Продолжаем тему национального лидерства в Турции, которая постепенно выходит на повестку дня в стране – на фоне пандемии коронавируса. Эпидемия в Турции продолжает развиваться угрожающими темпами (см. ежедневную статистику и меры, предпринимаемые турецким руководством на Telegram-канале: https://t.me/turkey_is).
Как мы отметили в Части 1 публикации (ссылка: http://www.iimes.ru/?p=68963), Турецкая Республика, создаваемая в начале прошлого века по западным лекалам, и, на протяжении 20-го века, пытавшаяся двигаться в направлении европейской интеграции, никоим образом не утратила своего национального своеобразия. Если так можно несколько условно выразиться, не утратила своей «восточности».
Это своеобразие заключается в понимании того, что есть национальный лидер в стране, какой властью и какими полномочиями он должен быть наделен, и какую роль, в принципе, в стране он должен играть. Упомянутая «восточность» проявляется в спросе на выстраивание вертикали власти, с сильным лидером на вершине властной пирамиды.
Самым наглядным примером этого в турецкой истории, является культ Мустафы Кемаля Ататюрка, который возник как «инициатива снизу» и, именно благодаря этому, существует в стране до сих пор, практически не утратив своей валидности. Как раз, попытка «спустить сверху» стране парламентскую демократию работала до определенного предела. Однако, эта система давала регулярные сбои. Допустим, проявлявшиеся в неспособности сформировать устойчивое правительство, череде коалиций, внутриполитических и экономических кризисов, и заканчивавшихся неизменно вмешательством военных в качестве верховного арбитра и смещения действующей власти. Далее ситуация стабилизировалась, военные уступали место гражданскому правительству (зачастую сформированного военными и из рядов военных — В.К.) и этот круг запускался заново. Таким образом, Турция стала одной из стран-рекордсменок по числу военных переворотов в 20-м веке.
Представляется, что, когда Р.Т.Эрдоган продвигал переход Турции от парламентской к президентской республике, он руководствовался не только своей личной тягой ко власти и не только желанием вписать свое имя в турецкую историю.
Можно предположить, что он, отлично помня историю страны и зная турецкий народ (иначе как бы ему удавалось столько лет находиться во власти, невзирая на свой далеко не путинский рейтинг и на отчаянное сопротивление оппозиции), начал выстраивать новую вертикаль власти, завязанную на лидера, исходя из народного понимания лидерства и из негативного опыта, который принесли стране в прошлом коалиционные правительства – как порождения парламентской системы власти. Что, впрочем, не исключает «воли к власти» самого турецкого лидера. В очередной раз надо сказать, то Эрдоган – это политик, который «сделал себя сам», преодолевая огромное сопротивление среды.
Тут, вообще говоря, уместно задаться вопросом – можно ли считать реформу модели политического устройства в Турции до конца завершенной и стоит ли ждать дальнейших перемен внутриполитического ландшафта, после того, как поправки в Конституцию превратили Турцию из парламентской в президентскую республику.
Приведем простой пример: турецкой власти крайне некомфортно в условиях того, что уже сейчас в Великом национальном собрании (Меджлисе) Турции находятся 5 политических партий. И, кроме них, ещё две – партии бывших соратников Р.Т.Эрдогана, Али Бабаджана (Партия демократии и прорыва) и Ахмета Давутоглу (Партия будущего) – на подходе.
Как мы уже не раз говорили на страницах Института Ближнего Востока, 7 парламентских партий в Меджлисе – это то, что закончит период однопартийного правления Партии справедливости и развития.
Это – с одной стороны, а, с другой стороны, вся властная вертикаль в Турции, годами создаваемая президентом Р.Т.Эрдоганом начнет немедленно шататься. В какой-то мере, это может быть купировано тем, что центр тяжести уже сместился в сторону президентской власти и администрации президента, которая функционально нередко «параллелит» Кабинет министров.
Однако, не будем забывать, что турецкий президент свои два срока во власти уже к 2023 году отбудет, будучи выбранным на высший пост в стране в 2014 и в 2018 годах. Преемника у него пока нет и, вряд ли, он в обозримой перспективе появится. Единственным вариантом в этом смысле является устроить себе «-1» в президентских сроках, указав на то, что в 2017 году были приняты поправки в Конституцию страны, превратившие её из парламентской в президентскую республику. А, следовательно, в 2018 году – это, в рамках исправленной Конституции, был первый срок турецкого лидера.
Многими, в качестве ошибки со стороны власти, были восприняты поправки в избирательное законодательство страны, которые позволили партиям создавать коалиции и проходить в ВНСТ, вместе преодолевая 10%-й избирательный барьер. Понятно, что власть в 2018 году крайне неуверенно чувствовала себя в плане рейтингов и, привычным образом, обратилась в сторону националистов от Партии националистического движения (ПНД) Девлета Бахчели, сформировав с нею коалицию.
Не будем гадать, что бы произошло, если бы власть не приняла упомянутых поправок. Прошли бы националисты ПНД сами или нет? Прошла бы в Меджлис сама вновь созданная альтернативная националистическая Хорошая партия Турции или нет? И как бы выглядел внутриполитический расклад в Турции в случае, если избирательное законодательство страны осталось бы неизменным? На самом деле, математика здесь окажется далеко не очевидной. Вполне возможно, что Партия справедливости и развития сильно переоценила потенциал Хорошей партии и излишне подстраховалась.
Но тут дело заключается ещё и в другом: власть попыталась «укрупнить» блоки «власти» и «оппозиции», разбив их на два лагеря.
Правда, из контекста немного выпала Партия демократии народов (ПДН), что сути дела не меняет – так или иначе, не секрет, что ПДН взаимодействует и даже координируется в главной оппозиционной Народно-республиканской партией (НРП). Хорошая партия (ХП), разумеется, будучи националистическим движением, себе этого, во всяком случае открыто, позволить не может. Однако, между НРП и ХП существуют оформленные официально коалиционные отношения, а прокурдская Партия демократии народов выведена за скобки и, в зависимости от политической конъюнктуры, действует в качестве внешнего партнёра.
Может ли власть перевести страну к двухпартийной системе, по примеру США?
Как можно судить, определенные мысли в этом направлении у власти были и есть. Исходя из принципа повышения устойчивости всей властной конструкции. Кроме того, если допустить, пока чисто теоретически разделения всей страны на 2 блока, то их логично делить на «консерваторов – националистов» и на «светских демократов». И это будет крайне выигрышная для власти конструкция, которая превратит игру – буквально в одни ворота: происламские консерваторы у светских в Турции будут гарантировано выигрывать в обозримой перспективе.
Однако, пока о практической реализации говорить рано – Турция слишком привыкла к многопартийности, чтобы сейчас можно было бы внести поправки в Конституцию страны.
И так, непросто дался власти референдум по переходу от парламентской к президентской системе власти. Новую «гражданскую Конституцию» страны написать так и не удалось. Власть боролась с оппозицией буквально за каждую статью проекта Конституции. И к референдуму 2017 года едва ли 25% работы было сделано.
Для власти стало возможным лишь внести поправки в действующий Основной закон, что следует считать лишь полумерой, компромиссом, принятым действующей властью, добивающейся окончательного решения этого вопроса. Подчеркнем, двухпартийная модель США для турецкой власти – весьма привлекательна и мысли подобного рода циркулируют. Однако, практическая реализация требует возникновения достаточно уникальной ситуации. Чего, впрочем, нельзя до конца исключать, имея в виду и личность турецкого президента Р.Т.Эрдогана – весьма умного, хитрого и гибкого политика. Равно как, принимая в расчет и уникальность момента, в котором живет страна.
Однако, вернемся к статье Зелихи Элиачик 11 апреля с.г., опубликованной в консервативном проправительственном издании Sabah под заголовком «Снова подумать об оппозиции», где затрагиваются именно проблемы национального лидерства в турецких условиях и в условиях пандемии коронавируса.
Что характерно, эта же статья была перепечатана главным турецким мозговым центром – проправительственным Фондом политических, экономических и социальных исследований Турции (SETAV), что является подтверждением актуальности темы, на взгляд действующей власти.
Процитируем автора статьи:
«Одним из политических последствий коронавирусного кризиса стало его влияние на правящую и оппозиционную партии. Правительства выходят на передний край, в качестве исполнительной власти, во время кризиса. В борьбе со вспышкой коронавируса, правительство находится в центре, потому что от правителей ожидаются действия, особенно в период кризиса. В эти периоды правительства обычно демонстрируют «государственные» рефлексы, а не политические. В этом контексте, роль оппозиции становится важной. Есть те, кто действует с осознанием, которое ставит социальные интересы и интересы страны выше политики и положения партии. А есть также те, кто рассматривает кризисы в качестве «возможности» извлечь для себя политическую прибыль.
Основная цель этой второй группы состоит в том, чтобы раздуть и обобщить малейшие слабости и ошибки, объединить их с счетами прошлого и открыть пространство маневра для снятия правительства».
Статья вышла буквально в тот самый день, когда в Турции разгорелась дискуссия на тему того, что следует снять с поста министра внутренних дел Сулеймана Сойлу, который слишком поздно объявил о том, что в стране 11-12 апреля будет введен полный карантин, что вызвало ажиотаж, столпотворения и массовое возмущение. Сам Сулейман Сойлу был даже вынужден подать в отставку, однако, эта отставка не была принята президентом Р.Т.Эрдоганом, указавшим на прошлые и настоящие заслуги главы МВД в деле борьбы с попыткой государственного переворота 15 – 16 июля 2016 года, борьбы с террористической Рабочей партией Курдистана, а также в деле ликвидации последствий целого ряда землетрясений. Как показал этот случай, оппозиция в Турции не упустит и далее предоставленных действующей властью возможностей для того, чтобы нанести ущерб её рейтингам и даже вызвать в ней отставки.
В этом контексте, автор говорит о том, что в европейских странах «государственное мышление выходит на первый план».
Процитируем: «Оппозиция, как правило, придерживается позиции, которая не нанесет вреда государству и лицам, принимающим решения, а также вызовет страх и панику среди населения. В результате, в демократических системах, невзирая на все различия, оппозиция выходит на передний план в качестве несущей конструкции для системы (власти – В.К.) и со своей функциональностью».
В этом смысле, З.Элиачик приводит пример лидирующего государства ЕС — Германии, где оппозиционные партии всячески подчеркивают, что они являются «сторонниками и защитниками государства» (staatstragend).
Процитируем З.Элиачик: «Тот факт, что кризис носит глобальный характер, и что не наблюдается международной солидарности (в борьбе с ним – В.К.), требует национального решения и национального подхода. Вот почему борьба с эпидемией в Европе выглядит как национальная борьба, когда в стороне оставлены все политические различия. И отсюда же то, что (в Европе – В.К.) подчеркивается чувство единства. Конечно же, оппозиция высказывает свои возражения и сомнения, но между правящей партией и оппозиционными партиями возникло необычное состояние гармонии. Лозунг национального единства был выдвинут на первый план даже в тех местах, где голос оппозиции был сильнее, таких как Испания, где было много смертей, и Бельгия, с ее фрагментированной структурой».
Как можно здесь понять автора, подход в Турецкой Республике, который сейчас наблюдается, сильно отличается от европейского. От себя заметим, что то, о чем говорит автор, действительно, следует считать достаточно справедливым: оппозиция, на самом деле, пытается обратить ошибки власти при борьбе с коронавирусом для себя в политические дивиденды. И здесь нельзя говорить о том, что турецкие политики от власти и оппозиции предстают в глазах населения в качестве единого целого. Впрочем, здесь позволим себе здесь воздержаться от выставления оценок как властям Турции, так и оппозиции. Имея в виду, что и те, и другие демонстрируют непримиримый подход друг к другу. Который, как показывают события вокруг коронавируса, не в состоянии изменить или хотя бы поставить на паузу пандемия.
Именно отсюда и то, что автор статьи, представляющая проправительственное крыло, предлагает переосмыслить понятие «оппозиции», начиная с того смысла, которое вкладывается в это слово.
Цитируем:
«В турецком языке слово арабского происхождения muhalefet, которому соответствует латинское слово oppsosituonem означает выступление против, противоположную позицию или же отличие. В демократических странах обязанностью оппозиции является, с одной стороны, контролировать власть и исполнительную ветвь власти, а, с другой стороны, выдвижение различных предложений на благо общества и государства и работу по доведению их до власти. Исходя из этого понимания (слова «оппозиция» — В.К.) в ситуациях, когда государство и общественный порядок оказываются под угрозой, общая солидарность становится базовым принципом».
Как же видит проправительственный автор ответственное поведение оппозиционного движения, в условиях глобального кризиса? Очевидно, что примером ей, в этом смысле, служит поведение европейских оппозиционных партий. Цитируем:
«Первым шагом в поведении ответственной оппозиции в Европе было оказать поддержку правительству, предпринимающему меры против вируса. Он (то есть, этот шаг – В.К.) был реализован в одобрении предпринятых (государством – В.К.) усилий. В такой ситуации, использование оппозицией слабости государства или администраторов является проблемным. Лидеры оппозиции, похоже, боятся шагов, которые приведут к кризису доверия к государству и правительству. В конце концов, такая слабость доверия приведет к тому, что предпринимаемые меры не будут восприниматься всерьез и борьба с вирусом также не будет достаточно эффективной. Стиль оппозиции против всего, что делает правительство, не является лекарством от кризисных ситуаций и не поддерживается обществом. Этот стиль оппозиции, основанный на риторике о том, что государство обанкротилось или не функционирует должным образом, не находит отклика у людей, которые хотят видеть власть государства со всеми его институтами».
Как же на взгляд проправительственного эксперта обстоит дело в самой Турецкой Республике? Цитируем:
«На самом деле, быстрая реакция в Турции на коронавирус и предпринимаемые меры, наглядно показали, что государство, не рухнуло, как это утверждает оппозиция, а, напротив, продолжает функционировать и оно в состоянии дать сильный ответ кризису. Это ослабляет позиции оппозиции, которая использует тезис о том, что «все идет плохо»».