Прошедшие 17 сентября с.г. выборы нового председателя партии Кадима стали объектом пристального общественного внимания и ажиотажа в прессе, которые далеко превзошли обычные рамки интереса к праймериз, пусть даже и в правящей партии. На это, на наш взгляд, есть как минимум три причины. Первое, было понятно, что 70 тыс. членов Кадимы выбирают не только (и даже не столько) главу партии, но и скорое всего также премьер-министра страны. Второе, было очевидно, что праймериз в правящей партии, на которых обкатывались общенациональные идеологические платформы и массовые политические технологии, являются своего рода «генеральной репетицией» будущих (и тоже скорее всего досрочных) выборов в кнесет. И третье (по счету, но не по значению) — это понимание веса русскоязычных членов партии, составивших почти 11% ее состава.
По общему мнению, именно от этих избирателей зависел исход соперничества двух основных соискателей поста лидера партии — министра иностранных дел Ципи Ливни и министра транспорта Шауляя Мофаза, которые, судя по реальным (а не «заказным») опросам, на протяжении последнего этапа кампании шли, что называется, «голова к голове». То есть «русские», по этим мнениям, сыграли на праймериз ту же роль, которую они играли в прошлом, и надо полагать, сыграют в будущем и на общенациональных выборах. Подобное представление вполне вписывается в нынешний «ажиотажный спрос» на «русские» голоса, которые, в свете невнятных для общины (а точнее — неверно интерпретированных) итогов выборов 2003 г. израильские политики было сбросили со счетов, но осознали свой промах после беспрецедентного успеха «русской» партии НДИ на следующих выборах.
И в то время как большинство израильских партий бросает на привлечение голосов выходцев из бывшего СССР немалые силы и средства, израильская «русская» пресса и общинные «тусовки» вновь наполнились старыми дискуссиями. А именно, удастся ли репатриантам использовать благоприятную политическую конъюнктуру для продвижения своих интересов, или «русская» община вновь растратит свой электоральный потенциал на решение «чужих» проблем?
Уроки прошлого
Несмотря на то что самостоятельная русско-еврейская политика в Израиле отметила свое пятнадцатилетие, большая часть общинных политических проектов осуществляется методом «проб и ошибок», и каждый раз как бы «с чистого листа». Напротив, «первый Израиль» (ашкеназские элиты восточноевропейского происхождения, составляющие ядро израильского истеблишмента) накопил богатейший опыт манипулирования группами секторальных интересов, которые всегда были частью местной политики. Наработанный израильским истеблишментом политический инструментарий регулирования электорального поведения этих сообществ и «конкурентного сотрудничества» с их элитами был весьма разнообразен. Выходцам из бывшего СССР в 90-е гг. прошлого века были предложены, как минимум, три модели политической институционализации. Во-первых, это русские партии-сателлиты «больших» движений. (Такими на выборах 1992 г. были «русские» филиалы соответственно Ликуда и Аводы, ДА и ТАЛИ и партия «Тиква» (Надежда), инициированная в 1999 г. избирательным штабом кандидата на пост премьер-министра от Партии труда Эхуда Барака.) Во-вторых, это независимое репатриантское движение, наиболее ярким примером которого была партия «Исраэль ба-алия» (ИБА). И в-третьих, вступление организованных групп русских «олим» в крупные общеизраильские движения, с тем чтобы через них влиять на государственную политику в пользу новых иммигрантов.
В целом, итоги первого десятилетия (1992-2003 гг.) пребывания «алии 90-х» на политической арене страны оказались неоднозначными. С одной стороны, русскоязычные евреи осознали свою политическую силу и электоральную востребованность, приобрели определенный статус в глазах израильского общества и местного истеблишмента, сумев вывести на «политическую орбиту» страны новое поколение «русской» политической элиты. С другой стороны, «русским» израильтянам так и не удалось структурировать собственные и мощные институты политического лоббирования. Что, собственно, и обусловило и через 15 лет после начала «большой алии» из СССР сохранение ее непропорционально низкого представительства почти на всех этажах власти и управления в стране и ограниченного влияния на процесс принятия политических решений на государственном и муниципальном уровне.
«Новые» возможности
Когда через считанные месяцы после неудачных для общины выборов 2003 г. выяснилось, что глашатаи идеи «завершения процесса политической интеграции олим из СССР/СНГ в Израиле» сильно поторопились с этим заявлением, вновь открывшуюся нишу «русской секторальной политики» пришлось заполнять едва не с самого начала. Как можно заметить, ни новых лидеров, ни особенно новых идей при этом почти не появилось. По сути, обсуждались три возможные модели: а — возвращение в нишу самостоятельной общинной политики прежних либо «обновленных» партий репатриантов; б — вхождение организованных репатриантских групп в общеизраильские политические организации с целью продвижения общинных интересов через существующие внутрипартийные механизмы лобирования; и в — создание при существующих общенациональных париях сильных репатриантских филиалов и спутниковых организаций, в том числе с использованием остатков инфраструктуры «русских» партий первого поколения.
Наиболее последовательно первую модель реализовали сторонники А. Либермана. Покинув в ноябре 2004 г. блок «Национальное единство», лидеры НДИ отказались и от прежнего самоопределения как «общеизраильской правой партии, большинство избирателей которой говорят по-русски», и от статуса «русского ШАС», роль которого (правда, с явным отвращением) были на каком-то этапе вынуждены играть лидеры ИБА. Взамен Либерман выбросил лозунг «русской партии с израильским акцентом», сделав заявку на внедрение идей и ценностей «русского неосионизма» в израильский мейнстрим.
Инициаторами двух других моделей были присоединившиеся к Ликуду лидеры распущенной ИБА — Натан Щаранский, Юлий Эдельштейн и Марина Солодкина. В то время как Солодкина настаивала на создании (на базе остатков инфраструктуры ИБА) своего рода неофициальной «русской» партии — спутника Ликуда, обладающей широкой внутренней автономией и работающей преимущественно на «русской улице», Щаранский и Эдельштейн продемонстрировали очевидное желание играть по существующим в общенациональных партиях правилам игры. Соответственно, они взяли курс на формирование «персонального политического лагеря», не столько работающего с «репатриантскими массами», сколько занимающегося кооперацией и обменом ресурсами с другими группами влияния в Центре партии. После инициированного А. Шароном сначала, в августе 2005 г., «одностороннего размежевания» с Газой и Северной Самарией, а затем, в октябре того же года, раскола Ликуда и создания новой партии Кадима, Щаранский и Эдельштейн поддержали в борьбе за пост лидера Ликуда Биньямина Нетаниягу, который в свою очередь помог им получить высокие (соответственно, 11-е и 15-е) места в списке партии.
В свою очередь, Марина Солодкина попробовала реализовать свой проект уже в новой партии Кадима, в которую она перешла вместе с А. Шароном, поддержав, в отличие от своих соратников, его политическую программу. За ней последовала и какая-то часть бывших аппаратчиков и активистов ИБА, из среды которых «русский штаб» Кадимы стал набирать координаторов на местах. Еще одна заметная репатриантская группа в Кадиме была представлена членами «независимых» муниципальных блоков выходцев из бывшего СССР, которые перешли в партию вместе с мэрами своих городов и поселков (в списке Кадимы эти блоки символизировала зам. мэра Кармиэля Рина Гринберг, которая так и не попала в кнесет). Наконец, в Кадиму, вслед за проигравшим выборы в Аводе Шимоном Пересом сплоченной группой перешла и немалая часть олим —членов партии Труда.
Однако в Кадиме в момент ее создания возник и альтернативный «русский» проект, близкий к тому, который в Ликуде реализовывали Эдельштейн и Щаранский. Его инициатором стал Зеэв Элькин, в прошлом один из руководителей «русского штаба Ликуда против размежевания», который неожиданно для многих занял 17-е место в списке Кадимы. Там он еще до выборов предложил идею «массовой записи» репатриантов в Кадиму с тем, чтобы доведя их численность до критических размеров, таким образом повлиять на формирование и деятельность партийных институтов. В своем крайнем варианте подобная модель теоретически могла бы привести к трансформации партии в «общеизраильское движение с сильным русским акцентом». То есть сделать Кадиму для «русских» тем, чем стал в 70–80-х гг. для выходцев из стран Азии и Африки Ликуд. Такой вариант, от которого отказался Либерман, в зачаточной форме в свое время имел место в партиях Моледет и Шинуй, с разной степенью жесткости пресеченный их официальным руководством.
На площадке Кадимы
Впрочем, кризис взаимоотношений правящей партии с новыми репатриантами после выборов 2006 г. на первых порах сделал эти идеи нерелевантными. Уже в начале следующего, 2007 г. Марина Солодкина, которую, вопреки обещаниям Шарона, его наследник Эхуд Ольмерт так и не сделал министром абсорбции, приостановила свою деятельность во фракции Кадимы. Она и Зеэв Элькин, который из сторонника Ольмерта превратился в одного из его наиболее жестких критиков, перешли во внутреннюю оппозицию к лидеру партии, активно критикуя его, соответственно, за невыполнение социальных обещаний и отход от якобы первоначальной «правоцентристской» платформы Кадимы.
Тем не менее идеи использования площадки правящей партии в интересах определенной части русско-еврейских элит Израиля были только отложены, но не сняты с повестки дня, причем их актуальность возрастала по мере углубления внутрипартийных противоречий и раскола среди лидеров и активистов партии. Причем теперь уже на внутрипартийном поле разрабатывались механизмы реализации все тех же трех моделей политической институционализации «русской» общины — продвижение ее интересов через механизм правящей партии, создание «русской» партии-спутника или использование имеющихся ресурсов для создания нового независимого политического проекта. Каждый из трех «русских» депутатов кнесета от Кадимы при этом избрал свою модель поведения. Так, идея «русификации» Кадимы получила «второе дыхание», когда Эхуд Ольмерт объявил о своей отставке и выяснилось, что именно «русские» члены партии, как тогда считалось, определят, кто же — «умеренно левая» Ципи Ливни или «умеренно правый» Шауль Мофаз — заменит его на этом посту в результате сентябрьских праймериз. Зеэв Элькин, который открыто поддержал претензии на лидерство в Кадиме Шауля Мофаза (и в некоторых кругах считается одним из главных «авторов» идеи «Мофаз во главе Кадимы»), надеялся на возрождение — вероятно под своим руководством — мощного «русского лобби» в самой «обновленной Кадиме».
Для реализации этой идеи З. Элькиным и его сторонниками были приложены немалые усилия. В частности, на поддержку Мофаза были мобилизованы ряд видных русскоязычных «поставщиков голосов», каждый из которых организовал запись в Кадиму сотен новых членов. В итоге, когда 5 июля Шауль Мофаз на встрече со своими сторонниками официально объявил, что будет баллотироваться на пост главы правящей партии, приблизительно треть из 350 участников этого собрания составляли русскоязычные активисты. Накануне праймериз министра транспорта поддерживали, по оценкам, почти половина координаторов «русских членов партии», включая глав крупнейших русских избирательных блоков. На этом основании наблюдатели поспешили заявить о «появлении новой русскоязычной политической элиты».
Положение в «русском секторе» Кадимы Ципи Ливни, которая, в отличие от Мофаза, сделала ставку не на работу на «местах», а на массовые политические технологии, первоначально было непростым. Ее сильной стороной была активная работа с русскоязычными СМИ, через которые она пыталась не столько донести свои идеи, сколько сформировать себе позитивный имидж в глазах русскоязычных израильтян и таким образом повлиять на их представителей в Кадиме. (Показательно, что ближайшей помощницей Ципи Ливни по делам «русской улицы» была бывшая гендиректор газеты «Вести» и телеканала «Израиль плюс» Юлия Шамалова-Беркович.) Свой эффект это, несомненно, дало. В частности, в «русской» прессе весьма позитивно освещались проведенная Ливни в ее доме в Тель-Авиве накануне праймериз двухчасовая встреча с первыми лицами русскоязычных израильских СМИ и другие мероприятия такого рода.
Впрочем, поражение Мофаза на внутрипартийных выборах вновь ставит на плане З. Элькина большой знак вопроса. Понятно, что он будет более чем вероятен в случае раскола Кадимы и образования на базе лагеря Мофаза новой центристской партии, но этого пока не происходит. Что касается появления «русского акцента» у Кадимы под руководством Ливни, то шансы на это крайне невелики.
Назад, к проверенным методам?
В свою очередь, Марина Солодкина, которая в период борьбы за лидерство в Кадиме сохраняла «вооруженный нейтралитет», выжидая развития событий и делая шаги к созданию собственного политического лагеря, не ограничилась при этом рамками правящей партии.
«Я сама по себе — лагерь, и это осознают все баллотирующиеся кандидаты. Именно поэтому они так поспешили отвечать на мои вопросы. Иначе это произвело бы нехорошее впечатление на 16 тысяч русскоязычных в Кадиме. Если бы это не была правящая партия, если бы не было такого «облома» с репатриантами, в котором виновен Ольмерт, я бы сама попробовала свои силы, баллотируясь на пост лидера». (Цит. по: «Марина Солодкина: я сама себе лагерь в Кадиме», izrus, 28 августа 2008 г.)
Полтора года назад, на пике ее конфликта с тогдашним лидером партии, Солодкина, по сути, предложила восстановить организационную самостоятельность партии ИБА, предъявив претензии не только на те «русские» мандаты, которые получила на выборах Кадима, но и на часть бывшего электората ИБА, который на выборах 2006 г. поддержал Либермана. Учитывая, что М. Солодкина по-прежнему для многих сохраняет статус «главного социального работника русской общины», есть немало тех (включая, разумеется, и саму Марину Солодкину), которые полагают, что она все еще в состоянии либо удержать при Кадиме, либо увести за собой немало народа в любую другую партию. Как результат, Солодкина уже стала объектом «ухаживания» лидеров различных партий, представляющих разные звенья израильского политического спектра.
Ее же старую идею аффилированной с Кадимой «русской партии-спутника» подхватил третий «русский» член ее фракции в кнесете Михаил Нудельман, который с самого начала вел себя как независимый политик, избранный по списку Кадимы, и почти не вмешивался во внутрипартийные «разборки». В начале этого года выяснилось, что Нудельман вновь намерен восстановить организационную самостоятельность партии «Алия» («Исраэль митхадешет»), во главе которой он, собственно, и перешел осенью 2005 г. из фракции НДИ (одним из «соучредителей» которой в 1998 г. и была «Алия») в Кадиму. Шансы на самостоятельное прохождение Алией электорального барьера оцениваются невысоко, но Нудельман, имея, видимо, некоторые гарантии и поддержку руководства правящей партии, все же решился попробовать свои силы для начала на муниципальных выборах в ноябре 2008 г. Причем в ряде мест Алия конкурирует со списками своей «материнской партии».
Предварительные итоги
Итак, Кадима, равно как ее главные конкуренты Авода и Ликуд, сегодня очевидно заинтересована в выстраивании позитивных отношений с «русским Израилем», ибо этот электорат, как считается, решит, кто будет следующим премьер-министром. И потому лидеры этих партий не скупятся на обещания и даже, по слухам, некоторые готовы воплотить в жизнь. Однако наученные горьким опытом «русские», судя по опросам, в большинстве своем пока не готовы увлечься каким-либо общенациональным проектом. Впрочем, до выборов еще не так мало времени.