Алжир и Турция: корректировка союза

Алжир и Турция укрепляют экономико-политический союз. Таков основной вывод по итогам двухдневного официального визита в АНДР турецкого президента Реджепа Тайипа Эрдогана, состоявшегося 26 – 27 января.

Заметим, что это мероприятие стало одним из первых в Алжире после декабрьского избрания нового алжирского президента – Абдельмаджида Теббуна. И то, что стороны потратили на это целых два дня – само по себе показательно как для Турции, так и для АНДР. Подобная ситуация обусловлена качественными серьезными изменениями для обеих сторон прежде всего по Ливии.

Напомним, что в последние недели в ходе регулярных дипломатических консультаций (преимущественно происходили на территории Туниса) стороны продемонстрировали единство усилий по ливийскому вопросу вообще и относительно поддержки премьер-министра правительства национального согласия (ПНС) Фаиза Сарраджа в частности.

Параллельно этому, в условиях усилившегося натиска сил фельдмаршала Халифы Хафтара на Триполи Эрдоган заявил о намерении ввести турецкие войска на территорию Ливии. Это продемонстрировало заметный рост ставок по ливийскому вопросу и грозило резким усилением кризиса – вплоть до усиления интервенции в эту страну со стороны государств, поддерживающих Хафтара, в чем ранее уже пытались обвинять Россию и прочих его союзников, включая ОАЭ.

Однако по итогам визита Эрдогана в АНДР алжирские источники сообщили о том, «что, похоже, турецкий президент отказался от планов на интервенцию в Ливию», демонстрируя это своим достижением. Дескать, Анкара, откровенно плюющая на мнение Запада по очень многим вопросам, порой пытавшаяся «задирать» Израиль и даже Россию, вдруг прислушалась к голосу Алжира и подчинилась его призыву остановить интервенцию и выбрать его план относительно отказа от каких бы то ни было иностранных интервенций на ливийской территории.

Разумеется, в АНДР отнеслись без особого восторга к возможному появлению в соседней Ливии турецких войск, опасаясь «возрождения Османской Империи» и «подбирания» Магриба по аналогии с историческими событиями ушедших эпох, когда в Алжире находились гарнизоны янычар, а его собственная независимость была ограничена Стамбулом.

Но, как представляется, не это соображение было главным. Справедливости ради надо сказать, что лидеры АНДР не высказывали громких официальных протестов против заявленного ранее Эрдоганом намерения спасти алжирского же ставленника в Триполи Сарраджа. Однако теперь Алжир пытается представить дело таким образом, что турецких войск не будет в Ливии прежде всего из-за его недовольства.

В чем же дело? Предположим, что это обусловлено быстро меняющейся международной обстановкой. Обратим внимание на события, произошедшие далеко за пределами Ливии. Как известно, в последние месяцы руководство ряда европейских стран пытается превратить себя в площадку для решения ливийского вопроса.

Впрочем, соответствующие попытки, предпринятые Италией и Францией, не достигли своей цели по прекращению огня (и, конечно же, закреплению за собой солидной части будущего ливийского «пирога»). И теперь данную миссию взяла на себя Германия, которая, в отличие от вышеуказанных стран, не участвовала в интервенции против режима М.Каддафи и на этом основании имеет более привлекательный статус, чтобы пытаться выступить «надливийским» арбитром.

Проявляется это в проведении международных форумов по Ливии. Последний состоялся 19 января в Берлине. И именно соответствующие консультации там повлияли на смещение векторов и некоторое смягчение позиций игроков, проявлением чего и послужило изменение курса Эрдогана по Ливии.

Во всяком случае, пока он действительно демонстрирует намерение приостановить намеченную отправку в эту страну турецких войск.

Произойти это могло лишь после получения Алжиром и Турцией соответствующих гарантий на сохранение Сарраджа в Ливии с одной стороны, и угрозы усиления вовлечения в события союзников Хафтара, что и заставило Анкару отказаться от односторонних действий.

Впрочем, справедливости ради надо сказать, что турецкие военные и протурецкие силы и так уже находятся в Ливии. Например, это касается направленных ранее туда БПЛА, инструкторов и некоторых групп выведенных из Сирии «повстанцев». И против этого, кажется, Алжир открыто и яростно не выступал.

Также возможно, что в имевших место ранее заявлениях Эрдогана относительно интервенции в Ливию реально имела место «психическая атака». А по факту – провокация не только с его стороны, но и также поддерживающего Сарраджа Алжира, явно не спешащего протестовать против этого в ООН и др.

В любом случае, она удалась. Но, несмотря на полученные ими, судя по всему, определенные гарантии в Берлине и не только, это, впрочем, не останавливает их от оказания Триполи прежней неофициальной поддержки.

Разумеется, появление информации о «недовольстве» в Алжире ожидаемой турецкой интервенции могло преследовать и другие цели. Как известно, один из главных болезненных для Алжира вопросов – западно-сахарский и ему так и не удалось склонить на свою сторону международное сообщество. В том числе и Турцию, которая открыто поддерживает в данном случае Марокко, имея за это, в свою очередь, поддержку королевства по «греческому» и «кипрскому» вопросам.

Алжир же с его гордой позицией «неприятия любого иностранного присутствия в Ливии и регионе Магриба», «невмешательства в дела других государств», возможно, пытается скорректировать эту позицию.

Как бы там ни было, на итоговой пресс-конференции два президента заявили о едином видении ливийской проблемы и намерении усилить взаимодействие в решении всех вопросов. Свидетельством этому служит заявленное сторонами создание Совета сотрудничества высокого уровня.

Другой важный вопрос, затронутый в ходе визита Эрдогана – экономическое сотрудничество. В последние годы Турция наращивает свое присутствие в алжирской экономике. На начало 2020 г. в Алжире работают 796 турецких компаний, (преимущественно в секторах строительство, текстильная промышленность, сфера услуг и торговля), в которых работают свыше 28 000 человек.

Кроме того, согласно алжирским источникам, Турция является первым инвестором в общественный и промышленный (обрабатывающий) сектор (128 проектов на сумму более 474 млн долларов).

По итогам 2019 г. товарооборот между двумя странами превысил 4 млрд долларов (также между Алжиром и Турцией существует неформальная торговля (обычно называемая «Кабас», которая имеет значительную долю в алжирском импорте) и, согласно заявлению А.Теббуна, в ближайшее время он превысит 5 млрд долларов. Более того – как дополнил его сообщение Эрдоган, в среднесрочной перспективе его объем должен достигнуть 10 млрд долларов.

И это не пустые слова. Значительная часть алжирского газового экспорта уходит в Турцию. Речь идет об СПГ. В свою очередь, Анкара поставляет на алжирский рынок широкий спектр товаров – от легкой до тяжелой промышленности.

Сам Эрдоган не скрывает, что это увеличение должно произойти за счет прежде всего взаимодействия в энергетической сфере.

Эрдоган не скрывает, что, стремясь вырваться из зависимости от иранских нефти и газа, Турция намерена повысить статус Алжира как экономического партнера, чтобы усилить свою энергетическую безопасность. Уже сейчас он является четвертым по значимости партнером (8% турецкого потребления) по газу после России, Ирана и Азербайджана.

Причем, учитывая неспособность Алжира радикально увеличить в 2020 – 21 гг. газовый экспорт, судя по всему, Анкара намеревается реализовать свои потребности за счет европейских потребителей алжирского газа.

Заметим, что у Турции имеется серьезный потенциал для дальнейшего развития отношений. Этому способствует наличие серьезной прослойки этнических турок и их потомков в Алжире (по разным данным, это от 8 до 15%), в том числе в среднем бизнесе, что является историческим наследием с момента присутствия Османской Империи в регионе.

При этом Анкара активно расширяет свое влияние в регионе вообще и Алжире в частности за счет использования своей «мягкой силы» — «турецкого образа жизни», отличного и от «вульгарного западного» и от «радикального саудовского. Этому максимально способствуют «турецкий стиль» жизни, мода, фильмы и т.д., а также вкладывание средств в реставрацию алжирских культурных объектов, включая восстановление мечети Кетчауа в столице, дворца Эль-Бей в Оране и др.

Для России процесс алжиро-турецкого сближения имеет двоякое значение. С одной стороны, это усложняет для Москвы реализацию ее целей в Ливии, но с другой стороны, вероятное дальнейшее уменьшение алжирского газового экспорта в Европу будет способствовать повышению российской значимости там со всеми вытекающими последствиями.

62.86MB | MySQL:102 | 0,743sec