27 июня, собравшись в Баку, так называемую «Бакинскую декларацию» приняли спикеры парламентов Турции, Азербайджана и Пакистана. В мероприятии в нем приняли участие от Турции – спикер ВНСТ Мустафа Шентоп, от Азербайджана — председатель Милли Меджлиса Азербайджанской Республики Сагиба Гафарова, а также от Пакистана — председатель Национальной Ассамблеи Республики Пакистан Асад Кайсер.
Продолжаем анализировать это мероприятие. Часть 1 нашей публикации доступна по ссылке на сайте Института Ближнего Востока: http://www.iimes.ru/?p=78774.
Напомним, что мы остановились на рассмотрении содержания этого документа, который, как отмечается в документе, призван сблизить ещё больше «братские народы Турции, Азербайджана и Пакистана».
Подтверждая свою решимость укреплять существующие отношения и содействовать взаимодействию постоянных комитетов, групп дружбы и административного персонала парламентов, спикеры от трех стран подчеркнули роль двусторонних и многосторонних парламентских отношений в разрешении международных споров и укреплении международного мира и безопасности.
Выразив, что они, в качестве глав парламентов своих стран, поддерживают международные организации, особенно парламентские ассамблеи, в их усилиях по обеспечению успешной платформы для конструктивного диалога и сотрудничества, главы парламентов заявили, что они поддерживают инициативы и шаги, предпринятые для повышения роли и ответственности женщин-парламентариев в принятии решения.
Выражая готовность тесно сотрудничать по региональным и глобальным вопросам, представляющим взаимный интерес, и что они попытаются занять общую позицию в качестве «трех братских стран» в международных парламентских организациях, главы парламентов отметили совместные усилия и подтвердили координацию по борьбе с исламофобией, дискриминацией и угнетением против мусульманских меньшинств на региональных и международных парламентских платформах.
Согласно подписанной тремя странами Декларации, стороны согласились оказывать всестороннюю поддержку своим правительствам в их усилиях по налаживанию более тесного сотрудничества в области регионального взаимодействия, в сфере транспорта, торговли, энергетики, контактов между людьми, образования, социального и культурного обмена, туризма и информационных и коммуникационных технологий.
Главы парламентов Турции, Азербайджана и Пакистана согласились поддержать процесс обмена знаниями и передовым опытом в ходе переговоров о возможных, в том числе, долгосрочных последствиях пандемии коронавируса (COVID-19), включая новые штаммы, и призвали к укреплению международного сотрудничества и солидарности для эффективного и всестороннего решения этой проблемы.
Подтвердив свою твердую поддержку и взаимное уважение независимости, суверенитета, территориальной целостности и нерушимости международных границ государств, главы трех парламентов осудили отказ Республики Армения предоставить Азербайджану карты заминированных территорий в ее усилиях по восстановить освобожденные земли и вернуть вынужденных переселенцев в их дома. Они подчеркнули, что полностью солидарны с Азербайджаном.
В заключении подписанной Декларации отмечается, что следующая трехсторонняя встреча между участниками состоится в Пакистане в марте 2022 года.
Итак, какие выводы напрашиваются из сказанного выше, после анализа выступлений глав трех парламентов – Турции, Азербайджана и Пакистана?
Прежде всего, касательно российской обеспокоенности «созданием общей турецко-азербайджанской армии», о которой мы сказали в первой части нашего обзора, оттолкнувшись от неё при разборе так называемой «Бакинской декларации»:
Генерально заметим, что российская обеспокоенность, по нашему мнению, не должна быть привязана к выступлениям отдельных турецких официальных лиц, пусть достаточно высоких. Но, все же, в турецкой системе власти, значение, прежде всего, имеет то, что говорит президент Реджеп Тайип Эрдоган. Тем более, что, в данном случае, как мы убедились речь шла не об официальном заявлении Мустафы Шентопа, спикера ВНСТ, и, тем более, не о содержании подписанной сторонами «Бакинской декларации». Речь шла о реплике в жанре «то ли была, то ли не была», то ли перевели правильно, то ли нет, то ли он сказал про общую турецко-азербайджанскую армию, то ли нет.
Реагировать на непонятно прозвучавшее или нет заявление главы турецкого Меджлиса, и рассматривать это в качестве информационного повода было явно преувеличенной реакцией. В данном случае, просматривается желание отечественных СМИ «сделать ещё немного рейтинга на «Эрдогане»», а отнюдь не желание разобраться в предмете. Разумеется, все что связано в наши дни с Турцией, её политикой, в том числе, на постсоветском пространстве способно генерировать неплохие рейтинг. И отечественные СМИ, в очередной раз, не смогли устоять перед искушением этим воспользоваться.
Значит ли это, что российской стороне не о чем беспокоиться? – Отнюдь не значит: российской стороне, безусловно, есть о чем беспокоиться в связи с внешней политикой Турции на постсоветском пространстве.
Однако, беспокоиться следует не в связи с отдельным заявлением спикера ВНСТ Турции, а беспокоиться в общем – в связи со всеми шагами, предпринимаемыми страной за последние три десятка лет.
Итак, три десятка лет Турция неуклонно и постоянно проводит свою сформулированную более чем четко политику на пространстве государств – бывших республик Советского Союза, а также политику в отношении ряда субъектов Российской Федерации.
Надо заметить, что эта политика не связана с отдельно взятым руководством страны, допустим, с находящимся в турецкой власти с 2002 года Реджепом Тайипом Эрдоганом, в разных рангах – премьер-министра, а потом и президента страны, и его Партии справедливости и развития (ПСР). Эта политика долгими десятилетиями формулировалась в Турции, ещё при существовании Советского Союза. Неслучайно ведь, Турция так «колыхнулась» во Вторую мировую войну, почувствовав запах поражения СССР и его возможный распад. За которым можно было бы рассчитывать на территориальные приобретения в случае, разумеется, альянса с нацистской Германией. Фраза М.К.Ататюрка про обязательный «когда-нибудь» распад СССР и про необходимость готовности к этому событию – это далеко не та фраза, которая была откопана в 1990-е годы из турецких архивов, где с этой «папки» «сдули пыль». Это, вполне себе, — известное выражение основателя и первого президента Турецкой Республики. В 1990-е Турция всерьез всколыхнулась, когда: а) произошел распад СССР, б) на Кавказе вспыхнуло пламя сепаратизма. С приходом ко власти в России В.Путина, очевидно, в Турции были сделаны определенные выводы. С акцентом в сторону «умной силы» и «мягкой силы». Возможно это связано и с тем, что именно «мягкие методы» показывают наибольшую эффективность в отношении с Россией. Жесткие, грубые методы из серии гонки вооружений или же, допустим, различных санкционных мер, скорее, консолидируют нашу страну.
Иными словами, турецкий курс в отношении России, как можно судить неизменен с момента смерти основателя и первого президента Турецкой Республики М.К.Ататюрка (разумеется, обобщаем с определенной степенью условности) и продолжается вплоть до настоящего времени. Разумеется, тут определенный эффект оказывает внутритурецкая, внутрироссийская и международная конъюнктура, целом. Но, скорее, это значение не является принципиально меняющим суть вещей.
Иными словами, беремся утверждать, что если в 2023 году в Турции ко власти придет оппозиция (точнее, оппозиционная коалиция – И.С.) то фундаментальным образом это не изменит взгляд из Турции на Россию. И это следует учитывать в любом случае. Равно как и аспекты турецкой активности, которую России, можно и нужно, ограничивать, направлять и балансировать. Собственно, это – то, о чем часто можно слышать, хотя и не несколько другом ракурсе от отечественных дипломатов – а именно о том, что отношениями между Россией и Турцией необходимо управлять в режиме реального времени и нередко даже в режиме ручного управления. Как это, уже не раз, происходило в прошлом – в результате встреч между президентами России В.В.Путиным и Турции Р.Т.Эрдоганом.
Если говорить о турецкой активности на территории Российской Федерации, то картина, в общих чертах и без каких-либо претензий на полноту, выглядит следующим образом:
На территории Российской Федерации, турецкая активность ведется по многим направлениям, включая политическое, экономическое и гуманитарное.
Экономическое измерение российской работы с Турцией, как можно заметить, в определенный момент вышло на максимум и сегодня демонстрирует скорее тенденцию к снижению, нежели к росту. И, конечно же, ни о каких 100 млрд долларов товарооборота, в нынешних условиях, не может быть и речи. Не в последнюю очередь экономические отношения получили свой ограничитель после ситуации со сбитым в 2015 году российским истребителем.
Беремся утверждать, что те же турецкие строительные подрядчики никогда больше не будут пользоваться такой уникальной возможностью, как «день открытых дверей» и «режим благоприятствования» на российском рынке – их доля будет снижаться. То же касается и турецких предпринимателей. Сильно сомневаемся также, что соглашение о «безвизе» с Турцией будет Россией вновь, со своей стороны, введено в силу.
С другой стороны, и доля российского «Газпрома» на турецком рынке, также, демонстрирует тенденцию к снижению. Что полностью вписывается в турецкую энергетическую стратегию, которая направлена на то, чтобы «уйти от энергетической зависимости от России». Хотя прецедентов того, что Россия каким-либо образом давила на Турцию с помощью «энергетического оружия», до сих пор, не было. И здесь мы уже задавали вопрос относительно причин такого волнения Турции от того, что «чересчур большая доля рынка принадлежит «Газпрому»». Вспомним, что даже в период так называемого «самолетного кризиса» Россия не ограничила поставки энергоносителей в Турцию. Просто зададимся вопросом того, какого же масштаба должен быть кризис между Россией и Турцией, чтобы Россия использовала бы «газовое оружие», которое следует относить чуть ли не к «оружию последнего шанса». Потому что его использование неминуемо ударит по репутации «Газпрома» а других рынках сбыта.
Политическое измерение следует рассматривать в двух измерениях: есть, очевидно и без преувеличения, «особые», отношения между президентами В.В.Путиным и Р.Т.Эрдоганом, которые управляют двусторонними отношениями нередко в ручном режиме. Есть отношения между отечественными и турецкими руководителями разного ранга и, в частности, на уровне «федерального центра» Турции в Анкаре и региональных властей в России.
Допустим, это — то, что касается контактов между президентами Турции и Татарстана. Все же, несмотря на название «президент», Р.Н.Минниханов, де-факто, а не де-юре, является главой субъекта Российской Федерации. По этой причине, Р.Т.Эрдоган, встречаясь с Р.Н.Миннихановым, причем, не единожды, а регулярно, явно нарушает принятую в политике практике встреч с равным по себе рангу. Тем не менее, это происходит постоянно. Пусть даже, в последнее время, Турция чуть более осторожна в протокольных вопросах, касающихся того, по какому именно протоколу встречать Р.Н.Минниханова – по президентскому, или же уровнем пониже? Как можно заметить, в последнее время, Турция все же ранее поднятую планку слегка опустила. Однако, вопрос регулярности встреч, которые можно рассматривать как «асимметричные», при этом, остается на повестке дня. Ну, а Татарстан давно превратился в точку входа турецкого бизнеса в Россию. Можно говорить и строить карту других точек входа турецкого бизнеса в Россию. Безусловно, Татарстан является самым ярким, хотя и не единственным примером тому. В качестве примера, заинтересованные читатели могут рассмотреть и Черноморское побережье России. Где российский бизнес, чисто из экономических соображений, оказывается весьма заинтересован в контактах с турками. Однако, здесь присутствует явная асимметрия: турецкий бизнес на южном побережье Черного моря явно, по своим возможностям, сильнее, чем отечественный бизнес на северном побережье Черного моря. Отсюда и то, что отечественный бизнес становится потребителями / дистрибьютерами турецкой продукции.
Гуманитарное измерение сотрудничества между Россией и Турцией опять же может рассматриваться со многих точек зрения: к примеру, с точки зрения российского туризма в Турцию, который имеет не только экономическое, но и гуманитарное измерение, создавая для Турции «фан-клуб» в плане отдыха, инвестиций в недвижимости и даже создания совместных семей. Или же с точки зрения экспорта турецкого контента, прежде всего, турецких сериалов в Россию, которые в России крайне популярны. Надо ли говорить о том, что у российского контента даже близко нет той популярности, которой пользуется турецкий контент в России. Можно ещё рассмотреть с точки зрения турецких школ и культурных центров Турции в России. Допустим, турецкий Фонд «Маариф» («Образование»), созданный для «перехвата» сети школ Фетхуллаха Гюлена, как сообщается материалами Фонда, находится на этапе переговоров с Россией. Как раз, по поводу открытия своих школ в РФ. То, что в прошлом турецкие школы в РФ закрыли — это результат действий российских правоохранителей по пресечению экстремисткой деятельности и ограничения иностранного влияния на российскую образовательную систему. А вот культурные центры Турции – Институты Юнуса Эмре – у Турции есть в Москве и Казани.
Если посмотреть на все три измерения выше, то можно сказать следующее: невзирая на положительное сальдо внешней торговли России в своей торговле с Турцией – это можно рассматривать как единственный элемент, где Россия держит пальму первенства. Хотя, вряд ли, его можно считать предметом особой гордости, поскольку достигается он благодаря продаже Россией своих природных ресурсов, прежде всего, природного газа и нефти. Не является предметом нашего материала, но по прочим направлениям выглядит так, что отношения несбалансированы именно в пользу Турции.
Если говорить об активности Турции на российском направлении, то именно это должно беспокоить российских официальных лиц и обозревателей. То есть, беспокоить Россию должны не отдельные заявления, а генерально – позиция Турции на том или ином направлении. То, что мы сказали про Россию, касается, в равной степени, и ближнего зарубежья России.
Надо ли беспокоиться по поводу отдельного заявления спикера турецкого парламента, тем более, что его могло вполне и не быть по поводу турецко-азербайджанской общей армии, или же нужно беспокоиться генерально: по поводу Украины, по поводу Центральной Азии, по поводу Тюркского совета, по поводу Азербайджана, Кавказа и Каспия? И далее по списку вопросов, которых изрядно накопилось.
На самом деле, вопрос – далеко не праздный, поскольку есть серьезные сомнения в том, что на этот вопрос отечественные руководители: а) во-первых, смотрят комплексно, б) во-вторых, глядя комплексно дают разворачивающимся процессам конкретную оценку, в) за конкретной оценкой (не на уровне «может быть», а на уровне «да / нет») следует конкретный и комплексный же план действий.