегерана — то, что Ирану удалось сделать во время президентства Обамы, когда он получил значительное облегчение санкций в обмен на предложение ограничить свою ядерную программу.
В этой связи стартовая позиция Ирана на сегодня является довольно ясной: Соединенные Штаты несправедливо отказались от ядерной сделки, а это означает, что если они хотят начать новый раунд переговоров, то сначала должны обеспечить значительное ослабление экономических санкций. Иран почти наверняка не хочет провоцировать войну с Соединенными Штатами ни сейчас, ни в ближайшем будущем. Очевидно, что Иран решил не реагировать на смерть Сулеймани таким образом, который ставит под угрозу его попытки восстановить свои связи с международным сообществом или закрывает дверь для переговоров о смягчении санкций. Это означает, что Иран не будет пытаться спровоцировать Соединенные Штаты, делая шаг, который ставит под угрозу его собственное выживание, например, пытаясь убить высокопоставленную американскую фигуру. Вместо этого Иран, скорее всего, попытается удержать конфликт на своих нынешних театрах, таких как Ирак. Но учитывая, что поддерживаемые Ираном иракские ополченцы пообещали свой собственный ответ на операцию по ликвидации Сулеймани и заместителя лидера «Катаиб Хизбалла» Абу Махди аль-Мухандиса, а поддерживаемые Ираном иракские политики решительно настроены на изгнание американских войск из страны, это, вероятно, приведет к еще большему насилию и эскалации в Ираке и, возможно, в других близлежащих районах. Очень в этом сомневаемся: шиитские группировки в Ираке не являются автономными и будут действовать ровно в соответствии с указаниями из КСИР. Шииты конечно будут всячески подтравливать американцев в Ираке, но это будет в основном информационных игры и символический жертвы, типа запуска направляемой ракет по «зеленой зоне» или американской базе. Для того, чтобы американцы реально ушли из Ирака достаточно заблокировать логистические артерии материально-технического снабжения их баз, но власти в Багдаде этого не сделали и не сделают. Ровно этим символизмом, но не в коей степени каким-то военным содержанием характерны и удары иранцев по американским базам, что было объявлено в Иране событием планетарного масштаба. Все-таки способность на Востоке выдавать свои поражения как глобальные победы является уникальной. Как полагают американские эксперты, удары Ирана по авиабазе Айн аль-Асад демонстрируют способность страны точно поражать цели, находящиеся далеко за ее пределами.
Тщательность, с которой Тегеран выбирал свои цели, наводит на мысль, что он просто хотел послать сообщение Соединенным Штатам, не разжигая более масштабную войну. Первые спутниковые снимки последствий иранского удара по авиабазе «Айн эль-Асад» в Ираке подчеркивают улучшенную способность Ирана точно поражать отдаленные цели с помощью своего обширного ракетного арсенала. Снимки, выпущенные компанией imaging Planet Labs 8 января показывают, что Иран может считать свой удар успешным, даже не нанося потерь США. Более того, они также показывают, как Иран стремился обойти тонкую грань в требовании публичного возмездия, одновременно избегая эскалации, которая привела бы к прямой войне. По имеющимся данным, Иран выпустил около 16 баллистических ракет малой дальности по двум базам с американским присутствием в Ираке — «Айн эль-Асад» и международному аэропорту Эрбиля. Тегеран, по-видимому, запустил несколько своих менее надежных ракет «Каим-1» по Эрбилю, хотя многие из них просто не попали в цель. Тем не менее, основной удар иранской атаки был нанесен по «Айн эль-Асаду», который был поражен примерно 10 более надежными ракетами Fateh-110 Ирана (и, возможно, его более современным вариантом Fateh-313). Снимки, полученные после взрыва в «Айн эль-Асаде», иллюстрируют значительную мощь ракет, поразивших базу. На снимках видно по меньшей мере восемь мест падения, причем большинство из них, по-видимому, нанесли значительный ущерб ангарам и мягким укрытиям самолетов, которые могли содержать американские самолеты или другие самолеты. Один из ударов, например, по-видимому, попал в мягкие авиационные укрытия, в которых размещались CV-22, почти наверняка причинив по крайней мере некоторый ущерб самолетам. Отдельный удар, по — видимому, был нанесен по другому ряду мягких авиационных укрытий, содержащих вертолеты, в то время как другой, похоже, поразил ангар или механический цех, используемый для обслуживания американских беспилотных летательных аппаратов — весьма символичная цель, учитывая, что это были потенциально те же самые беспилотники, которые Соединенные Штаты использовали для убийства Касема Сулеймани.
Отсутствие жертв серди американских войск, несмотря на точность попадания иранских ракет, вероятно, объясняется двумя факторами. Во-первых, Тегеран, похоже, принял обдуманное принципиальное решение прежде всего уничтожить технику, а не убивать американский персонал. Это не означает, что Иран хотел абсолютно избежать убийства американских военнослужащих в ходе удара: в конце концов, никакая такая операция не могла полностью устранить этот риск. Но концентрация ударов по самолетам и их вспомогательным укрытиям, а не по жилым помещениям базы, демонстрирует нам основы задачи, которые преследовал Тегеран в ходе этой операции. Во-вторых, Соединенные Штаты получили достаточное предупреждение о готовящемся ударе, что позволило американским войскам укрыться в бункерах и переждать нападение Согласно сообщениям, это заблаговременное предупреждение включало информацию из Ирака, которая передавала новости о готовящемся нападении, полученные им от Ирана, а также уведомления от собственных систем раннего предупреждения Соединенных Штатов, таких как радары и спутниковые системы наблюдения. В Тегеране безусловно данные о своем ранее предупреждении американцев об ударе опровергают: если это признать, то все крики из Тегерана о страшной мести вообще начинают выглядеть комичным фарсом. Но это не меняет сути. По данным экспертов, характер этого нападения со стороны Ирана, набор целей, относительно ограниченное количество ракет (несмотря на огромный арсенал баллистических ракет Тегерана) и его последующие сигналы Соединенным Штатам о том, что он намерен отступить и вернуться к переговорам, — все это говорит о том, что Тегеран просто хотел послать мощный сигнал Соединенным Штатам, минимизируя при этом риск значительного контрудара США. Конечно, иранская операция могла бы вызвать однозначный ответ США, если бы в ее результате погибли бы американские солдаты, но Тегеран сделал все возможное, чтобы этого не произошло. Нападение на нефтяные объекты Саудовской Аравии в Абкаике и Хураисе в сентябре 2019 года, а также нападение на базу «Айн эль-Асад» показывают, что Иран сохраняет мощный ракетный потенциал, даже если его обычные военные технологии остаются прискорбно устаревшими. Усилия Тегерана по укреплению своего асимметричного потенциала в последние десятилетия путем инвестирования в ополченцев и ракетное оружие, такое как крылатые и баллистические ракеты, гарантируют, что он сохранит способность нанести значительный ущерб не только своим конкурентам в регионе, но и даже такому мощному противнику, как Соединенные Штаты. Это, вкупе со стратегической географической близостью Ирана к важнейшим энергетическим месторождениям и глобальным линиям энергоснабжения, дает стране большие рычаги воздействия как на сдерживание, так и на принуждение своих противников.