Традиционно для этногеографического Курдистана характерен очень высокий уровень безработицы. Это было обусловлено рядом фактором, в частности, аграрным характером экономики, слабым проникновением капитализма, отсутствием промышленности и др. Курдские организации и исследователи вину за экономические проблемы в Курдистане возлагают на центральные власти, в состав которых входит Курдистан.
Однако подобная точка зрения уже не может быть обоснованной при рассмотрении ситуации в Южном Курдистане. С 1992 г. там действует курдская власть, а с 2003 г., после свержения баасистского режима, Курдистан считается «наиболее безопасным и стабильным регионом Ирака».
Точные данные об уровне безработицы в Иракском Курдистане назвать невозможно, поскольку, как верно отмечает Алмас Хешмати, профессор Курдистанского университета в Эрбиле и директор созданного при этом университете научно-исследовательского института — Эрбильского института исследования экономики и политики, который предполагается в качестве «мозгового центра» Иракского Курдистана, в Южном Курдистане не имеется никакой статистики, касающейся рынка труда, в том числе и уровня безработицы [1]. Можно добавить, что подобная ситуация со статистикой наблюдается и в других сферах социально-экономической и политической жизни Южного Курдистана. При этом подобная ситуация создана не столько из каких-либо трудностей, а вследствие полного отсутствия интереса курдских властей к статистике. Курдские власти не осуществляют экономическую программу на основе подходов, опирающихся на научную базу, что нуждается в мощной статистической службе. Основным пунктом «экономической программы» Регионального правительства Курдистана (РегПК) является приглашение иностранных компаний «работать в Курдистане без налогов».
Однако РегПК не создает других, более важных условий для привлечения иностранных инвестиций, которые бы работали на благо курдистанской экономики. Одно из наиболее проблемных направлений деятельности РегПК — ситуация с рынком труда.
Эта проблема обусловлена политически. Власти Курдистана почему-то ставят себе целью создание офшорной экономики, ориентированной на посреднические операции. Моделью для курдских властей служит экономика ОАЭ (иногда говорят о Швейцарии и Сингапуре). Однако пример ОАЭ уникален, и совершенно очевидно, что каждая вторая страна в регионе не может создать экономику по типу ОАЭ. Курдистан не сможет создать подобную экономику в силу многих причин.
Как заявляют власти Курдистана, они предполагают, что через 10-20 лет Курдистан станет «главным финансовым центром Благодатного полумесяца» (имеется в виду – Ближнего и Среднего Востока. – Н.М.). «Мы знаем, что мы [географически] заперты [со всех сторон], но это не далекая мечта – стать подобным Швейцарии» [2].
Курды считают, что, чтобы стать Швейцарией (ОАЭ, Сингапуром), необходимо лишь принять либеральное налоговое и инвестиционное законодательство, после чего иностранные инвесторы хлынут в Курдистан, сделав этот регион одним из наиболее процветающих в мире. Местное же население будет обеспечивать безопасность и давать возможность иностранцам работать на благо Курдистана. Однако до сих пор иностранцы лишь вывозят капиталы из Курдистана, получая подряды и экспортируя в Курдистан товары низкого качества.
Представляется, что подобный подход властей обусловлен пониманием нежелания народа Иракского Курдистана упорно работать над созданием собственной экономической базы, поскольку борьба за независимость (а сегодня уже можно говорить об устойчивой полунезависимости) велась под лозунгом богатств Курдистана, которые чуть ли не в одно мгновение должны озолотить его население. Именно в этом контексте можно рассматривать и отвлечение внимания населения Региона Курдистан на проблему Киркука. Речь не идет о том, что РегПК не должно бороться за включение Киркука и других районов этногеографического Курдистана в административные границы Курдистана, однако Киркук не должен быть определяющим пунктом будущего Курдистана. В этом же контексте можно рассматривать ситуацию с нефтяными контрактами.
Фактически правительство Курдистана создает у курдов представление, что без нефти Киркука либо нефтяных запасов, имеющихся в рамках административных границ Курдистана, против самостоятельного использования которых выступает Министерство нефти Ирака, Курдистан не имеет никакого экономического будущего. Хотя, как известно, и это постоянно подчеркивают курдские власти, лишь 17% доходов от добычи нефти на территории Региона Курдистан будет направляться в его бюджет, в то время как 83% — в другие провинции Ирака. Зачем же тогда фокусировать все внимание на спорах с Багдадом по вопросу о добыче нефти, а не осуществлять в первую очередь проекты, направленные если не на возникновение конкурентоспособных экспортоориентированных направлений, то хотя бы на замещение импорта в некоторых отраслях?
Курдистан хочет быть ОАЭ (Сингапуром), но не желает быть Турцией или Вьетнамом, тем более что курдские власти не воспринимают восточно-азиатскую этику труда.
Курс на ОАЭ и Сингапур означает также похороны идеи Великого Курдистана, поскольку эти модели экономики ориентированы на небольшие территории с незначительной численностью населения. Это будет содействовать усилению южнокурдистанского регионального эгоизма и снижению стратегической привлекательности Южного Курдистана в других частях Курдистана.
В Южном Курдистане напрочь отсутствует предпринимательский дух, подобный турецкому. В нем совершенно отсутствует этика восточноазиатских народов. Именно эти факторы создают в рабочие места, позволяют стране создавать свою экономическую идентичность, участвовать в процессе глобализации, в рамках которой постоянно создаются и закрываются рабочие места. Хотя курдские власти не заявляют об этом откровенно, совершенно очевидно, что избрана так называемая ближневосточная модель развития, включающая масштабный экспорт минерального сырья, импорт и патерналистское распределение почти всех товаров, низкое качество госуправления и институтов и импорт рабочей силы [3]. Это подтверждает и раздел «Взгляд в будущее» изданного региональным правительством Курдистана проспекта по инвестициям. В этом разделе премьер-министр Нечирван Барзани говорит о принятом национальной ассамблеей Курдистана законе «О нефти и газе» [4].
Как верно пишет А. Хешмати, для Южного Курдистана характерны высокий уровень заработной платы, низкие уровни производительности труда и его конкурентоспособности. Формально уровень заработной платы в Курдистане не так высок, особенно относительно развитых экономик, однако он очень завышен с учетом производительности труда и уровня образования. В связи с высокой заработной платой в Курдистане в последние годы широко распространился процесс найма иностранной дешевой низкоквалифицированной рабочей силы, особенно в тех отраслях, где, по мнению курдского экономиста, местное население не желает работать, поскольку получает социальное обеспечение за безделье. А. Хешмати отмечает «массовую лень», «высокие ожидания», «низкую трудовую мораль» и «неучастие большого количества граждан в развитии своей экономики». Другим фактором, приведшим к росту заработной платы, являются неформальные процедуры обеспечения занятости, то есть когда на работу принимают, исходя не из конкуренции на рынке труда, а по протекции высокопоставленных чиновников. Поэтому уровень заработной платы становится не платой за образование и навыки, а за отношение. Образование является в Курдистане не фактором квалификации для ищущего работу, оно позволяет легитимизировать получение места «по протекции». Низкая производительность обусловлена низким уровнем рабочей силы, коррупционной системой занятости, низким уровнем трудовой этики. Низкий уровень производительности наряду с высоким уровнем оплаты труда является одной из главных причин инфляции в Курдистане, негативно влияющей на развитие и положение бедных слоев. Эти два фактора (низкая производительность труда и высокий уровень оплаты труда) не только служат основным препятствием на пути притока иностранных инвестиций в Курдистан, но и приводят к оттоку капитала из него [5]. Стоимость труда как конкурентный фактор производства в Курдистане отсутствует [6].
По состоянию на середину 2007 г., средняя заработная плата неквалифицированного рабочего составляла 30-35 тыс. [новых] динаров или 24-27 долл. США, в то время как четырьмя годами ранее она не превышала 7 долл. США. При этом рост цен в немалой степени произошел из-за очень низкого предложения местной (курдской) рабочей силы, поскольку большинство населения получает доходы из бюджета за «безделье» [7].
Как известно, курды всегда обвиняли баасистские власти, что они, осуществляя этническую чистку в Киркуке, не принимали (увольняли) на предприятия нефтяной промышленности в этой провинции работников-курдов, как инженеров, так и рабочих. Кстати, следует отметить, что у курдов так и не возник рабочий класс. Однако, как известно, на нефтяных объектах в Курдистане работают в основном китайцы и турки. Молодежь Иракского Курдистана не желает становиться квалифицированными рабочими, работать на промышленных и иных объектах в Курдистане либо за его пределами, а региональные власти не стимулируют этот процесс. Предпочитающая эмигрировать на Запад молодежь Южного Курдистана не желает работать как турецкие рабочие (в том числе и турецкие курды), которые сооружают объекты по всему миру (турецкие подрядные компании, как известно, занимают по объему контрактов третье место в мире, уступая лишь США и Китаю), а мечтает о европейском социальном обеспечении. Остающиеся в Курдистане молодые люди либо желают стать чиновниками, полицейскими и военными либо вовсе не желают работать.
Власти Курдистана, несмотря на многочисленные заверения, фактически не осуществляют никакой программы по решению проблем занятости, хотя очевидно, что безработица является одной из наиболее важных проблем современного Курдистана. Формально с 2004 г. начала действовать программа по обеспечению занятости, когда Сулейманийское РегПК стало раздавать анкеты, обещая трудоустроить желающих. Однако спустя какое-то время люди находили свои заполненные анкеты на… сулейманийском кладбище [8].
По состоянию на конец 2007 г., в Иракском Курдистане подали заявки на поиск работы около 72 тыс. человек, в том числе в Эрбиле — 26, Сулеймании — 35 тыс. и Дохуке — 11 тыс. человек. Реальное число безработных, естественно, существенно больше. В связи с неверием в способность власти решить эту проблему заявки подает лишь небольшая часть безработных. Кроме того, нужно учитывать и традиции курдского общества. Население Южного Курдистана считает постыдным искать работу публичным путем, считая, что это негативно повлияет на репутацию соискателя в обществе.
Следует отметить, что и без того высокий уровень безработицы в Курдистане в ближайшие годы еще более увеличится, если не будут приняты решительные меры по проблеме занятости. Кроме номинальной безработицы, в Курдистане наблюдается и значительный уровень так называемой скрытой безработицы. Согласно данным региональных властей, количество госслужащих и других работников, получающих доходы из бюджета, составляет 1,1 млн человек [9] при населении Курдистана 4 млн человек. По некоторым оценкам, 80% расходной части бюджета Курдистана направляется на выплату средств бюджетникам. Особенно увеличилось количество бюджетников после 2003 г., когда региональные администрации Курдистана (в Эрбиле и Сулеймании), став реципиентами иностранной финансовой помощи и средств из иракского бюджета, получили возможность увеличивать объемы государственного найма. При этом правительство понимает, что непомерно разросшийся государственный аппарат служит серьезной проблемой для экономики Курдистана, заявляет о необходимости его существенного сокращения, однако не предпринимает никаких мер, опасаясь усиления социальной напряженности. Правда, следует отметить, что после объединения единого правительства увеличение количества бюджетников приостановилось. Однако это, возможно, связано не с политикой правительства, а с тем, что далее увеличивать госаппарат невозможно. Фактически Курдистан представляет собой экономику велфэра. Почти все население зависит от доходов, получаемых из бюджета, а бюджет Курдистана — от трансфертов из центрального правительства. Бюджет региона не имеет почти никаких иных доходов.
Очевидно, что одним из первых необходимых шагов правительства Курдистана по направлению создания рынка труда является радикальное реформирование государственного аппарата и системы занятости бюджетников, которая фактически превратилась в систему социального обеспечения. Для создания нормального рынка труда у правительства Курдистана нет другого выхода, как пойти на непопулярные меры и существенно сократить объемы бюджетников и, соответственно, расходы на бюджетников. Правительство должно вытолкнуть сотни тысяч людей на рынок труда, вынудив их искать работу и браться даже за низкооплачиваемую работу. Если правительство Курдистана не лишит благотворительной помощи (заработная плата подавляющего количества бюджетников в Курдистане фактически является помощью) большинство бюджетников, увеличив таким образом предложение рабочей силы на рынке труда в превышающем спрос объем, цена рабочей силы будет оставаться непомерно высокой для местного бизнеса. Однако подобные действия властей могут иметь политические последствия. Тем не менее, если правительство Курдистана утверждает, что представляет партии, получающие на выборах не простое, подавляющее большинство, именно оно может проводить непопулярные реформы.
Представляется, что примером для Южного Курдистана может и должна быть не Швейцария, ОАЭ или Сингапур, а именно Турция, причем Турция не столько, например, Стамбула, а Турция возникших в последние десятилетия «анатолийских тигров» Центральной Анатолии (Кайсери и некоторые другие провинции) и ряда провинций на западе Северного (Турецкого) Курдистана (Газиантеп, Караманмараш), где, по мнению некоторых исследователей, можно наблюдать возникновение новой для стран с мусульманским населением этики труда — «мусульманского кальвинизма», «мусульманского протестантизма», сочетающего упорный труд и сильное ограничение гедонистических стремлений. Здесь создаются предприятия с высокой долей добавленной стоимости и ориентированные в первую очередь на экспорт.
Таким образом, курс на модели ОАЭ, Швейцарии и Сингапура (при всей их разности) рассматривается курдскими властями в качестве образца для экономики Курдистана не в силу их привлекательности и глубокого анализа, а в связи с избранием стратегии, направленной на дальнейшую демотивацию и трудовую деградацию местного населения. Курдские власти прекрасно понимают, что ни через 10-20 лет, ни позднее Курдистан не сможет стать Швейцарией, ОАЭ или Сингапуром (это тема отдельного исследования), однако эти годы, используя «швейцарско-сингапурской» пропаганду, можно будет не реализовывать глубоких экономических реформ, не создавать условий для упорного труда. Рахитичная экономика Курдистана не позволит создать устойчивые экономические классы, которые могли бы стать базой демократии и гражданского общества.
В связи с низкой конкурентоспособностью местной рабочей силы в Южном Курдистане, а также почти полным отсутствием рабочих в Курдистане [10] наблюдается устойчивый процесс импорта трудовых ресурсов. Хотя процесс привлечения иностранной рабочей силы в Южном Курдистане начался еще в 90-х годах, огромные масштабы он приобрел в последние годы.
Первыми иностранными рабочими стали сотрудники турецких компаний. Иностранной рабочей силой их можно назвать условно, поскольку подавляющим большинством работников турецких фирм, действующих в Иракском Курдистане, были курды. Однако это работники турецких компаний, зарабатывающих в Курдистане значительные средства, но уплачивающие налоги в Турции. В небольшом количестве в Иракском Курдистане имеются и турецкие рабочие некурдского происхождения. Количество рабочих из Турции в Южном Курдистане превышает 20 тыс. человек. Это в основном высококвалифицированные рабочие, какие работают в турецких подрядных компаниях по всему миру.
С начала нынешнего столетия в Курдистан начали активно проникать граждане из стран Южной, Юго-Восточной и Восточной Азии, а также из Северо-Восточной Африки. В первую очередь, это граждане Пакистана, Китая, Филиппин, Бангладеш, Сомали и Эфиопии. Так, граждане Бангладеш платят тысячи долларов за доставку их в Турцию, застревая в Иракском Курдистане. Некоторые едут напрямую в Южный Курдистан. Они берутся за самую низкоквалифицированную и низкооплачиваемую работу.
Появление в Курдистане значительного количества гастарбайтеров приводит к появлению признаков социальной напряженности, поскольку в условиях очень высокого уровня безработицы среди населения Южного Курдистана занятие рабочих мест иностранцами крайне негативно воспринимается местным населением. Импорт рабочей силы рассматривался бы в качестве позитивного фактора в условиях, когда в связи с очень высоким уровнем занятости населения Курдистана экономика региона из-за устойчивого роста требовала бы новых рабочих рук. Однако и в этом случае необходимо было бы отдавать предпочтение не гражданам, например, Бангладеш, а этническим курдам, абсорбируя традиционно трудоизбыточные ресурсы других частей этногеографического Курдистана.
Население Иракского Курдистана выступает за ограничение иностранной рабочей силы. Газета Kurdish Globe приводит слова молодых курдов, заявляющих, что «граждане Бангладеш загрязнили нашу страну. Здесь нет работы для нас, а они прибывают сюда работать» [11]. Недовольство курдов вызывает также то обстоятельство, что в Курдистан прибывает большое количество лиц очень низкой квалификации, готовых работать за мизерную по меркам Курдистана зарплату.
Представляется, что импорт рабочей силы в Курдистан будет возрастать. Власти Курдистана в качестве одного из положений регионального закона об инвестициях (такая же норма есть в иракском законе) отмечают положение о разрешении инвесторам ввозить рабочую силу и беспрепятственный перевод заработков за рубеж. Из-за неконкурентоспособности местной рабочей силы каждый инвестор будет стремиться к импорту рабочей силы с более низкой стоимостью и высокой производительностью. Особенно это характерно для китайских компаний, которые в последние годы стремительно проникают в Южный Курдистан (в крупнейших городах Курдистана созданы организации, объединяющие китайские фирмы и способствующие дальнейшему продвижению китайского бизнеса).
Следует отметить, что в качестве импорта рабочей силы в Курдистан можно рассматривать и граждан Ирака, приехавших в Курдистан из других частей Ирака. По данным председателя Инвестиционного совета Курдистана Хериша Мохаммеда, в Курдистане работают около 100 тыс. рабочих и 10 тыс. квалифицированных работников с высшим образованием из других районов Ирака [12]. И это в условиях очень высокой безработицы среди местного населения.
Власти Южного Курдистана не задумываются, почему неизмеримо более мощные страны региона, имеющие лучшие географические условия и инфраструктуру (в том числе финансово-кредитную), как та же Турция, не думают о модели ОАЭ (Швейцарии, Сингапура), а развивают полноценную экономику, основанную на упорном труде ее граждан.
Нежелание местного населения работать видно и в связи с ситуацией в сельском хозяйстве Курдистана. Хотя власти Курдистана утверждают, что восстановили большинство уничтоженных иракскими властями сел, тем не менее подавляющее большинство населения переехало из деревень в крупнейшие города, становясь бюрократами, бюджетниками и полицейскими.
Из житницы Ирака Южный Курдистан превратился в регион, импортирующий почти все виды сельскохозяйственной продукции — от зелени до мяса. Основными экспортерами продуктов в Курдистан являются Турция, Иран, Сирия (главные противники курдской независимости), некоторые другие арабские стран. А консервированные продукты и соки импортируются из Кувейта и Саудовской Аравии [13], которые не имеют благоприятных условий для развития сельского хозяйства.
При этом следует отметить, что в отсутствие всякой техники и во время ведения освободительной борьбы при предыдущих поколениях иракских курдов производство сельскохозяйственной продукции было значительно выше, чем в настоящее время. В качестве наиболее успешных отраслей сельского хозяйства курдские власти называют птицеводство, которое дает ежегодно 120 млн яиц, т.е. менее 30 яиц на человека в год, что является весьма низким показателем. Чтобы гордиться своим птицеводством, обеспечив полностью население, Курдистан должен производить хотя бы не менее 1 млрд яиц в год. Однако дешевый импорт делает нерентабельным сельскохозяйственное производство в Курдистане. Нередко урожай гниет и не собирается в Курдистане в силу невозможности конкурировать с импортом, который осуществляется в Курдистан почти полностью бесконтрольно и беспошлинно. Курдистан является регионом duty-free.
Как пишет уже упоминавшийся А. Хешмати, хотя совершенно очевидно, что Южный Курдистан нуждается в программе репатриации [квалифицированных] курдов (проработавших в различных структурах европейских стран, т.е. сделавших определенную карьеру, а не просидевших на системе социального обеспечения, торгующих на розничных рынках и занимающих место в курдских диаспорных междусобойчиках. – Н.М.), власти Курдистана не желают прислушиваться к приехавшим в Курдистан неиракским курдам. Поехавшие добровольно в Курдистан европейские курды выражают недовольство условиями работы, что негативно отражается на перспективах дальнейшего привлечения квалифицированных кадров [14].
1. Heshmati, Almas. Labor market policy oprions of the Kurdistan Regional Government / Hawler Institute for Economic and Policy Research. Hawler Policy Report, No. 1, January 2007. — С. 4.
2. См. интервью с председателем Инвестиционного совета Курдистана Х. Мохаммедом: The Kurdistan Region: Invest in the Future. An official publication of the Kurdistan Regional Government / Editor Brendan O’Leary, Published by Newsdesk Media Inc., 2008. — С. 58.
3. В Курдистане называют это моделью «лилипутных шейхств».
4. The Kurdistan Region: Invest in the Future. An official publication of the Kurdistan Regional Government / Editor Brendan O’Leary, Published by Newsdesk Media Inc., 2008. — С. 46-47.
5. Инвестиции, за исключением добычи минерального сырья, приходят лишь в отрасли быстрой оборачиваемости капитала, такие как торговля, гостиничный бизнес, общественное питание.
6. Heshmati, Almas. Labor market… С. 9-10.
7. Swara Kadir. Unemployment rocks the region // Kurdish Globe, 12.06.2007, № 113. В Курдистане нередко сравнивают сложившуюся ситуацию с западными странами, где имеющаяся система социального обеспечения также предоставляет некоторым слоям возможность злоупотреблять своим положением, не работать и получать немалые доходы (Swara Kadir. Unemployment rocks the region // Kurdish Globe, 12.06.2007, № 113.). Однако сравнивать уровни экономического развития стран Запада и Курдистана, по меньшей мере, некорректно.
8. См. по: Alyob Mawloodi. Shaklava, all provinces see rise in unemployment // Kurdish Globe, 20.11.2007, № 135.
9. См. по: Swara Kadir. Unemployment rocks the region. // Kurdish Globe, 12.06.2007, № 113.
10. См., например: «Анализируя местный рынок труда в Курдистане, мы видим почти полное отсутствие местных курдских рабочих, как квалифицированных, так и неквалифицированных (Swara Kadir. Unemployment rocks the region // Kurdish Globe, 12.06.2007, № 113.)
11. См по: Bengalis in Erbil. // Peyamner, 06.02.2008.
12. The Kurdistan Region: Invest in the Future… С. 58.
13. Behrooz Shojai. Unprecendet inflation in Kurdistan. A healthy economy needs citizens that produce, not just consumers. // Kurdish Globe, 22.05.2007, № 110.
14. Heshmati, Almas. Labor market… С. 17.