Накануне 11 февраля — дня празднования в Иране очередной 43-й годовщины победы Исламской революции и установления теократического режима, СМИ публикуют различные материалы, посвященные этому судьбоносному акту в современной иранской истории. Разумеется, официальные СМИ ИРИ помещают лишь статьи, написанные в духе официальной апологетики исламского строя. Оппозиционные СМИ рисуют более разнообразную картину, предоставляющую читателю возможность взглянуть на это событие объективно и оценить его роль в социально-политических процессах последних десятилетий. Без сомнения, немалый интерес представляет взгляд на правящий в стране режим иранского лауреата Нобелевской премии мира 2003 г. юриста и правозащитницы Ширин Эбади. Отметим, что в традиционной Нобелевской лекции, характеризуя свою этническую принадлежность, она заявила: «Я — иранка. Я — потомок Кира Великого!».Еще до Исламской революции, в 1975 г., Ш.Эбади стала первой в Иране женщиной, возглавившей столичный городской суд. После прихода к власти исламистов потеряла работу по специальности, и лишь спустя почти 15 ей удалось получить лицензию на открытие юридической консультации. Известность и симпатии иранского общества ей принесла правозащитная деятельность. Присуждение почти 20 лет назад Ш.Эбади Нобелевской премии мира было встречено в ИРИ народным ликованием, хотя власти расценили это как инструмент политического давления на иранский исламский режим. Как оппонент правящего в Иране режима, она вынуждена была покинуть страну, и ныне живет в Западной Европе.
В интервью западным фарсиязычным СМИ Ш.Эбади высказалась о перспективах политического выживания нынешнего иранского режима. Отметив вначале, что не принадлежит ни к одной из существующих в Иране политических партий и не является политическим активистом, она сказала, что как юрист, видит, что действующая в Иране с 1979 г. Конституция ни в коей мере не позволяет проводить в стране какие-либо социально-политические реформы, способные существенным образом изменить существующий порядок вещей. «И те, кто думают, что с уходом в Иране того или иного президента, сменой парламента, изменениями в структуре таких органов, как Наблюдательный совет или Ассамблея определения целесообразности принимаемых решений, или даже приходом на Олимп власти нового духовного лидера, что-то может принципиально измениться, попросту ошибаются».
Ш.Эбади аргументировала такое заявление следующим образом: все дело в том, что незыблемым остается основа власти в стране. Она опирается на принцип «Велаят е-факих», определяющий отношения народа с властью, который не подлежит пересмотру. Этот принцип дает безграничную власть одному человеку – высшему религиозному авторитету. Действующий исламский режим, основывающийся на этом принципе, считает правозащитник, не имеет потенциала внутреннего реформирования. Он настолько переполнен недостатками и противоречиями, что его нельзя изменить или перестроить, а можно только сломать и строить с самого начала как нечто новое. Конституция, говорит Ш.Эбади, определяет, что власть должна основываться на шариате шиитского ислама и все законы должны соответствовать этой версии ислама. Все это определено Конституцией ИРИ как нечто вечное и неизменное. Но с этим, уверяет иранский лауреат Нобелевской премии, не согласны большинство населения, и даже многие официально признанные политические силы, например, реформисты. Однако никто в силах пересмотреть этот догматический базис. Именно поэтому Иран оказался в тупике. Вот народу и приходится высказывать свои требования в виде лозунгов в ходе протестных актов. Эти лозунги озвучиваются не противостоящими друг другу политическими силами, а народом. Были в Иране и периоды, когда голос и требования народа озвучивались властью. Так было, считает Ш.Эбади, в конце 1990-х гг., когда у власти оказались реформисты во главе с президентом С.-М.Хатами. Тогда страна ощутила дуновения ветра свободы, появилась свободная пресса. Увы, это время кануло в Лету.
«Свою миссию, — продолжает Ш.Эбади, — я вижу в основном в защите прав человека. Что отличает меня от политических активистов? Они работают с народом, показывая ему путь вперед. Защитники прав человека делают другое. Они пытаются узнать, чего хочет народ, и стремятся помочь ему в этом». Как говорит Ш.Эбади, «во время последней серьезной волны протестных актов осенью 2018 г. я и еще 14 моих коллег по правозащитному движению предложили провести в Иране референдум. Наша инициативная группа как раз и показывала срез иранского общества. В ней присутствовал шиитский священнослужитель, и бехаист, и бывший политзаключенный, и две бесстрашные женщины –заключенные тюрьмы Эвин – Парвин Сотудэ и Наргес Мохаммади. Мы представили истинное желание народа Ирана, именно этого он хотел и этого добивался». «Увы, — продолжила иранская правозащитница Ш.Эбади, — проведение референдума в Иране по поводу судьбы режима в тогдашних, да и в нынешних условиях невозможно».
Касаясь судьбы правящего в Иране режима, Ш.Эбади говорит в интервью, что многие в стране хотели бы смены режима. «Я думаю, что на основе опыта более чем сорокалетнего правления в Иране клерикального тоталитарного режима люди хотели бы секулярного правительства, секулярного строя как альтернативы тому, что было. Опыт религиозно-идеологического правительства показал народу Ирана, что режим постоянно злоупотреблял религией. Понятно, что абсолютное большинство народа – мусульмане, но власть использовала религиозные убеждения иранцев на благо лишь себе. Как реакция на все перенесенные страдания за годы исламского правления, большая часть населения хотела бы жить в условиях секулярной власти, когда религия отделена от государства и не играет столь всеобъемлющей роли». Данное заявление Ш.Эбади аргументирует тем, что люди просто устали от того религиозного диктата и унижений, которым они подвергались почти 43 года, и хотят жить при демократическом правлении.
В своем интервью западным фарсиязычным СМИ, Нобелевский лауреат Ш.Эбади пытается прогнозировать, какой строй придет в Иране на смену теократическому режиму, если он падет. Страна нуждается в истинной демократии, говорит она. «При этом, как мне кажется, формы этой демократии могут быть различными – это может быть как монархия, так и республика. Я не могу за народ решать, что им лучше, какая форма власти им предпочтительнее. Но у меня как гражданина есть свое видение проблемы. 43 года назад я тоже выходила на улицы и привела к власти Хомейни, приветствуя пришествие его и его команды во власть. Сегодня я в этом раскаиваюсь. Если бы я знала, к чему это приведет, я бы никогда не сделала этого. И я прошу прощения у более молодых людей, моих детей и внуков, которым я своей поддержкой режима при его зарождении способствовала созданию сегодняшней реальности».
«Понятно, что тогда, когда рушилась монархия и ей на смену пришел новый строй, — продолжила Ш.Эбади, — я только начинала свою профессиональную деятельность, и никак не могла влиять на то, что происходило в стране. Я была одной из миллионов, поддержавших новую власть, и сегодня беру на себя ответственность за тот шаг, который я совершила тогда». «Как правовед, — говорит Ш.Эбади, — я вижу все недостатки нынешней иранской конституции, и часть задумываюсь, как нужно ее изменить, чтобы открыть дорогу будущему развитию страны. Когда народ придет к власти, он решит, что ему лучше, что нужно изменить, что необходимо добавить, как изменить существо власти. Народ решит, что должно быть в приоритетах внутренней политики, и как следует строить внешнюю политику. Главное состоит в том, что все новации должны основываться на мнении народа, его понимании нынешнего момента, его оценке жизни страны. Вот почему ему нужно демократическое и секулярное правительство».
Но каковой должна быть при этом Конституция – Основной закон страны, — спрашивает иранская правозащитница Ш.Эбади и сама же отвечает: «Это должна быть конституция страны, созданной по воле народа, на основе свободного референдума и под контролем ООН. Это должен быть не тот референдум, который был проведен в первый послереволюционный год, который как раз и ввел в стране режим Исламской Республики. Тогда люди и понятия не имели, за что они отдают голоса. На чем должна зиждиться конституция нового Ирана? На отделении религии от государства, на предоставлении гражданам всех прав, которые зафиксированы в основополагающих документах такого рода. Если к власти в Иране придет новая власть, она должна сделать так, чтобы страна присоединилась к Гаагскому трибуналу. Это очень важно, потому что это создаст ответственность власти перед мировым сообществом и сделает невозможными те злодеяния, которые творил режим за годы его кровавого существования».
«Когда встает вопрос о падении исламского режима, — продолжает Ш.Эбади, — поневоле задумываются о том, а что потом? Какова альтернатива режиму? Кто его заменит, кто возьмет власть и поведет страну вперед? Ответ прост: есть народ с его геройством и отвагой, которые не отнять, с его противодействием властям, активной позицией. Именно он выходит на площади, устраивает забастовки, поднимает невиданные по своему бесстрашию лозунги, сидит в тюрьмах в статусе политических узников. Именно народ и является полноценной альтернативой исламскому режиму. И как раз представители народа напишут новую конституцию страны, где будут учтены их сокровенные чаяния».
«Каждый день я просыпаюсь с мыслью о своей родной стране, вдали от которой я вынуждена сейчас жить, — говорит в заключение своего интервью иранская правозащитница, лауреат Нобелевской премии мирa Ширин Эбади. — Я мечтаю о том времени, когда Иран обретет долгожданную свободу. По своей сути я – оптимист. Я высоко оцениваю потенциал иранского государства. У нас много прекрасно образованных специалистов, и по «утечке мозгов» наша страна в первых рядах. Но эти люди бегут не от Ирана, они бегут от исламского режима, и они вернутся домой, когда изменится ситуация, когда страна станет другой. Я вижу, как меняется страна, как народ политически вызревает, объединяется вокруг идеалов свободы и достойного будущего. И оно наступит, причем еще при моей жизни».