Великобритания и кризис в Дарфуре

Между Великобританией и Суданом, крупнейшим африканским государством, существуют давние исторические связи. C конца XIX века Судан фактически был колонией Британской империи, формально находясь под англо-египетским протекторатом. Независимость Судан получил 1 января 1956 года. Однако уже в 1955 году в стране, где проживало порядка 400 народностей с разной культурной, конфессиональной и языковой принадлежностью, началась полномасштабная гражданская война между Севером и Югом, завершившаяся лишь в 2005 году (в 1972 — 1983 годах действовало Аддис-абебское перемирие). Многолетнее вооруженное противостояние, самое длительное (в общей сумме 39 лет) на Африканском континенте, унесло жизни более двух миллионов человек.

Разнородность этнической палитры страны регулярно приводит к появлению многочисленных конфликтов между различными малыми народами и их общественно-политическими образованиями. На фоне этих вялотекущих конфликтов в северной части Судана остро выделяется проблема Дарфура – региона на западе, в последние десятилетия вызвавшая особую озабоченность мирового сообщества. Этот межэтнический конфликт, в основе которого лежат хозяйственные споры между оседлыми земледельцами (африканские племена) и кочевниками-скотоводами (арабские племена), в начале 2003 года развился в вооруженное противостояние между центральным правительством Судана, арабскими вооруженными отрядами «Джанджавид» (большинство экспертов склонны причислять их к неформальными проправительственными формированиям) и многочисленными повстанческими группировками местного негроидного населения. Последствия дарфурского кризиса по своим масштабам сравнимы с гуманитарной катастрофой – от 400 000 до 600 000 погибших, около 3 млн. человек стали беженцами (суданское правительство, правда, предпочитает говорить о цифре в 10 тысяч убитых).

Очевидно, что происходящие в Судане события не могли не привлекать внимание Лондона. Однако следует оговориться — учитывая геополитические реалии последних десятилетий, важно отметить, что Судан никогда не находился на вершине британских ближневосточных (в широком понятии этого термина) политических интересов. К тому же английские экономические интересы в Судане довольно слабы, они ограничиваются лишь малым бизнесом, занимающимся продажей технического оборудования.

Рассмотрение британской политики в Дарфуре в контексте общей внешней политики Англии позволяет говорить о сугубо прагматичном подходе британской дипломатии, что представляется политически оправданным.

Официальный Лондон признает, что кризис в Дарфуре представляет собой «величайшую гуманитарную катастрофу в мире», последствия которой «поистине чудовищны». Располагая определенными доказательствами военных преступлений хартумского режима против мирного населения своей страны (более того, впечатляющие данные о жертвах и пострадавших позволяют некоторым говорить даже о геноциде суданского народа), Лондон считает, что правительство Судана несет полную ответственность за эскалацию насилия и преступления против мирных граждан. Вместе с тем показательно, что за всю историю развития дарфурского кризиса Великобритания, которая со времен холодной войны стремилась играть активную роль едва ли не главного мирового агента гуманитарных интервенций (крупнейшими являются «гуманитарные» операции с участием контингентов английских войск в Афганистане, на Балканах, в Ираке) и которая является ярым сторонником принципа «ответственности за защиту» (“responsibility to protect” principle), не инициировала проведение британскими или коалиционными войсками гуманитарной операции в Дарфуре. В этой связи следует заметить, что, принимая решение об участии английских ВВС в военной акции в Ираке Лондон ссылался на то, «международная интервенция, проводимая без соответствующего приглашения страны, на территорию которой вводятся коалиционные войска, является оправданной в случаях чрезвычайной гуманитарной необходимости» (катастрофического положения курдских беженцев в Ираке).

Далее, Великобритания выступает последователем принципа «ответственности за защиту», изложенном Международной комиссией по вопросам интервенции и государственному суверенитету (International Commission on Intervention and State Sovereignty) и одобренном на юбилейном мировом саммите Генеральной Ассамблеи ООН (резолюция СБ ООН № 1644 от 28 апреля 2006 года). Выступая на 60-ой сессии ГА ООН, бывший английский министр иностранных дел и по делам содружества Джек Строу (Jack Straw) так охарактеризовал внешние приоритеты своей страны: «Мы признаем, что государства несут первостепенную ответственность за безопасность своих граждан, однако в ситуациях, когда правительства не способны или не желают защищать своих граждан от геноцида и других преступлений против человечества, международное сообщество обязано нести ответственность. Таковы приоритеты Англии…Наше признание этой ответственности и служит обоснованием нашей работы в рамках ООН по оказанию координационного давления на правительство Судана и оказания практической поддержки Африканскому Союзу (АС)». О коллективном праве и обязанности защищать мирных граждан говорил и бывший премьер-министр Великобритании Тони Блэр (Tony Blair): «Первый раз на этом саммите мы единогласны в том, что государственные режимы не обладают правом делать все, что им вздумается на их территории, но мы, во имя человечества, берем на себя общую обязанность, не только право, защищать мирных граждан, находящихся в опасности».

Руководствуясь вышеизложенным принципом, в последние десятилетия Великобритания принимала активное участие в различных гуманитарных операциях. Однако выступая «рядовым» антрепренером гуманитарной интервенции, Лондон потерпел неудачу в ее правовом обосновании – так, и в случае с Косово, и в случае с Ираком не была полностью доказана правомерность действий коалиции; создание бесполетных зон на территории Ирака вообще было признано бывшим генеральным секретарем ООН Бутросом Бутрос Гали нелегитимными. Принимая во внимание подобные негативные последствия для политического имиджа Великобритании на мировой арене, логично предположить, что британская дипломатия, активно инициировавшая проведение гуманитарной военной акции в Дарфуре, выглядела бы по меньшей мере некомпетентной, если бы не сумела заручиться поддержкой большинства в этом вопросе.

Итак, в отношении кризиса в Дарфуре налицо значительные различия в официальной риторике правительства Великобритании и предпринимаемыми им действиях для разрешения бесспорно сложнейшего конфликта, что указывает на многослойность английской внешней политики и на существование целого ряда факторов, под влияниям которых происходит ее формирование.

В этой связи отдельного внимания заслуживают англо-китайские отношения. Пекин последовательно и неизменно давал понять, что любые принудительные меры, направленные против Судана будут бесполезны. Подобная официальная политика была экономически оправданной (Китай является едва ли не крупнейшим зарубежным инвестором в суданский нефтяной сектор). Препятствуя введению принудительных санкций в отношении Судана, которые бы осложнили развитие экономических отношений двух стран, Китай играл ведущую роль в смягчении резолюций СБ ООН по кризису в Дарфуре и однозначно давал понять, что наложит вето на любую резолюцию о проведении военной операции в Судане, принятой без согласия на то официального Хартума. И следует сказать, что Лондон не стремился оказывать давление на Пекин в этом вопросе — правительство Т.Блэра рассматривало Китай в качестве своего важного экономического партнера, а также признавало его ключевую роль в решении тупиковых проблем ядерного вопроса Северной Кореи и Ирана. Наконец, без поддержки Китая, или хотя бы его согласия, любое предложение о проведении гуманитарной интервенции в Дарфуре, выдвинутое Лондоном, с самого начала имело бы риск быть рассмотренным исключительно как западное по своей сути, имеющее в основе якобы лишь желание эксплуатации нефтяных ресурсов Судана (особенно если принимать во внимание последние события в Ираке).

Принимая во внимание все вышеизложенное и характеризуя политику Великобритании в Дарфуре, следует отметить что долгое время основу британского подхода составляла последовательная поддержка идеи «африканского решения африканской проблемы» (вплоть до тех пор, пока она не проявила свою несостоятельность). В этой связи показательны слова бывшего английского премьер-министра Т.Блэра: «По моему глубокому убеждению, ни одна из африканских стран не испытывает ни малейшего желания по поводу введения [в Дарфур] европейских или английских военных сил. Однако все мы осознаем необходимость [оказания АС] материально-технической и финансовой помощи, и мы готовы предоставить ее». Примечательно и заявление президента ЮАР Табо Мбеки (Thabo Mbeki): «Чрезвычайно важно, чтобы африканские страны самостоятельно решали конфликты, вспыхивающие на Африканском континенте. Это относится и к кризису в Дарфуре…Это исключительная обязанность африканских государств, и мы в состоянии ее выполнить».

В русле реализации т.н. «африканского подхода» огромное значение Лондон придавал процессу мирного урегулирования между центральным правительством Судана и одной из крупнейших оппозиционных организаций Суданским народно-освободительным движением/армией (СНОД/СНОАн), проходившему при посредничестве сперва президента Чада Идриса Деби (Idris Deby), затем АС и завершившемся подписанием Всеобъемлющего мирного соглашения (ВМС) в январе 2005 года и Дарфурского мирного соглашения в мае 2006 года. При этом Великобритания была склонна рассматривать достижение ВМС как основу для урегулирования собственно дарфурского кризиса, поскольку выполнение всех его положений по сути было невозможно без установления мира в Дарфуре. Однако, как оказалось, заключение сепаратных соглашений между военной элитой официального Хартума и только одним крылом СОА, руководимым Мини Аркои Минави, долгожданных результатов не принесло, а, напротив, выступило фактором, стимулирующим новую волну насилия в дарфурском кризисе.

Кроме того, Лондон оказывал значительную политическую, финансовую и материально-техническую поддержку усилиям АС по установлению мира в регионе, которые с 2004 года выразились в развертывании гуманитарной миссии АС в Судане (МАСС). Здесь следует отметить, что рассматривание МАСС в качестве исключительно африканского проекта по меньшей мере неверно, поскольку сама миссия стала возможной лишь благодаря внешнему финансированию и транспортно-техническому обеспечению западных стран (США, Канада и Англия предоставили свои воздушно-транспортные средства). В ноябре 2005 года размер английской финансовой помощи МАСС составлял 32 млн. фунтов стерлингов, а уже в июле 2006 года – 52 млн. фунтов стерлингов. Лондон также предоставлял своих военных советников для разработки планов операций МАСС.

Однако уже к середине 2006 года стало очевидно, что деятельность МАСС неэффективна. Работа миссии постоянно сталкивалась с острыми проблемами недофинансирования и нехваткой материально-сырьевого обеспечения. В конечном итоге, АС сам выступил с предложением альтернативного подхода – трансформации МАСС в совместную гибридную операцию АС – ООН под эгидой ООН, как только правительство Судана даст на это согласие.

Лондон последовательно оказывал политическое давление на официальный Хартум с целью прекращения актов насилия против мирных жителей и применяемой им в Дарфуре тактики «выжженной земли» и поддерживал санкции СБ ООН (резолюция № 1590 от 24 марта 2005 года о запрете для правительства Судана поставок вооружения в Дарфуре, резолюция № 1593 от 31 марта 2005 года о передаче в Международный уголовный суд дела о нарушениях прав человека в Дарфуре), призывал к созданию в Дарфуре бесполетных зон. Совершенно естественно, что Великобритания поддержала резолюцию СБ ООН № 1706 от 31 августа 2006 года о проведении миротворческой операции в регионе и резолюцию № 1769 от 31 июля 2007 года о создании соответствующих смешанных сил АС – ООН (ЮНАМИД) с целью стабилизации ситуации в Дарфуре. Великобритания, наряду с другими европейскими государствами, принимает участие в миссии, которая на сегодняшний день является крупнейшей миротворческой миссией ООН в мире, ее ежемесячный бюджет составляет 106 млн. долларов США. Первый из трех этапов миссии должен завершиться в конце июня 2009 года

Наряду с дипломатической поддержкой переговорного процесса в Дарфуре и оказанием нарастающего давления на центральное правительство Хартума, еще одним важным пластом британской политики в Судане является предоставление значительной гуманитарной помощи в районы конфликтов. Великобритания — второй после США донор финансовой и гуманитарной помощи в Судане: в 2006 – 2007 годах ее размер составил 113,32 млн. фунтов стерлингов, в 2008 – 2009 годах на гуманитарные нужды предполагалось выделить 110 млн. фунтов стерлингов. Начиная с апреля 2004 года весь объем финансовой помощи Великобритании Судану составил 334 млн.фунтов стерлингов, из которых 174 млн. были направлены в Дарфур.

Некоторое время Лондон участвовал в проекте Операция Жизнь (Operation Lifetime Sudan) – консорциуме из агентств ООН (главным образом, ЮНИСЕФ и Всемирная Продовольственная Программа) и порядка 35 различных неправительственных организаций, которые занимаются оказанием гуманитарной помощи страдающим от боевых действий и суровых климатических условий мирным жителям южных районов Судана. Также Лондон является постоянным членом Форума партнеров Межправительственного органа по развитию (ИГАД) (Partner Friends for Intergovernmental Authority for Development), при посредничестве которого проходили переговоры по урегулированию конфликта между официальным Хартумом и крылом СОД. В рамках работы ИГАД по инициативе Лондона была создана специальная комиссия по сотрудничеству между Хартумом и английскими Министерством международного развития и Министерством иностранных дел и по делам содружества.

В последнее десятилетие координация британской политики в отношении урегулирования конфликта в Дарфуре велась под руководством Алана Голти (Alan Goulty), деятельность которого оказало весомое влияние на развитие англо-суданских отношений. В 1995 – 1999 годах А.Голти занимал должность посла Великобритании в Судане, затем был назначен главой департамента стран Ближнего Востока и Северной Африки при Министерстве иностранных дел и по делам содружества. В 2002 — 2004 годах, будучи послом в Тунисе, А.Голти стал специальным представителем по Дарфуру. Достаточно упомянуть, что именно при А.Голти Лондон впервые оказал финансовую помощь Судану, размер которой тогда составил 7,5 млн. фунтов стерлингов.

Подводя итог, следует еще раз подчеркнуть сложность и многогранность конфликта в Дарфуре – одном из самых кровавых в современности. История показала, что суданское руководство оказалось неспособным принять собственные меры по урегулированию кризиса; попытки реализации «африканского решения африканской проблемы» также проявили свою несостоятельность – деятельность миссии Африканского Союза в Судане была малоэффективной по причине отсутствия соответствующей финансовой и материально-технической базы.

На этом фоне Великобритания, как важный член мирового сообщества, выражала собственную обеспокоенность развитием кризиса в Дарфуре. Сегодня она является одной из стран участниц совместной миротворческой миссии АС и ООН по урегулированию дарфурского кризиса, крупнейшим финансовым и гуманитарным донором. Однако геополитические реалии, в последние десятилетия и определяющие основные приоритеты британской внешней политики, ограничили участие Лондона в разрешении дарфурского конфликта лишь дипломатической поддержкой мирного переговорного процесса между центральным суданским правительством и крылом СОД, оказанием политического давления на официальный Хартум и проведением широкой гуманитарной деятельности.

Британский путь решения кризиса в Дарфуре – это сотрудничество с официальным правительством Судана на основе принятия конструктивных решений и применения в отношении него элементов принудительной дипломатии. Учитывая современный региональный и международный контекст, есть надежды полагать, что подобное решение многолетнего конфликта будет способно положить конец насилию в регионе.

62.9MB | MySQL:102 | 0,520sec