Присутствие в составе террористической группировки «ИГ-Хорасан» (запрещена в РФ) уйгурских смертников усугубило существующие опасения Пекина по поводу уйгурской угрозы, исходящей из Афганистана. Китай впервые привлек внимание центрального ядра «Исламского государства» (ИГ, запрещено в РФ) в июле 2014 года, когда ныне ликвидированный лидер группировки Абу Бакр аль-Багдади упомянул его в перечне государств, против которых планирует «вести джихад». Год спустя ИГ объявило о казни китайского заложника. Группировка также взяла на себя ответственность за убийство двух китайских учителей, похищенных в Пакистане в мае 2017 года. Однако с тех пор антикитайская деятельность ИГ преимущественно ограничивалась распространением угроз и призывов к действиям в форме онлайн-пропаганды. Хотя в основе текущей ситуации могут лежать разные мотивы, относительную малочисленность китайской и уйгурской риторики в пропаганде ИГ в прошлом объясняют два основных фактора.

Во-первых, террористическая группировка считала Пекин слабым источником угрозы, поскольку Китай не участвовал в военных операциях против ИГ в Афганистане, Ираке или Сирии.

Во-вторых, ни ИГ, ни «ИГ-Хорасан» до сих пор не преуспели в массовой вербовке уйгуров по сравнению с той же «Аль-Каидой» (запрещена в РФ).

Увеличение числа уйгурских боевиков в рядах ИГ может свидетельствовать о возможном усилении антикитайской и проуйгурской пропаганды. Учитывая очевидный интерес Пекина к взаимодействию с радикальным исламистским движением «Талибан» (запрещено в РФ), ИГ и «ИГ-Хорасан» теперь, похоже, рассматривают возможность включения Китая в список основных противников. Об этом свидетельствует теракт в Кундузе, который главари «ИГ-Хорасан» охарактеризовали как «возмездие» за готовность талибов депортировать уйгурских боевиков по просьбе Китая. То, что уйгурские боевики ранее не фигурировали в пропаганде «ИГ-Хорасан» в значительной степени обусловлено тем, что большая их часть стремится примкнуть к более близкому идеологически «Исламскому движению Восточного Туркестана» (ИДВТ). При поддержке и протекции со стороны «Талибана» на протяжении почти 25 лет ИДВТ удалось не только сохранить свою целостность, но и установить безоговорочную гегемонию над вербовкой и контролем уйгурской джихадистской сети в Афганистане. В отличие от «ИГ-Хорасан», ИГ в Сирии демонстрировало больше успехов в вербовке уйгурских боевиков. На пике деятельности в 2014 и 2015 годах в сирийских рядах группировки насчитывалось около 114 уйгуров. Однако даже тогда эта цифра была в 10-20 раз меньше, чем количество уйгуров в сирийском подразделении ИДВТ. До того, как талибы захватили Кабул в августе, уйгурское движение в Афганистане насчитывало около 400 боевиков, сосредоточившихся преимущественно в районе Джурм северо-восточной провинции Бадахшан, которая граничит с СУАР в Ваханском коридоре. Несмотря на то, что ИДВТ является независимым движением, вся его деятельность на территории Афганистана подконтрольна «Талибану». Захват Кабула талибами стал знаковым моментом для ИДВТ и многих других джихадистских группировок по всему миру. Через несколько дней после падения афганского правительства ИДВТ выступило с заявлением, в котором восхваляло «победу» талибов и «восстановление Исламского Эмирата». Потенциальное возрождение ИДВТ, которое Китай обвиняет в ведении подрывной деятельности на своей территории, является для Пекина главной проблемой в сфере национальной безопасности. Теракт в Кундузе произошел в критический момент отношений между ИДВТ и «Талибаном». В ответ на неоднократные призывы Пекина разорвать связи с ИДВТ, талибы объявили, что многие члены движения уже покинули Афганистан по их просьбе. Однако в заявлении не уточняется, сколько уйгурских боевиков было изгнано из страны и в каком направлении. В октябре появились сообщения о том, что талибы перебросили уйгурских боевиков из Бадахшана в другие районы, в том числе в восточную провинцию Нангархар, так что имеются обоснованные предположения, что они все еще находятся на территории Афганистана. Хотя ни заявления «Талибана» об изгнании уйгурских боевиков из Афганистана, ни заявления об их перемещении в пределах страны фактически не были подтверждены, попытки «ИГ-Хорасан» оправдать теракт в Кундузе как возмездие создает впечатление, что «Талибан» планомерно отказывается от взаимодействия с прежними союзниками по ИДВТ. Любая потенциальная реакция со стороны уйгурских боевиков на изгнание или перемещение послужили бы «ИГ-Хорасан» идеальной возможностью для вербовки недовольных экстремистов.

Таким образом, после захвата Кабула талибами соперничество между «ИГ-Хорасан» и движением «Талибан» вступило в новую фазу. Проуйгурская риторика «ИГ-Хорасан» – это проявление растущего раздражения руководства группировки в связи с развитием дипломатического и экономического взаимодействия Пекина с талибами. Для «ИГ-Хорасан» более сильное государство талибов означает более серьезные препятствия для реализации его амбиций в Афганистане. В качестве возмездия «ИГ-Хорасан», вероятно, продолжит вести пропаганду, направленную на демонизацию и устрашение китайских властей. Группировка также будет поощрять дезертирство из ИДВТ и активно перевербовывать уйгурских боевиков. В худшем случае «ИГ-Хорасан» начнет атаковать китайские объекты и граждан КНР на территории  Афганистана и Пакистана.