Какие же, по мнению итальянских экспертов, последствия все более широко внедрения и разнообразия БПЛА, как нового средства вооруженной борьбы следует ожидать в регионе БВСА?
Вооруженные БПЛА использовались как государственными, так и негосударственными субъектами во всех основных конфликтах в регионе — Йемене, Ираке, Сирии и Ливии — но также, что вызывает тревогу, во внутренних сценариях. Ярчайшим примером этого является Турция, которая с 2015 года использовала дроны в своей внутренней антитеррористической кампании против РПК. Как показывает пример Турции, дроны могут фактически стать излюбленным инструментом государств в борьбе с внутренними мятежами, оппозиционными группами и даже непокорными меньшинствами, отодвигая диалог и переговоры на задний план и заставляя правительства упускать из виду те самые недовольства, которые лежат в основе этой динамики. Согласно официальным данным, предоставленным Министерством национальной обороны Турции в отношении обстановки в юго-восточной провинции Хаккари, в первые два месяца после их развертывания, беспилотники убили более 70 боевиков РПК, в то время как число жертв среди гражданского населения остается неизвестным. Что касается гражданской войны в Ливии, то общедоступные данные о жертвах среди гражданского населения в результате авиаударов с апреля 2019 года показывают, что из почти 200 подтвержденных или предполагаемых инцидентов с жертвами среди гражданского населения 22 (11%), скорее всего, были совершены вооруженными беспилотниками, в то время как во многих других случаях использование БПЛА, по всей вероятности, было выполнением задач по целеуказанию или ведением разведки.
В более широком плане дроны, похоже, повлияли на динамику конфликта, выступая в качестве стимула к вооруженным действиям, снижая порог готовности правительств применять силу благодаря ряду преимуществ и заманчивому соотношению затрат и эффективности за счет как политического воздействия, так и с военной точки зрения. Как заявила эксперт Эми Зегарт, «дроны радикально сокращают расходы на войну с точки зрения крови, траты средств и политической репутации и … делают более политически возможным для государств продолжать стрелять вечно». В то же время беспилотные летательные аппараты могли вызвать трансформацию в сфере восприятия угрозы и соответствующего уровня приемлемого риска между соперниками, сделав ее более асимметричной. Это означает, что, особенно в асимметричных контекстах, удаленный характер ведения войны с помощью дронов, а также изначально сниженная военная опасность для пользователя рискуют расширить разрыв с противником, который не обладает такими же возможностями, что заставит его обратить внимание на более доступные и уязвимые цели, включая мирных жителей. Более того, по мере того, как менее способные противники знакомятся с угрозой беспилотников, они с большей вероятностью адаптируют свои стратегии или проводят свои операции, например, скрываясь среди гражданского населения, тем самым увеличивая риск побочного ущерба. Так в ходе кампании с использованием беспилотников США против талибов в Афганистане и Пакистане, значительное количество жертв приходится на гражданское населения.
В регионе, характеризующемся хронической нестабильностью и страдающем от некоторых из самых разрушительных конфликтов в мире, дроны превратились в излюбленное оружие многих региональных государств, которые используют их в качестве «инструментов эмансипации», чтобы усилить проекцию своей власти в условиях ощутимой внешнеполитической апатии США к этой самой растущей нестабильности.
Более того, поскольку распространение вооруженных дронов не ослабевает, это также увеличивает искушение приступить к операциям «дистанционной войны», которые часто изображаются как «хирургические» и лишенные сопутствующих ущербов, но, чья секретность и меньшие риски способствуют подрыву институционального контроля, юридической ответственности, а также тщательного обсуждения, которое должно сопутствовать применению такой смертоносной силы на международной арене. Согласно недавнему Специальному докладу ООН о ударах беспилотников и целенаправленных убийствах, «дроны являются громоотводом для ключевых вопросов о защите права на жизнь в конфликтах, асимметричной войне, контртеррористических операциях и так называемых мирных ситуациях… и порождают серьезные вызовы международным правовым стандартам, запрету на произвольные убийства и законным ограничениям допустимого применения силы». В Турции, например, до сих пор турецкий парламент не проводил дебатов по поводу использования и последствий вооруженных БПЛА, в то время как все государства региона, обладающие БПЛА, воздерживаются от раскрытия соответствующей информации об их использовании. Широкомасштабная и противоречивая кампания Вашингтона по целевым убийствам, безусловно, сыграла важную роль в таком развитии событий. Как выразился наблюдатель, «вдохновленные примером Америки, другие страны теперь с большей вероятностью будут угрожать, или наносить удары с помощью беспилотников», даже вопреки международным стандартам, регулирующим использование принудительной силы.
В этом контексте возрастает риск просчета и военных инцидентов, которые в конечном итоге могут перерасти в нечто большее. В августе в результате удара турецкого беспилотника, направленного на боевиков РПК, по ошибке были убиты два высокопоставленных офицера иракской пограничной службы к северу от Эрбиля, что вызвало резкую дипломатическую реакцию в Багдаде, когда иракское правительство отменило визит своих министров в Турцию и потребовало политического осуждения случившегося со стороны стран-членов Лиги арабских государств. Хотя, в целом хорошие отношения между Анкарой и Багдадом и давняя терпимость последнего к турецким трансграничным вторжениям против РПК ограничивали пребывание проблемы в дипломатической сфере, такой эпизод мог бы спровоцировать ожесточенную конфронтацию, если бы вовлеченные страны уже погрязли в сложных или антагонистических отношениях. Такие обстоятельства могут становиться все более частыми в том, что является в настоящее время, новой и более изменчивой операционной средой. До сих пор дроны, в основном, использовались в асимметричном контексте глобальной войны с терроризмом, возглавляемой США, против террористических угроз или нетрадиционных противников, не обладающих никакими или очень элементарными средствами противовоздушной обороны. Однако, по мере того, как эти угрозы отступают и геополитическое соперничество в регионе выходит на первый план, дроны могут быть развернуты — и разработаны — с прицелом на региональных конкурентов, с последствиями, которые все еще слишком туманны, чтобы их можно было полностью оценить. Интересно, что эмпирические данные из нескольких случаев, когда дроны использовались против обычных целей или были сбиты в обычных или почти обычных условиях эксплуатации, похоже, опровергают вероятность вооруженной эскалации, обусловленной их применением. В первом случае, например, и аналогично недавнему турецко-иракскому делу, весьма противоречивый удар американского беспилотника, убивший иранского генерала Касема Сулеймани в начале прошлого года, не спровоцировал реальной эскалации (за исключением в значительной степени символического иранского ракетного удара по военным объектам США в Ираке). Точно так же, когда дело доходит до сбития БПЛА, такие эпизоды, как итальянский MQ-9 Reaper, сбитый Ливийской национальной армией около Тархуны, к югу от Триполи, и два американских Reaper и гораздо более дорогой RQ-4 Global Hawk, сбитый иранскими и проиранскими силами в июне 2019 года, не вызвали дальнейших военных действий. Другие эпизоды уничтожения БПЛА между Индией и Китаем и Пакистаном привели к аналогичным результатам. Однако, такая тенденция может измениться, если государства примут на вооружение более агрессивное использование дронов, включая их возможное развертывание против важных целей, но поскольку доступные данные остаются ограниченными, кажется преждевременным делать обоснованные выводы об их влиянии на применение силы в межгосударственных отношениях. Тем не менее, те же атаки йеменскими хоуситами саудовских нефтяных объектов с помощью иранских дронов наглядно продемонстрировали, что ситуация вплотную подходит к опасной черте.
Несомненно то, что, хотя вооруженные БПЛА открыли беспрецедентные возможности, они еще не охвачены необходимым сводом международных норм и правил, которые регламентируют использование большей части оружия. Следовательно, можем ли мы ожидать, что страны региона будут применять те же стандарты и следовать тем же правилам взаимодействия, которые используют западные страны? Пока что, это неочевидно.
Выводы
Принимая во внимание имеющиеся данные как по прогнозам рынка боевых дронов, так и по их использованию в регионе БВСА, восходящая траектория распространения БПЛА кажется несомненной и, в основном, необратимой.
Дроны и дистанционно управляемое оружие, в целом, также влияют на то, как принудительная сила применяется как государственными, так и негосударственными субъектами и воспринимается или обсуждается в публичной сфере, что может иметь последствия для международного права и других нормативных актов, касающихся применения силы. В регионе БВСА эта динамика ощутима и может стать еще более актуальной в ближайшем будущем.
Однако, необходимо сделать одно предостережение. Несмотря на их растущую роль, дроны пока не заменили пилотируемые самолеты в качестве основных воздушных платформ ни в одной из вооруженных сил мира, не говоря уже о странах региона. В то время как БПЛА представляют собой эффективные средства для операций в асимметричных сценариях, они все же должны доказать тот же уровень эффективности против обычных и хорошо оснащенных сил, и в условиях отсутствия связи, или в оспариваемых оперативных пространствах, характеризующихся сложной противовоздушной обороной, где они остаются очень уязвимы. Новые технологические усовершенствования, вероятно, уравновесят или, по крайней мере, уменьшат эти ограничения, но государства по-прежнему вкладывают огромные ресурсы в разработку пилотируемых платформ. Таким образом, способ, которым БПЛА выполняют свою военную роль, остается постепенным, хотя темпы этого процесса будут экспоненциально ускоряться в ближайшие годы, поскольку следующие системы БПЛА будут более скрытными, точными и способными работать на больших расстояниях, неся при этом более тяжелые полезные нагрузки. С учетом вышесказанного, в регионе БВСА распространение беспилотных летательных аппаратов может идти по ускоряющейся траектории по двум основным причинам: во-первых, растущая потребность многих политических режимов в боеспособных инструментах для избавления от внутренних угроз, например, вооруженных групп боевиков, и для сдерживания внешних; во-вторых, сложная экономическая ситуация, в которой в настоящее время находятся многие страны, может вынудить правительства в значительной степени инвестировать в более дешевые беспилотные решения в условиях сокращения оборонных бюджетов, поскольку БПЛА в целом более рентабельны для приобретения и эксплуатации, чем пилотируемые самолеты, такие как F-16C или D. В этом отношении экономические последствия пандемии коронавируса могут иметь глубокое и долгосрочное влияние на расходы на оборону в регионе, открывая новое рыночное пространство для беспилотных платформ.
Во время подготовки данного материала очередная новость относительно БПЛА, подтверждающая данные предположения пришла из АРЕ. Чтобы реализовать свои амбициозные планы в области национальной оборонной промышленности, Египет, уже использующий беспилотники и закупающий значительные количества новейшей пилотируемой техники, готовит новый крупный заказ на поставку ему вооруженных дронов с передачей ему ключевых технологических компонентов, и ищет поставщиков из США, Китая и Италии. General Atomics, CASC, Leonardo выступают в качестве основных претендентов на этот крайне привлекательный и финансово емкий контракт. К сожалению, добавим от себя, шансы РФ на участие в нем равны нулю, будь на то даже политическая воля заказчика, он прекрасно понимает, что аналогичных платформ российского производства, не существует, кроме как в рекламных проспектах и пары-другой прототипов.