Проект 25-летнего соглашения о сотрудничестве в экономической, военной и военно-технической областях между Ираном и КНР, не будучи еще точно известен иранской общественности, уже вызвал дебаты в среде иранских экспертов и аналитиков. Обращает на себя внимание, что соглашение еще не принято, не прошло даже обсуждения в Меджлисе, а о его реальном содержании большая часть иранцев имеет самое приблизительное представление. Пока известно лишь о проводившихся с 2016 года двусторонних переговорах по заключению соглашения о стратегическом партнерстве. Результатом переговоров стал одобренный президентом Ирана Хасаном Роухани 18-страничный документ под названием «Ирано-китайское всеобъемлющее стратегическое партнерство». В данном документе не содержатся какие-либо обязательства сторон, и он больше похож на протокол о намерениях.
Некоторый свет на условия будущего соглашения пролила статья, которая была помещена на сайте www.oilprice.com. Судя по информации автора статьи, соглашение подразумевает китайские инвестиции в нефтяную, газовую и нефтехимическую индустрию Ирана в размере 280 млрд долларов в течение ближайших 25 лет. Одновременно китайская сторона обязуется вложить 120 млрд долларов в транспортную и промышленную инфраструктуру ИРИ. Взамен Китай получает исключительное право доступа к интересующим его проектируемым, строящимся или модернизируемым объектам иранского ТЭК. Китайская сторона получает право покупать нефть, газ и продукты нефтехимии по ценам с дисконтом 12% от мировых. Китайские компании имеют также право на скидку в размере 6-8% в случае рискованных сделок. Одновременно китайские компании получают право рассрочки платежей до двух лет. Что самое важное, они имеют право расплачиваться с иранцами в мягких валютах, заработанных китайцами в результате коммерческих операций в Африке и странах СНГ. В этом случае деньги будут конвертироваться в твердые валюты дружественными ИРИ западными банками. Иранские источники говорят о том, что в зависимости от курсов, по которым будет происходить этот обмен, китайцы надеются на дисконт еще в 8-12%. Таким образом, общий дисконт будет доходить до 32%.
Китайские компании будут строить на территории ИРИ промышленные предприятия и производить на них товары китайских брендов, которые будут потом доставляться на западные рынки. С этой целью планируется развитие транспортной инфраструктуры ИРИ и ее включение в программу «Один пояс, один путь». Китайские компании окажут Ирану содействии в электрификации 900 километров железной дороги, соединяющей Тегеран с важным административным центром на северо-востоке страны. Существуют также планы строительства скоростной железной дороги Исфахан-Кум-Тегеран, которую предлагается продлить до Тебриза на северо-западе ИРИ. Тебриз, столица Иранского Азербайджана, является важным индустриальным центром, где сосредоточены предприятия нефтеперерабатывающей, газоперерабатывающей, металлургической и нефтехимической промышленности. Он является также исходным пунктом газопровода, соединяющей Иран с Турцией.
По словам автора статьи Саймона Уоткинса, к договору прилагаются секретные протоколы о военном и военно-техническом сотрудничестве. При этом в них, по мнению эксперта, участвует и Россия. Уоткинс пишет о том, что в августе должны состояться встречи иранских военных с китайскими и российскими коллегами (1). Если переговоры пройдут нормально, то китайские и российские ВВС должны к ноябрю получить доступ к иранским военным базам. Иранский источник портала www.oilprice.com утверждает, что речь идет о военных аэродромах в Хамадане, Чабахаре, Абадане и Бендер-Аббасе.
Проект соглашения вызвал широкую дискуссию в иранских СМИ и экспертном сообществе. Известный иранский экономист Али Дини Туркмани поместил на сайте «Дипломасийе ирани» статью под названием «Договор между Ираном и Китаем: с каких позиций?». Автор оговаривается, что не знает полный текст проекта договора, поэтому не может быть его безусловным противником. В то же время он перечисляет ряд пунктов, которые, по его мнению, могли бы препятствовать равноправному сотрудничеству двух государств. Во-первых, разные внешнеполитические доктрины и приоритеты двух государств. Во времена Мао Цзэ Дуна Китай позиционировал себя в качестве центра «третьего мира», его руководство называло США «бумажным тигром» и не признавало Израиль. В настоящее время Пекин ведет интенсивные экономические, торговые и политические отношения с США. Экономики США и КНР взаимозависимы. В то же время КНР поддерживает партнерские отношения с Израилем, вкладывая инвестиции в порт Хайфу и другие объекты. Что касается Исламской Республики, то со дня ее основания вся ее политика была построена на противостоянии США и Израилю. Усилия иранского правительства в период президентств Али Акбара Хашеми Рафсанджани, Мохаммада Хатами и Хасана Роухани по нормализации отношений с США и Западной Европой ни к чему не привели.
Во-вторых, Иран и Китай выступают в разных экономических весовых категориях, поэтому никакое равноправное партнерство между ними невозможно в принципе. Китай уже опередил по объемам ВВП страны Западной Европы и успешно соперничает с США. Он является «мастерской мира», поставляя значительную часть промышленных товаров в другие государства мира. По мнению автора, в свое время Китай опоздал к дележу «неоколониального пирога» и теперь стремится наверстать упущенное. КНР стремится превратить свою валюту юань в универсальное мировое платежное средство, заключая с другими государствами соглашения о торговле в национальных валютах. В то же время иранская экономика, являющаяся несравненно слабее китайской, переживает трудные времена. Общий рост ВВП, суммированный за 2011-2020 годы (1390-1399 гг.) равен нулю. В то же время рост ВВП в предыдущее десятилетие не превышал 2-3% в год в противовес китайским 7-8%. Экономика ИРИ существенно ослаблена санкциями. Национальная валюта за последние два года демонстрирует падение по отношению к доллару (2).
В-третьих, иранский эксперт отмечает укрепление китайской валюты как одну из причин экспансии Китая на рынках Ближнего Востока и Африки. За последние тридцать лет Китай, аккумулировавший золотовалютные ресурсы в объеме 3 трлн долларов, сумел довести курс своей валюты от 2 тысяч юаней за доллар в начале 1990-х годов до 7,5 юаней. Укрепление национальной валюты сделало экспорт китайских товаров в США и страны Евросоюза дороже, а импорт товаров из этих стран дешевле. Таким образом, Пекин вынужден стимулировать экспорт китайских товаров в развивающиеся страны в том числе путем соглашений, подобных ирано-китайскому.
На основании этих выводов иранский экономист делает выводы о желательном направлении ирано-китайского партнерства. Во-первых, по его мнению, реализуя программу сотрудничества с ИРИ, Китай, несмотря на антизападную риторику, все равно будет делать это с оглядкой на США и Евросоюз. Слишком масштабные экономические отношения связывают КНР с этими странами. В свою очередь прибыли от торговли с США и Европой пока значительно превышают возможные выгоды экономического сотрудничества с Ираном. Во-вторых, двусторонний договор с КНР в том виде, в котором он пока известен экспертам, явно составлен в пользу Китая. Он делает двустороннее экономическое сотрудничество непрозрачным и не поддающимся контролю. В этой связи автор считает в полном согласии со взглядами американского экономиста-неомарксиста Иммануила Валлерстайна, что подобное сотрудничество стран периферии мирового капитализма (Иран) со странами центра или полупериферии (Китай) выгодно последним, так как стимулирует отток в их сторону капиталов и природных богатств.