В последнее время афганская тема не сходит со страниц немецкой прессы. Собственно, она присутствовала в СМИ и прежде. Просто под занавес осени и в первую неделю декабря, как никогда, велико обилие высоких должностных лиц, комментирующих немецкое присутствие в Афганистане, прежде всего бундесвера. Не особенно гадая на этот счет, агентство Рейтер, например, объясняет всплеск интереса политических деятелей ФРГ разворачивающейся предвыборной борьбой. Оно так и начинает свой комментарий: «Федеральный канцлер Ангела Меркель сообщила, что в предвыборной борьбе защищает использование бундесвера в Афганистане».
Для тех, кто внимательно следит за ходом событий, данный факт весьма примечателен. Он интересен хотя бы потому, что за все время, пока А. Меркель возглавляет кабинет министров, от нее никто не слышал ни одной программной речи, вроде бы по статусу предначертанной (она, напомним, лидер правящего Христианско-демократического союза), посвященной деятельности оборонного ведомства. Казалось бы, не ее епархия, пусть на эту тему высказывается тот, кому положено по должности, — федеральный министр обороны Франц Йозеф Юнг. Но ведь Юнг, памятуя, вероятно, о своем недавнем прошлом в роли нотариуса и адвоката, выражается витиевато, туманно и неожиданно. Чуть ниже будет приведен фрагмент интервью с ним.
Иными словами, четких объяснений из уст ответственного за все федеральные ведомства и политического лидера страны по поводу военного присутствия ФРГ в разных регионах, главными из которых являются в последнее время Афганистан и Африканский Рог, депутаты так и не дождались. Легко себе представить удивление парламентариев по поводу новых высказываний А. Меркель. Впрочем, они прозвучали не в устной речи, а на страницах печати, в интервью газете Frankfurter Allgemeine Sonntagszeitung (FAZ).
И с первых же строк вызвали недоумение. «В предвыборной борьбе защищает использование бундесвера в Афганистане…» От кого обороняется канцлер? Почему она должна доказывать присутствие немецких военнослужащих, если за соответствующий мандат и за его продление уже не в первый раз голосуют большинство парламентариев? Если эта тема обострилась сейчас, в предвыборное время, значит, раздаются достаточно убедительные голоса противников этого присутствия? Кто они, какие доводы приводят?
Из известных экспертам политических сил, которые давно и последовательно выступают против любого участия бундесвера в международных конфликтах или, по крайней мере, высказывают на этот счет внятное сомнение, таковыми являются свободные демократы и левые. Хотя голос их и слышен, и заметен, и вопрос они способны ставить остро, но в ходе парламентских дебатов по поводу выдачи мандатов они составляют, увы, меньшую часть бундестага. К примеру, свободные демократы вместе с левыми владеют лишь 18% парламентских мандатов. Право решающего голоса постоянно на стороне христианских демократов, выступающих в блоке с баварским Союзом христиан-социалистов (более 36% парламентских мандатов), и их неизменных союзников социал-демократов. Где же те, от кого вынуждена защищаться г-жа Меркель?
Вопрос, понятно, риторический, поскольку никто не собирается на него отвечать. Немецкое общественное мнение уже привыкло к такому положению.
«Споры о дате вывода немецких солдат из Афганистана — это ошибочный сигнал», — так начинает свое сообщение ZEIT online о факте все той же публикации в FAZ. Какие споры, чей сигнал — все это остается, как говорится, на усмотрение публики. Дальше — больше. «Дебаты о дате вывода войск сыграют на руку силам, которые хотят дестабилизировать обстановку в Афганистане», — приводит выражение А. Меркель Deutsche Welle. Когда и кто развернул дебаты вне стен парламента, где обычно они проходят, что это за загадочные силы, тоже непонятно.
Рядовому обывателю, неискушенному в политических играх, предлагают сложить свою собственную версию того, что же происходит в Германии и как тяжело приходится главе кабинета министров, если он, точнее, она вынуждена информировать о вещах, как ей кажется, совершенно очевидных. Отголоском невидимых битв звучит голос канцлера: «Мы хотим, чтобы Афганистан смог сам защищаться, имея стабильное правительство, и чтобы собственные органы безопасности могли защищать страну. Если бы это было достигнуто, Афганистан больше не нуждался бы в немецких солдатах».
Зато фраза: «Мы должны осознать, что мы можем предпринять для успешных политических действий и каких партнеров в регионе мы можем для этого привлечь», вполне понятна. Речь идет о ближайших соседях Афганистана по региону. Об Иране с его атомной программой, при помощи которой поддерживается неугасимое желание уничтожить Израиль, и о Пакистане, который, едва начав движение к демократическим ценностям, успел угодить в историю c терактом в Мумбае и выслушать немало упреков если не в пособничестве террористам, то в отсутствии политической воли и достаточных средств для пресечения на своей территории деятельности учебных центров, где их готовят. Можно ли рассматривать эти страны в качестве гарантов безопасности в регионе, чтобы достичь «успешных политических действий» в деле стабилизации положения в Афганистане, остается, как и многое из деклараций А. Меркель, за кадром.
Но все вышеприведенное, повторяем, это комментарии по поводу. Есть смысл обратиться непосредственно к фрагменту интервью в FAZ, который 30 ноября приведен на официальном сайте правительства ФРГ.
На вопрос газеты, начинается ли новая эра (в том числе и в деле стабилизации положения в Афганистане) в отношениях с Соединенными Штатами в связи с приходом нового хозяина Белого дома, А. Меркель сказала: «Я надеюсь на основанное на доверии хорошее сотрудничество с Бараком Обамой. Первый контакт (не понятно, что имеет в виду канцлер, встречу с Обамой в Берлине или иной вид взаимосвязей. — Прим. авт.) настраивает меня на уверенный лад. Я полагаю, что это удастся. Как каждый американский президент, он движим, естественно, американскими интересами. И при всей дружбе и общих основных представлениях они не всегда совпадают с интересами Европы или Германии».
Известно, что Б. Обама сообщил о более сильных обязательствах США в Афганистане. «Он будет стремиться получить со стороны Германии большую долю участия в этих проблемах», — заявил корреспондент газеты так, как если бы такое требование от Б. Обамы уже поступило.
Отвечая на это утверждение FAZ, А. Меркель уточнила, что речь не обязательно идет о большем количестве немецких военнослужащих в Афганистане. Смысл ее дальнейшего высказывания: необходимо находить в регионе партнеров (выше мы уже указали, что ближайшие из них это Иран и Пакистан), способствующих урегулированию положения в стране, чтобы выиграть битву за Афганистан политическими средствами. Иными словами, канцлер признает, что военное присутствие бундесвера, неважно — какое по численности персонала или с помощью какого вооружения, главной цели так и не достигло. В связи с этим еще один вопрос: на чем же основывается уверенность шефа кабинета министров в том, что оно, присутствие, по-прежнему необходимо?
Понимая, что такой вопрос непременно встает, А. Меркель тут же отмечает, что до той поры, пока в Афганистане не появятся структуры, которые способны обеспечить внешнюю и внутреннюю защиту, это присутствие необходимо. «Создавать их — наша цель».
Одна из таких структур — афганская полиция. В этом вопросе также немало сложностей, поскольку нередки случаи, когда — в силу тотальной коррупции в Афганистане — полицейские пополняют экстремистские группировки. Те, понятно, только рады: пришел профессионально владеющий оружием человек, к тому же хорошо знающий приемы и методы, которым его обучили полицейские ФРГ. Перебежчик тоже доволен: талибы платят ему жалованье, во много раз превышающее государственное.
Федеральное министерство внутренних дел, в рамках «Афганского концепта», принятого в августе 2007 г., отвечающее за подготовку и обучение государственной полиции в Афганистане, а в ближайшем будущем за строительство Полицейской академии в Мазари-Шарифе, находится в сложном положении: увеличивать ли прием на курсы по подготовке полицейских или вначале тщательно проверить биографии кандидатов в курсанты на предмет связей их с талибами и прочими деструктивными элементами.
Впрочем, выдавать желаемое за действительное — известный прием в высоких политических кругах ФРГ. Как сообщил 3 декабря журнал FOCUS, прежний шеф профсоюза бундесвера Бернхард Герц (Bernhard Gertz) назвал грустным словом «шутка» заявление федерального министра внутренних дел Вольфганга Шойбле (Wolfgang Schauble). Суть заявления — рапорт о том, что немецкими инструкторами подготовлены и наделены соответствующими дипломами 24 тыс. афганских полицейских. По мнению Герца, речь может идти не более чем о 40 полицейских в год.
Как бы подхватывая тему, эстафету в СМИ принимает генеральный инспектор бундесвера, генерал Вольфганг Шнайдерман (Wolfgang Schneiderhan). Он обосновывает присутствие военнослужащих ФРГ в стране тем, что «Афганистан не может быть вновь пространством, куда возвращается международный терроризм». Повод для высказываний В. Шнайдермана — не предвыборная борьба, а важное военно-политическое событие, состоявшееся 1 декабря в Берлине. Речь идет о созыве Федеральной академией безопасности (Bundesakademie fьr Sicherheitspolitik) совещания, в котором приняли участие 150 военных экспертов, политиков, а также журналистов СМИ, освещающих тему присутствия бундесвера в горячих точках планеты. Они были приглашены подискутировать на тему: «Афганистан: военная операция или мирная миссия?» С одной стороны, использование немецких военнослужащих является актом предусмотрительного характера, обеспечивающего безопасность, с другой стороны, это «не был извне навязанный акт по обороне родины», сформулировал позиции спорящих сторон генерал.
По существу, он придерживается мнения, что «оригинальная задача», стоящая перед бундесвером, это обеспечение надежности и защиты населения, а главный враг дестабилизации — Талибан, который своими действиями отбрасывает страну назад. По логике генерала, народ Афганистана надо защищать от Талибана. При этом В. Шнайдерман не объясняет, почему значительная часть населения с годами все больше склоняется к сотрудничеству с Талибаном (т.е., по идее, со своим злейшим врагом), несмотря на далеко не лучшие времена, прожитые при его режиме. Мало того, переговоров с ним ищет сам президент Х. Карзай, который еще недавно и слышать не хотел о том, чтобы садиться с талибами за один стол. Талибы в этом отношении более последовательны: считая Карзая ставленником американцев, а, стало быть, таким же врагом, как США, они считают его предателем интересов родины, и неизвестно, стоит ли вообще подавать руку этому человеку, не то что с ним договариваться.
Но если учесть, что подходы талибов могут и измениться (а определенные сигналы время от времени появляются) и переговорный процесс все же может начаться, а значит, могут иметь место и соглашения в рамках политики национально-гражданского примирения, то как будут выглядеть на этом форме немецкие военнослужащие? Неужели их доведут до понимания легендарной фразы Остапа Бендера: «Мы чужие на этом празднике жизни»?
В любом случае, на совещании было приведено немало фактов, свидетельствующих не о достижениях, а о печальных реалиях в Афганистане, в связи с чем вторые по счету выборы в Афганистане, намеченные на 2009 г., воспринимаются немецкими экспертами едва ли, пользуясь горбачевской терминологией, не судьбоносными. «Эти выборы должны удастся» — по этой фразе из уст генерала понятно, что первая попытка закончилась, мягко говоря, не вполне благополучно. Говоря о будущем, он отметил, что это замечательно, если, обретя усилиями законно избранного правительства спокойствие, шесть миллионов афганских детей снова ходят в школу. Но когда у этих шести миллионов детей практически нет перспектив в условиях непрекращающихся военных конфликтов, мы должны задуматься. Но именно к этому и призывают противники присутствия бундесвера в Афганистане. Задуматься. О чем угодно, только не о дальнейшей эскалации военного присутствия войск НАТО, в том числе и бундесвера, ибо слишком очевидно, что это не дает ожидаемых результатов. Однако задумываться над перспективой — по всей вероятности, занятие для привилегированных слоев немецкого общества. Неизвестно, относит ли себя к таковым министр обороны ФРГ Франц Йозеф Юнг. Но из интервью ведомственной газете «Актуально» (полное ее название aktuell — Zeitung fur die Bundeswehr), которое он дал 18 ноября, вырисовывается вполне определенная картина. Повод для откровений Юнга, как у его коллег по высоким кабинетам, тоже значительный: продление (наряду с участием в ISAF) мандата на участие в OEF.
«Господин министр, — обращается к нему корреспондент на траурной церемонии в Цвайбрюккене (речь идет о поминовении погибших в результате теракта близ Кундуза 20 октября 2008 г. двух молодых штабистах. — Прим. авт.), — вы впервые сказали о павших в Афганистане, и в то же время — не в результате войны. Можно ли, собственно, разделить эти два понятия?
Сразу скажем: это вопрос по существу. Глава оборонного ведомства уже долгое время изъясняется недомолвками, всячески избегает четких оценок. Недаром многие СМИ призывают: г-н Юнг, больше ясности — мы в Афганистане воюем или нет. Но министр и сейчас остается верен себе. «Мы должны быть очень осторожны при выборе понятий», — говорит он. Юнг призывает относиться к жертвам с достоинством, потому что «наши погибшие в борьбе солдаты пали ради нашей страны, во имя мира. При всем том мы не ведем в Афганистане войну, но мы помогаем строить стабильность». Министр предлагает смотреть на немецкие жертвы (а их с 2002 г. насчитывается уже 30 человек), как на некую случайность, к которой надо быть готовым. В то же время он отмечает: «Одновременно мы боремся против международного терроризма. Мы все знаем, что это задание очень опасно и что мы имеем дело с коварным противником». Снова не очень понятно. Международный терроризм нельзя победить уговорами, и все это прекрасно понимают. Противник бывает только на войне, это тоже не надо разъяснять. Только вот почему «коварный», если афганский террорист, напротив, ярко обозначает себя и не думает скрываться. Сайты исламских фундаменталистов полны видеозаписей, на которых будущие мученики за веру объясняют, почему решили надеть пояс шахида и выйти против натовца, т.е. того же немецкого солдата. В этом смысле с большей или меньшей степенью уверенности можно сказать, что противника не просто надо знать, а необходимо видеть в лицо.
Еще один довод в пользу того, насколько Юнг противоречит самому себе, избегая слова «война». Он, в частности, утверждает: любой военнослужащий, бурит ли он артезианскую скважину, строит ли школу, обучает ли афганского солдата, патрулирует ли местность в составе подразделения, живет «в постоянной опасности быть пораженным» подбежавшим к нему самоубийцей или сидящим в засаде. Какая разница, недоумевают журналисты, как погибает немецкий солдат, если это происходит в условиях, которые принято называть боевыми? Ну а если так, то речь все же идет о войне.
То, что солдат должен быть к ней готов и ясно представлять себе, что его может ждать на войне, не подлежит никакому сомнению. Поскольку, согласно мнению экспертов, смерть военнослужащих происходит в результате разных причин (неосторожность, невнимательность, отсутствие экипировки, недостаточной прочности транспортных средств), вполне логичен вопрос корреспондента: «Как солдаты бундесвера обучаются для использования в Афганистане и достаточно ли хорошо экипированы для этого?» «В Афганистане наши солдаты предназначены для высоких нагрузок, которые могут означать опасность для тела и жизни», — отвечает министр. При этом победный опыт предполагает обучение воинского контингента и наличие надежного для защиты его жизни оборудования. «У наших солдат есть право на наилучшее оборудование и наибольшую защиту, — подчеркивает он. — Они не должны бояться сравнений с партнерскими нациями (соратников по ISAF. — Прим. авт). Тем не менее я выступаю за то, чтобы мы не ослабляли обучение каждого индивидуально и оснащение его наилучшим образом».
Данная тема затронута не случайно. Дело в том, что отвечающие за техническое оснащение бундесвера в Афганистане постоянно пишут на имя начальства рапорты, касающиеся несовершенства разных видов боевой техники. В частности, некоторые типы транспортных средств не выдерживают разбитых трасс в Афганистане, а порой и совершенного отсутствия проезжей части, постоянно выходя из строя и тем самым «обездвиживая личный состав» и делая его привлекательной мишенью для «коварного противника», о котором говорил Юнг. Весьма недовольны и медики. Зачастую их помощь оказывается безрезультатна. Они лишены, к примеру, вертолетов, способных летать в ночное время и в непогоду. Об этом высокое начальство тоже знает. Но положение не меняется. Отсюда разочарование военнослужащих и исток призыва Юнга к ним «не бояться сравнений с партнерскими нациями», которые нередко имеют более совершенную технику.
Получается, что, несмотря на то что министр обороны едва ли не клянется, что делает для защиты солдат все, что только возможно, он, во-первых, не сообщает им, что их послали воевать «ради защиты Родины», а, во-вторых, совершенно спокойно подставляет их под пули, не спеша с заменой техники и дальнейшим совершенствованием в оснащении войск. Примечательно, что день в день с интервью Юнга в североафганском городе Файзабаде, одном из четырех мест дислокации бундесвера в Афганистане, произошел взрыв. (Или несчастный случай, как сказал бы министр.) Были ранены четверо патрульных солдат. Ранения были легкими, лишь один военнослужащий был отправлен в госпиталь в Мазари-Шариф, но жизнь его вне опасности. Солдат спас бронеавтомобиль Fuchs, который, несмотря на свои 16 т (только толщина днища 440 мм), способен развивать на дорогах (конечно, не на афганских, в рытвинах) до 105 км/ч и пройти на имеющемся топливе около 800 км. На этот раз пронесло, говорят сослуживцы счастливчиков, но как долго счет утратам сохранится на прежней цифре, не знает никто.
В заключение необходимо затронуть уже названную тему — тему ответственности перед немецким обществом, которая ложится на плечи бундесвера в связи с выполнением миссии в Афганистане. В опубликованном в FAZ от 29 ноября интервью Ульрих Кирш (Ulrich Kirsch), новый шеф бундесверовского профсоюза, пытался заглянуть в ближайшее будущее. Говоря о положении в Афганистане после выборов, в 2010 г., о том, какие структуры бундесвера там сохранятся, «необходимо размышлять, причем очень ясно представлять себе, как это задание может быть выполнимо и о том, как это выглядит с точки зрения обороны нашей родины». Он склонен считать, что солдат не следует занимать восстановительными работами, поскольку в Белой книге бундесвера вы не найдете слова Rekonstitution. Военнослужащий должен заниматься своим прямым делом.
Однако нужно четко различать, где оборона родины и где союзная защита. Это тем более важно сейчас, когда 40% подрастающего поколения в Германии подлежат воинской повинности. Тот, кто выступает за ее отмену, наносит вред, считает У. Кирш. «Но воинская повинность должна совершенствоваться, — подчеркивает он. — У меня создается впечатление, что никто, включая Федеральное министерство обороны, над подобной программой не работает».
Совершенно очевидно, что серия публичных выступлений политиков и высших армейских чинов Германии, посвященная проблемам присутствия бундесвера в Афганистане, вызвала широкий резонанс в обществе, нацеленный на всестороннее осмысливание ситуации. Желательно, говорят военные эксперты, чтобы в ходе этого обсуждения не отыскали крайнего, которым вполне может оказаться военнослужащий оборонного ведомства ФРГ.