Продолжаем разбирать книгу главного мозгового центра Турции – Фонда политических, экономических и социальных исследований Турции под заголовком «Большая стратегия Турции».

Перед собой мы видим попытку осмысления новой роли Турции, предпринятую главным мозговым центром Турции – Фондом политических, экономических и социальных исследований Турции (SETAV), на фоне того, как это новое, укрепившееся положение стало все более отчетливо проявляться, как минимум, в регионе нахождения страны.

Главный вопрос, который занимает Турцию: каким образом страна может воспользоваться теми тектоническими сдвигами, которые сейчас наблюдаются в мире, чтобы укрепить свой статус региональной державы и даже сделать себе «апгрейд» до статуса державы глобальной?

Предыдущая, 15-я часть публикации доступна по ссылке на сайте Института Ближнего Востока: http://www.iimes.ru/?p=76852.

Напомним, что мы остановились на рассмотрении третьей главы книги, которая называется «Большая стратегия Турции» и, в частности, на том разделе, который посвящен тому, что авторы назвали «стратегической автономностью» страны. Именно эту цель турецкие исследователи ставят в качестве одной из краткосрочных, максимум – среднесрочных в рамках «большой стратегии страны».

Понятие «стратегическая автономия» определяется авторами как способность свободных и независимых действий страны в политической сфере.

Как мы указали в предыдущей части нашей публикации, ситуация с Турцией обстоит так, что «слухи о турецкой стратегической автономии», на сегодняшний день, представляются, некоторым образом, преувеличенными.  Невзирая на громкие заявления турецкого руководства о том, что оно ведет свою Войну за независимость от империалистических держав – что есть явная отсылка в сторону событий вековой давности.

Однако, заметим те тектонические сдвиги, которые произошли в отношениях Турции с ведущими глобальными игроками – как с Россией, как со своим традиционным геополитическим соперником, так и со своими стратегическими союзниками на Западе, включая США и ЕС.

Понятно, что отношения между Турцией и Россией исторически являются весьма противоречивыми, однако, в сторону войн и противостояния, нежели дружбы и сотрудничества.

Так что, скорее привычным для российско-турецких отношений является то, что есть большие области расхождения приоритетов и противоречия интересов между двумя странами.

Напротив, появление наряду с такими областями сфер тесного, долгосрочного и, можно даже сказать, стратегического сотрудничества стало и, до сих пор, для многих является фактом удивительным и даже парадоксальным. Впрочем, это не мешает иногда российским официальным лицам, включая министра иностранных дел России С.Лаврова, говорить о том, что Россия никогда не рассматривала Турцию в качестве своего «стратегического союзника». Что можно рассматривать не в качестве эмоциональной реакции главы российского внешнеполитического ведомства, а именно озвучивания акцентов в отношениях, которые расставляет Москва.

Фиксируем: ткань отношений между Россией и Турцией за последние годы стала более «пестрой», в том смысле, что большее разнообразие получили те сферы и те проекты, где стороны реально друг в друге нуждаются. Причем, не в моменте – а в среднесрочной и долгосрочной перспективе.

Все эти вопросы и проекты хорошо читателям ИБВ известны, однако, позволим себе их перечислить ещё раз: это – поставки энергоносителей по долгосрочным контрактам, в том числе, природного газа по газопроводам «Голубой поток» и «Турецкий поток», атомная электростанция АЭС «Аккую», это военно-техническое сотрудничество, которое, по всей видимости, не будет исчерпано лишь только системой С-400. Это — наконец, сотрудничество в сфере производства вакцин и борьбы с коронавирусом.

В этот актив также следует занести покупку Турцией 50 млн доз вакцины Sputnik V и объявление о создании совместного предприятия между РФПИ и турецкой компанией CinneGen. Эти вопросы самым тесным образом, связаны и с темой туризма из России в Турцию.

Есть ли у Турции та самая «стратегическая автономия» от России, допустим, когда она вступает на «землю российских интересов»? Впрочем, справедливее было бы сказать, насколько «стратегическая взаимная автономия» сбалансирована между Россией и Турцией? У какой из сторон есть больше возможности «наступить другой на мозоль» без того, чтобы это делать уж слишком нарочито и демонстрируя свои истинные намерения? Оставим эти вопросы пока заданными, но не отвеченными, в качестве информации к размышлению.

Теперь, что касается традиционных партнёров Турции из числа западных стран, включая США и ЕС.

Было бы несправедливым утверждать, что у Турции не было собственной повестки во времена Холодной войны. Правильнее было бы сказать, что повестка была, однако, Турция не была в состоянии к тому, чтобы интенсивно транслировать эту повестку внешнему миру, будучи находясь в фарватере западных партнёров. По большому счету, повестка Турции занимала только саму Турцию и не могла реализоваться при отсутствии исторического шанса и реальных к тому возможностей, включая возможности политические и экономические.

По этой причине сферы расхождений между Турцией и странами Запада, до сих пор, едва угадывались в ткани отношений между ними. Турецкие возражения и интересы Западу были не интересны. Поскольку громко заявить о них, так чтобы они были бы услышаны, Турция не могла.

В наши дни наблюдается поворотная точка: турецкие интересы, вступившие в противоречие с интересами Запада, транслируются турецким руководством, оно за них борется (в меру своих возможностей) и эти интересы становятся частью ткани отношений. Причем, получается таким образом, что многие из этих противоречий не могут быть урегулированы в обозримой перспективе и будут фоном для отношений между Турцией и Западом, лишая смысла тезис о каком бы то ни было «союзничестве». Отношения между Турцией и её традиционными союзниками усложнились.

Как складывается вопрос «баланса стратегических автономий» между Турцией и ЕС, а также между Турцией и США?

У Турции в отношениях с ЕС есть один «неубиваемый» козырь – это, разумеется, тема находящихся на территории страны беженцев, в первую очередь, сирийских беженцев.

При этом, понятно, что это – не та тема, которой принято и можно открыто «козырять». Тем не менее, эта тема задает коридор возможных колебаний турецко-европейских отношений. Европе нужен диалог с Турцией, хотя бы по одному этому вопросу.

Однако, европейские рычаги на Турцию – куда как более разнообразные. Прежде всего, речь идет, разумеется об экономике — о том, что Европа закупает у Турции и о европейских инвестициях в Турцию.

Что же до США, то здесь Турция настойчиво пытается разыграть козырь «сдерживания России». Подспудно, может разыгрываться и «сдерживание Китая» на постсоветском пространстве. Допустим, помимо всего прочего, ещё и так могут читаться нападки Турции на Китай по вопросу дискриминации прав уйгуров. В этом вопросе, есть определенная смычка интересов США и Турции. В конце концов, тот факт, что Турция постоянно говорит о Донбассе, Крыме, а также об уйгурах, отмечается не только в России или в Китае, но и в США с НАТО тоже.

Однако, вопрос заключается в том, достаточно ли таких козырей для того, чтобы можно было бы говорить о «кровной заинтересованности» США в Турции? Или, хотя бы, в ровном диалоге США с Турцией?

Заметим, что такого «кровного интереса» Администрация нового президента США Джо Байдена пока не демонстрирует: иначе раньше бы состоялся телефонный разговор между американским президентом и Реджепом Тайипом Эрдоганом. И этот разговор состоялся бы, отнюдь, не накануне признания американским президентом событий 1915 года в качестве «геноцида армянского народа». Что, согласимся, является крайне плохим фоном для плодотворного диалога.

Своим обращением к армянской диаспоре Джо Байден послал Анкаре четкий сигнал о том, что Вашингтон не рассматривает Турцию в качестве стратегического союзника и не имеет к ней стратегического, «кровного» интереса. Хотя, разумеется, турецкая сторона и говорит, что, мол, «ещё не вечер» и будет ещё встреча между Джо Байденом и Реджепом Тайипом Эрдоганом на полях Саммита НАТО. Но, полагаем, вряд ли эта встреча принесет кардинальные изменения в упомянутом выше раскладе интереса США к Турции (для информации: саммит НАТО назначен на 14 июня с.г. и он состоится в Брюсселе – И.С.).

С другой стороны, у Турции к США есть стратегический интерес. И он заключается в том, что именно американцы определяют характер отношения зарубежных инвесторов к стране. Буквально несколькими словесными интервенциями американский президент, как показал Дональд Трамп, может кратно опустить турецкую лиру. А турецкая экономика зависит от притока иностранного капитала и иностранного финансирования.

Что же до «кровного политического интереса» Турции к США, то речь идет о том, что турки заинтересованы в том, чтобы выступить в качестве третьей силы между США и Россией. Такое положение дает им преимущество и возможность обращать региональную ситуацию в свою пользу. Однако, нынешняя индифферентная позиция американцев по отношению к туркам такой возможности их лишает. Турки оказываются вынужденными выступать в регионе «от первого лица», чего они, всячески, стараются избежать.

Изложенное выше наглядно демонстрирует то, что отношения ни с ЕС, ни с США у Турции не являются сбалансированными с точки зрения взаимности взаимной заинтересованности. Запад нужнее Турции, чем Турция Западу.

Теперь что касается России и того же применительно к российско-турецким отношениям. Можно сказать, что Турция пытается выскользнуть из тех сфер, где она видит свою зависимость от России. Импорт энергоносителей из России Турцией, все последние годы, активно диверсифицируется. Российские инвестиции в Турцию – достаточно точечные. Пока ещё остаются важные темы турецких строительных подрядчиков, работающих в России, и российских туристов, прибывающих в Турцию.

Но, заметим, что степеней свободы у Турции по отношению к России – немало. Иначе бы не было украинского, кавказского и центральноазиатского векторов турецкой внешней политики в нынешнем виде. И не сыпались бы, как из рога изобилия, заявления турецких официальных лиц про Крым и про права крымских татар.

Турция тонко чувствует тот «люфт», который есть в российско-турецких отношениях и который она в состоянии «выбрать», действуя в рамках своего понимания той ситуации, что Россия, после распада СССР, до сих пор, находится в неустойчивом положении.

И даже, более того, есть оценки и того, что Россия находится на спаде и близится к очередному распаду. Это предопределяет нюансы турецкой политики по отношению к нашей стране, которая и такой сценарий для себя рассматривает тоже, в качестве одного из вероятных, и прорабатывает возможность для себя к тому, чтобы извлечь из него максимально возможную пользу.

Но, тем не менее, фиксируем, что Турция выделила для себя четко те сферы, где она хотела бы пользоваться стратегической автономией и «довела их до сведения» всех глобальных игроков. Как говорит президент Р.Т. Эрдоган «нравится им это или нет».

А далее, дело за тем, чтобы в каждой из этих сфер постепенным образом наращивать свою способность к тому, чтобы самостоятельно принимать решение и самостоятельно действовать без того, чтобы оглядываться на традиционные центры силы, будь то на западе, севере или востоке.

Попробуем перечислить сферы стратегической автономии Турции в желаемом для неё раскладе, которые Турция для себя определяет (не в порядке приоритетов, а в свободном перечислении):

• Действия на восточном и юго-восточном направлении, в том числе, в Ираке и в Сирии. В рамках противодействия угрозе курдского сепаратизма и перманентному терроризму со стороны Рабочей партии Курдистана. В Ираке Турция достаточно свободно проводит многочисленные трансграничные операции. Также Турция добилась от России и того, чтобы действовать на территории Сирии. Проблему составляют Силы народной самообороны и Партия демократический союз, которые считаются в Турции сирийскими филиалами Рабочей партии Курдистана. Указанные силы поддерживаются США и до тех пор, пока это так Турция не может достигать заявленных для себя в Сирии задач. В свою очередь, поддержка Россией официального Дамаска ставит блок на турецких идеях по тому, чтобы провести «демократизацию Сирии». Своими многочисленными заявлениями и переговорами Турция пытается добиться для себя возможности свободных действий против СНС / ПДС и против официального Дамаска.
• Действия в регионе Восточного Средиземноморья, где Турция прочертила свою исключительную экономическую зону, которая вступает в противоречие с границами, определенными для себя со стороны Греции и Республики Кипр. Турция показала свое намерение по тому, чтобы вести геологоразведочные работы и добывать энергоносители в границах своей ИЭЗ. Однако, пока это больше напоминает имитацию решимости – пока в регионе идут затяжные «пятнашки», где на место одной «костяшки» приходит «другая». Переговоры Турции с Грецией, предсказуемо, не дали ничего. Турция пытается «растянуть» альянс Греции – Республики Кипр – Израиля – Египта с тем, чтобы устроить с ними, особенно, с последними двумя «сепаратные переговоры». На выставление «жестких блоков» в регионе Турция не идет. ЕС перешел на режим 3-х месячных периодов времени, по итогам которых оценивается поведение Турции в Восточном Средиземноморье и принимается решение либо о последующем диалоге, либо о введении против Турции санкций – политических и экономических.
• Действия на постсоветском пространстве – Кавказ и Центральная Азия, которое Турция объявила зоной своих стратегических интересов. Флагманской инициативой Турции является Совет сотрудничества тюркоязычных государств или Тюркский Совет. Здесь Тюркский Совет пересекается и конкурирует с российскими интеграционными инициативами. Интерес Турции заключается в том, чтобы уровень интеграции между Турции и кавказскими и центральноазиатскими государствами был выше чем у России. Вряд ли, Турция рассчитывает на то, что завтра исчезнут ЕЭАС и ОДКБ. Просто аналогичные инициативы Турции должны, по её замыслу, оказаться такими, чтобы лишить части смыслов российские интеграционные инициативы. Проще говоря, турецкие инициативы должны оказаться более эффективными. Тот же конфликт между Киргизией и Таджикистаном показал, что ОДКБ является далеко не беспроблемным объединением. Конечно же, есть противоречия между Турцией и Грецией в составе НАТО. Однако, полагаем, что сравнивать между собой НАТО и ОДКБ было бы преждевременно, учитывая их пребывание в разных весовых категориях. В этом смысле, крайний интерес представляет конверсия успеха в Нагорном Карабахе в углубление диалога между Турцией и Азербайджаном (за рамками недавно состоявшегося перехода Азербайджана на безвизовый режим для граждан Турции – И.С.). Далее, интересна конверсия этого успеха в повышение влияния Тюркского Совета. А также конверсия в продажи турецких БПЛА «Байрактар» центральноазиатским государствам, особенно, членам ОДКБ. В первую очередь, Киргизии, на фоне конфликта члена Тюркского Совета с Таджикистаном.