29-30 марта с.г. в сирийской столице проходила очередная (ежегодная) встреча в верхах глав государств и правительств стран – членов Лиги арабских государств (ЛАГ), в работе которой принял участие министр иностранных дел Ирана Манучехр Моттаки. Однако эта встреча (бойкотируемая Ливаном) лишь с некоторой долей преувеличения может быть названа встречей глав государств и правительств — ведущие региональные игроки (азиатской части арабского мира и Египет), используя ситуацию в Ливане, снизили уровень своего представительства на этом саммите. Саудовская Аравия и Иордания направили в Дамаск своих постоянных представителей при ЛАГ, Египет – государственного министра по юридическим вопросам и взаимоотношениям с парламентом, Ирак и Йемен – заместителей президента, Бахрейн – заместителя премьер-министра, Оман – заместителя премьер-министра по вопросам кабинета министров и Марокко – наследника престола. Конечно, ни один предшествующий саммит ЛАГ не собирал всех глав государств и правительств стран арабского мира, вместе с тем ситуация, сложившаяся в сирийской столице, оказалась беспрецедентной.
Открывая саммит, генеральный секретарь ЛАГ Муса Амр сказал: «Эта встреча открывается в ситуации, когда арабское небо покрыто плотными облаками. … Эта ситуация наносит удар по самим основам межарабской системы отношений, создает положение политической двусмысленности, лишает возможности выбора приоритетов, приводит к серьезным проблемам в отношениях между арабскими странами и сводит на нет всеобщее движение к будущему».
Накануне открытия саммита в Дамаске было предано гласности письмо ливанского премьер-министра Фуада Синьоры «Арабским и ливанским лидерам». В нем глава ливанского правительства, в частности, отмечает: «Мы отказались присутствовать на Дамасском саммите, потому что не видим смысла в этом, когда в республике нет президента, способного самим фактом своего присутствия на встрече подчеркнуть специфичность и особое положение Ливана в арабском мире. Этот президент – араб-христианин – единственный христианин среди руководителей арабских государств. Мы отказались присутствовать на Дамасском саммите, потому что не желаем мириться с навязываемой нам реальностью, которая в полном объеме противоречит Национальному пакту, ливанской конституции и соглашениям, которые в свое время были достигнуты в Таифе». Далее он продолжает: «Мы отказались участвовать в Дамасской встрече и потому, что политика и действия братской Сирии в отношении Ливана являются одним из факторов сохраняющегося и углубляющегося ливанского кризиса. Одним из наиболее ярких проявлений этой политики и стал вакуум на вершине ливанского государства». Завершая свое послание, Ф. Синьора подчеркивает: «Лучшим зонтиком для Ливана является арабский зонтик. Арабская солидарность – это щит, который охраняет, а не угрожает, который защищает, а не уничтожает». По словам ливанского премьер-министра, «ливано-сирийские отношения и пути их решения должны стать приоритетом арабской политики». В этой связи он призвал «в самое ближайшее время провести встречу министров иностранных дел арабских государств, чтобы обсудить кризисное состояние отношений между двумя странами. «Эта проблема, — заявил он, — дело Лиги арабских государств, задача которой и состоит в том, чтобы решить межарабские противоречия и содействовать развитию коллективного общеарабского действия».
Ливанская позиция во многом соответствует тем подходам, которые были высказаны по отношению к ситуации в этой стране Египтом и Саудовской Аравией.
По словам египетского президента Хосни Мубарака, в Каире «до последнего момента надеялись, что новый ливанский президент (речь идет о Мишеле Сулеймане. – Г.К.) займет место его страны на саммите, что позволит нам всем надеяться на то, что Ливан и его народ вступят в эпоху благополучия». По его словам, решение ливанского кризиса «требует полного выполнения всех положений арабской инициативы по Ливану, заключающейся в том, что все ливанские политические силы без промедления изберут своего единого и согласованного кандидата на пост главы государства, создадут правительство национального единства и утвердят новое избирательное законодательство, которое будет учитывать сложное внутриливанское соотношение сил так, как об этом гласят Таифские соглашения».
Не менее серьезна и саудовская позиция, выраженная в день открытия Дамасского саммита министром иностранных дел королевства принцем Саудом Аль-Фейсалом на специально созванной для этого пресс-конференции. По его мнению, существует серьезное различие между палестинской и ливанской ситуацией (и, соответственно, арабской мирной инициативой по ближневосточному урегулированию, с одной стороны, и арабской инициативой по Ливану — с другой). Если первая ситуация не является только «внутриарабской», поскольку в ее случае речь идет «об иностранной, израильской оккупации арабских территорий», то вторая – «решение ливанской проблемы — могла бы стать образцом решения межарабского кризиса внутри общего арабского дома». Если этого не случилось, то лишь «в силу попыток нанести удар по согласованной общеарабской инициативе, проявивших себя в попытках узаконить иностранное вмешательство в ливанские дела», а также серии «политических убийств, начало которым было положено убийством Рафика Аль-Харири», с целью «заставить ливанское правительство уйти в отставку, лишить его законности, парализовать ливанские конституционные институты, включая парламент». Поскольку Саудовская Аравия ранее приветствовала усилия Европейского сообщества, в частности, Франции, направленные на восстановление внутриливанской стабильности, то слова С. Аль-Фейсала об «арабском доме» как о месте решения ливанского кризиса следует понимать, как исключение Ирана из числа внешних акторов, действующих на внутриливанской арене.
Разумеется, С. Аль-Фейсал, как и Х. Мубарак, был далек от того, чтобы называть в этой связи Сирию. Но он подчеркнул, что действия тех, кто «стремится навязать Ливану внешнее господство», направлены и против «арабских конституционных институтов», представителем которых является ЛАГ. Он потребовал в своем заявлении на пресс-конференции пойти по пути иных международных организаций, «налагающих жесткие санкции на тех, кто препятствует выполнению достигнутых всеми их членами решений». Только в этом случае, подчеркнул глава саудовского внешнеполитического ведомства, «будет восстановлено уважение к арабским конституционным институтам, а государства и народы арабского мира будут уверены в том, что Лига твердо стоит на защите их законных прав». В этом смысле он вовсе не исключил возможности созыва совещания министров иностранных дел арабских государств для обсуждения ливанской проблемы, а также, быть может, и чрезвычайной встречи глав государств и правительств стран — членов ЛАГ после завершения Дамасского саммита.
В центре внимания сирийского президента Б. Асада (по крайней мере, об этом свидетельствовало его выступление на саммите в Дамаске) находились принципиально иные вопросы. Разумеется, он говорил и о Ливане (ранее, еще до начала встречи в верхах, он подчеркивал, что, отказавшись прислать свою делегацию в Дамаск, Ливан «потерял уникальный шанс решить свои внутренние проблемы»), заявляя, что его страна «готова взаимодействовать с усилиями любых арабских и неарабских сторон» ради решения ливанского кризиса. Однако, противореча египетской и саудовской постановке, в том числе, и в отношении «неарабских сторон» (речь, разумеется, идет об Иране) в их качестве участников решения вопроса, Б. Асад подчеркивал, что это взаимодействие обусловлено «достижением внутриливанского национального согласия».
Но Б. Асада интересовала в первую очередь палестинская ситуация. Он говорил о продолжающейся «палестинской трагедии», имея в виду блокаду управляемого ХАМАСом сектора Газы, а также «непрекращающиеся израильские нарушения прав человека на оккупированных арабских территориях». В этой связи он открыто требовал пересмотра арабской мирной инициативы, связанной с решением ближневосточного конфликта и отказа арабских стран от участия в блокаде сектора Газы.
Что ж, Дамасский саммит, конечно же, оказался далек от того, чтобы принять какие-либо серьезные документы. В заключительном коммюнике (при принятии которого представитель Ирака воздержался) лишь перечислены основные проблемы арабского мира. В нем, в частности, подчеркивается, что при решении противоречий между отдельными арабскими странами необходимо, чтобы «высшие интересы (арабского мира. – Г.К.) были более приоритетными, чем интересы той или иной страны». В отношении Ливана соответствующий раздел коммюнике ограничился заявлением о том, что участники саммита «поддерживают арабскую инициативу и усилия генерального секретаря Лиги арабских государств, направленные на достижение консенсуса между ливанскими сторонами ради сохранения единства и стабильности Ливана».
Несколько более развернутым оказался тот раздел цитируемого документа, в котором говорится о палестино-израильском и арабо-израильском конфликте. Участники саммита отметили, что «решение арабо-израильского конфликта и арабская мирная инициатива связаны с началом выполнения Израилем его обязательств в отношении мирного решения конфликта», что «несовместимо с продолжением им политики войны». В этой же связи была отмечена необходимость «прекращения агрессивных действий Израиля на палестинских территориях и освобождения арабских заключенных, находящихся в израильских тюрьмах». В свою очередь, «справедливый и всеобъемлющий мир» на Ближнем Востоке будет установлен только «на основе решений, достигнутых в ходе Мадридского мирного процесса, восстановления арабских прав, создания независимого палестинского государства со столицей в Иерусалиме», Естественно, что в заключительном коммюнике саммита говорилось и о «выводе израильских войск с сирийских Голанских высот и ливанской территории». В контексте же межпалестинских отношений саммит обратился к обеим сторонам с требованием «продолжить диалог».
Далее заключительное коммюнике Дамасского саммита упоминает о «необходимости немедленно прекратить кровопролитие в Ираке», солидаризируется с Сирией против введения санкций, призывает «уважать суверенитет и территориальную целостность Судана», а также призывает суданское правительство «решить проблему Дарфура», выражает «общеарабскую солидарность с Сомали и Республикой Коморские острова», призывая «поддержать единство и стабильность» в этих двух странах. Завершающие этот документ разделы касаются поддержки требований Объединенных Арабских Эмиратов в связи с тремя островами в бассейне Персидского залива, а также осуждения «всех форм терроризма» как и недопустимости «связи между терроризмом, с одной стороны, и арабами и исламом — с другой». Наконец, в коммюнике говорится и о требовании «избавить Ближний Восток от всех видов оружия массового поражения», а также о распространении инспекций МАГАТЭ на ядерные объекты в Израиле. Этот документ ни к чему не обязывает, хотя уже и рассматривается в Дамаске как успех сирийской дипломатии. Но проблема лежит значительно глубже: мог ли этот саммит принять какие-либо документы, связанные с вопросами, действительно волнующими этот мир, если то, что обычно называют «арабским отечеством», все более четко обретает черты мифа?
Саммит в сирийской столице ясно показал, что ни палестинский вопрос, ни тем более ливанский не могут более рассматриваться как фактор объединения арабского мира. Представители африканских арабских стран заняты в первую очередь решением собственных проблем или конфликтов (как это происходит в Судане), ни косвенно, ни прямо не связанных с проблемами, волнующими их азиатских коллег. Заявления же, сделанные на саммите Муаммаром Каддафи, впервые за последние несколько лет присутствовавшего на общеарабской встрече в верхах, о важности «создания единого арабского государства», «создания еврейско-арабского государства от моря до реки (в границах Палестины времен британского мандата. – Г.К.)», и о том, что «всех арабских лидеров, сотрудничающих с Америкой, ждет судьба Саддама Хусейна», не более чем дополнительное подтверждение этого.
Впрочем, азиатская часть арабского мира давно уже стала полем жесткого противостояния и конкуренции между ее многочисленными «центрами силы». Комментируя 30 марта работу Дамасского саммита, ведущий обозреватель «Аш-Шарк Аль-Аусат» Абдель Рахман Ар-Рашид отметил, что встреча в верхах стала доказательством «раскола» этой группы стран на «два противостоящих друг другу лагеря» – «лагерь сторонников большинства в Ливане и лагерь сторонников меньшинства в этой стране, лагерь сторонников Абу Мазена и лагерь сторонников Халеда Машаля, лагерь сторонников Ирана и лагерь его противников, лагерь сторонников нового иракского режима и лагерь его противников, лагерь сохранения роли Лиги арабских государств и лагерь ее противников». Однако, добавил он, все эти расхождения межгосударственного уровня «имеют и собственную специфику – дополнительные расхождения и противоречия». Иными словами, те конфликты, которые раздирают многие азиатские арабские стран, когда число местных «центров силы» увеличивается в геометрической прогрессии, любая самая незначительная политическая сила на иракской, ливанской или палестинской политической арене, любое регионалистское или этноконфессиональное движение в той или иной из этих стран способны, решая собственные задачи, обрести мощных внешних союзников и стать самостоятельным «центром притяжения» регионального масштаба.
Исходной причиной этой ситуации являются обстоятельства становления большинства местных государств — в основе этого процесса лежали не внутренние импульсы, а интересы ведущих европейских держав. Но тогда это означает, что годы, прошедшие с момента обретения этими странами независимости (что прежде всего относится к тем государственным образованиям, которые ранее имели обыкновение называть «прогрессивными»), ни в коей мере не помогли местным, выросшим из армейских переворотов режимам создать в их странах подлинно национальное пространство. Ирак тому наиболее яркий пример. Но достаточно порой небольшого потрясения для того, чтобы «национальные единства» в этих государствах подверглись полной деградации.
Вместе с тем, если Дамасский саммит (как и многие предыдущие общеарабские встречи в верхах) что-то и доказал, так это все расширяющуюся эрозию идеи «арабского единства». Эта идея, как и практика ее претворения в жизнь, казалась реалистичной в определенных обстоятельствах времени и места (хотя сегодня эта реалистичность с точки зрения исторической ретроспективы и не представляется очевидной). Эти обстоятельства определялись существованием двухполюсного мира и связанных с эти миром деталей – борьбой против «господства империализма», поддержанием «антиимпериалистического союза» со странами «социалистического содружества», противостоянием «сионизму – орудию неоколониализма» в арабском мире. Эти обстоятельства всегда были негативны. Сегодня в изменяющемся мире эти обстоятельства более не выглядят как достаточные основания, содействующие поддержанию «единства арабского отечества». Этот мир требует позитивных подходов к своему созданию. Как это ни парадоксально, но такие позитивные подходы в арабском мире в большей степени находят те его государства, которые традиционно квалифицировались в качестве «консервативных». Но это происходит именно потому, что они всегда были вписаны в тот лагерь двухполюсного международного сообщества, который в прошлом воплощал идею рыночного развития и демократии. Впрочем, такие подходы находят и те арабские государства, элита которых хотя и выросла из времени военных переворотов, но достаточно быстро нашла в себе силы осуществить отвечающий сегодняшним запросам поворот в своей внутренней и внешней политике.