В марте 2020 года Сирия вступила в десятый год военно-политического кризиса. Сирийская смута началась в марте 2011 года с протестных выступлений в городе Дераа, жестоко подавленных силовыми структурами САР. После недолгого периода массовых мирных протестов начался период кровопролитной гражданской войны, которая затем  сменилась региональной военным конфликтом. В ходе данного конфликта саудовские, катарские, турецкие и иранские прокси-группы оспаривали контроль над этой ключевой страной Ближнего Востока. Ситуация изменилась к лучшему после военного вмешательства России в сирийский конфликт в сентябре 2015 года. Оно позволило предотвратить распад сирийского государства, привело к поражению джихадистских и террористических организаций. В настоящее время правительство САР контролирует 80% территории страны. Однако кризис продолжается. Экономика страны находится в руинах, в стране насчитывается 6 миллионов внутренне перемещенных лиц, а 5 млн сирийцев стали беженцами в соседних государствах Ближнего Востока и в Западной Европе. Сирия, проводившая в 1970-2010 годах независимую внешнюю политику и позиционировавшая себя  качестве центра силы в регионе Леванта, превратилась из субъекта в объект международной политики. Незавершенность сирийского конфликта создает предпосылки для дальнейшей дестабилизации обстановки в регионе.

Осмыслению этих процессов посвящен ряд статей, написанных в последнее время американскими и ближневосточными экспертами. В частности, привлекает внимание статья Джошуа Ландиса и Аймана Мансура «Возвращение в Сирию Хафеза Асада: назад в будущее в 2020 году». Джошуа Ландис является востоковедом, профессором университета в Оклахоме. На сегодняшний день он является, пожалуй, лучшим специалистом по современной Сирии в США. С 2012 года Дж.Ландис издает сайт Syria Comment, посвященный сирийскому кризису.

Авторы статьи вспоминают о том, что когда Башар Асад пришел к власти в 2000 году, он повел Сирию по пути постепенных и взвешенных реформ. Произошла либерализация экономики с предоставлением свобод частному капиталу, разрешений на открытие коммерческих банков. Страна пошла по пути открытости внешнему миру: стали привлекаться иностранные инвестиции, начался туристический бум. Признаком времени стала относительная свобода слова, выразившаяся в появлении интернета, легализации спутникового телевидения, смягчении цензуры в прессе. Башар Асад и его окружение пытались разрабатывать экономические планы и программы. Например, «Программу пяти морей», анонсированную президентом САР после визита в Турцию в 2004 году. Программа была призвана превратить Сирию в коммерческий и транспортный хаб региона Ближнего Востока. Президент Б.Асад также внимательно изучал китайский опыт, пытаясь внедрить на сирийской почве «социальное государство с рыночной экономикой», что позволило бы сохранить власть партии Баас.

По ряду причин попытки эффективно реформировать сирийское общество закончились провалом. По мнению авторов статьи, не последнюю роль здесь сыграл внешний фактор. Американская оккупация Ирака в 2003 году и проект «Большого Ближнего Востока» означали удар по региональной стабильности. В 2004 году Вашингтон начал оказывать давление на сирийское правительство с тем, чтобы сирийцы прекратили вмешательство во внутренние дела Ливана, вывели войска с ливанской территории и закончили поставки оружия «Хизбалле». В Дамаске эта политика давления рассматривалась как инспирированная Израилем для того, чтобы отвлечь Сирию от борьбы за возвращение Голанских высот, а затем окончательно их аннексировать (отметим, что это и произошло уже при администрации Д.Трампа – авт.). Одновременно американское давление на Сирию было прелюдией к дестабилизации этого государства и попытке смены режима.

Для того, чтобы сдержать усиление американского влияния в регионе, Башар Асад в 2004-2007 годах открыл на своей территории логистические пути для контрабанды оружия в Ирак в пользу антиамериканского сопротивления и проникновения в Ирак сотен джихадистов салафитского толка. Такое сотрудничество с радикальными исламистами было отходом от секуляристской  политики Хафеза Асада. Джихад в Ираке способствовал популярности политического ислама в Сирии на всех уровнях от крестьян до городской интеллигенции. Часть сирийской молодежи была захвачена романтикой приключений и революции, исходящей от политического исламизма. Даже некоторые студенты Дамасского университета стали приходить на занятия в афганской одежде. Одновременно были сняты ограничения на строительство мечетей в САР. Все это потом способствовало распространению идеологии воинствующего салафизма.

Вторым фактором, подорвавшим стабильность Сирии, стали неолиберальные реформы. Они привели к разрыву в уровнях доходов между различными социальным группами, а также к расцвету коррупции. Особенно опасной стала коррупция в спецслужбах и других силовых структурах, их желание вмешиваться в споры хозяйствующих субъектов. В-третьих, большим  ударом по экономике Сирии стала засуха, свирепствовавшая в стране в 2005-2008 годах. В условиях, когда сирийское государство не оказало помощи крестьянам, 2,5 млн выходцев из сельской местности устремились в города, где стали строить трущобные поселки, ставшие рассадником криминала и исламского экстремизма.

В 2011-2016 годах основной заботой сирийского руководства было выживание. Асаду было не до разработки стратегических планов. Однако по мере стабилизации обстановки в стране, по мнению Ландиса, доминантой стало возвращение к политике 1980-1990-х годов. Этому способствовали внутренние междоусобицы и расколы, раздирающие Сирию, разрушительные для экономики международные санкции, горечь и фрустрация руководства САР от международной изоляции, в которой оказалось это государство.  Правительство САР стало проводить экономическую политику, которую можно охарактеризовать как политику изоляции. В стране было ограничено хождение доллара и валютные транзакции. Коммерсантов обязали продавать товары только за сирийские лиры. Правительство Сирии стремится оживить такие индустриальные зоны как Шейх Наджар около Алеппо и Адра вблизи Дамаска. Джошуа Ландис уверен в том, что, несмотря на потребность в иностранных инвестициях, руководство САР будет блокировать капиталовложения из Турции и Катара, государств, покровительствующих движению «Братья-мусульмане». В начале 2000-х годов массивный поток инвестиций из этих стран сопровождался ростом симпатий к политическому исламу среди сирийцев. Позже такие симпатизанты стали участниками массовых протестов. Исходя из этого, Дамаск будет скорее стараться привлекать инвестиции из КНР, а также из тех арабских государств, которые поддерживают светскую идеологию и социальную практику, как ОАЭ и Египет.

Авторы статьи отмечают также усиление роли партии Баас в сирийской политике. В первой декаде 21-го века эта партия, несмотря на статус правящей, находилась в относительном пренебрежении со стороны Башара Асада. В начале кризиса, в 2012 году в Сирии была принята новая конституция, постулировавшая многопартийность. Представители других партий получили места в правительстве (лидер ССНП Али Хейдар стал министром по делам национально примирения, а лидер «Народной воли» Кадри Джамиль – вице-премьером). В настоящее время бааситсты становятся все более активными в экономике и политике, а Башар Асад все чаще присутствует на партийных мероприятиях. Гражданская война усилила и позиции сирийских спецслужб. Четыре крупнейшие спецслужбы сирийского режима (Департамент политической безопасности, Управление общей разведки, Управление военной разведки и Управление разведки ВВС) в настоящее время являются столпами стабильности.

Одной из забот руководства САР, по мнению Дж. Ландиса, является переформатирование отношений с Ираном.