Партия справедливости и развития 14 августа с. г. отметила 21-ю годовщину своего создания. Отмечена эта дата была без особой помпы, в «рабочем порядке», что, собственно, и понятно.

Юбилейная дата ПСР вызвала к жизни рассуждения турецких обозревателей о том, какое будущее ждет правящую в Турции партию, имея в виду то, что в 2023-й выборный год она входит в беспрецедентно сложной для себя и для её руководителя, президента Р.Т. Эрдогана, ситуации.

Продолжаем анализировать текущую ситуацию правящей (пока) Партии справедливости и развития (ПСР). Часть 1 нашей публикации доступна на сайте ИБВ по ссылке: http://www.iimes.ru/?p=89049.

Напомним, что мы остановились на важной мысли одного из ведущих турецких политологов, генерального секретаря Фонда политических, экономических и социальных исследований Турции (SETAV) Бурханеттина Дурана, который, по сути, сказал, что ПСР черпает свою силу не в идентичности.

Иными словами, ПСР является партией без идентичности и это полностью справедливое утверждение, имея в виду то количество идеологий и идей, которое та в себе (органично) объединяет. Слово «органично» поставим в скобки, имея в виду то, что нередко ПСР демонстрируют очень крутые виражи в своей политике от которых у избирателей «кружится голова». Однако, вплоть до настоящего времени, ПСР удавалось побеждать на выборах – что есть главный критерий верности того, что она делает. По крайней мере, в электоральном смысле. При том, что партия, на протяжении более чем 20-летнего периода своего существования проделала большую внутреннюю работу и претерпела ряд серьезных преобразований. В том числе, и на идеологическом уровне.

Обратимся к двум публикациям от 18 и 20 августа с.г. во влиятельном турецком издании – газете Karar. Обозреватель издания Али Байрамоглу написал статьи под заголовками «20-летний баланс власти» и «Три периода – три ПСР». Заметим, что последнее наблюдение – абсолютно верно, с учетом пластичности турецкого руководства.

Начнем с первого материала про итоги 20-летнего правления Партии справедливости и развития. Цитируем:

«Партия справедливости и развития является самой длинной (с точки зрения периода нахождения во власти – И.С.) непрерывной политической партией многопартийной эпохи. Она отметила свой 21-й год с момента создания. В ноябре ей исполнится 20 лет у власти.

Последний пункт, в который эта политическая партия привела Турцию, на сегодняшний день, ужасна.

По форме сохранившаяся мажоритарная избирательная демократия, (по факту – И.С.) — система, свободная от верховенства права, фактическое единство сил (то есть, отсутствие разделения на законодательную, судебную и исполнительную власти – И.С.), произвол и единоначалие в политике, иррациональность, возникающая в администрации и порождающая кризис за кризисом…

Может ли общая оценка ПСР состоять только из этого последнего пункта?

Я так не думаю.

Достигнутая точка, конечно, во многом критическая и решающая, особенно в отходе от открытого общества, но он еще не изображает всей истории, всех ее событий сам по себе.

20 лет – это большой срок, охватывающий разные тенденции и периоды как в мире, так и в регионе, и в стране. История ПСР естественным образом следовала за этими различиями, тенденциями и переходами между ними. За это время было много взлетов и падений. Произошедшее создало социальную и политическую историю не только этой политической партии, но и страны.

Необходимо смотреть на историю в целом, и когда мы смотрим на нее таким образом, видно, что эта история имеет две основные оси.

Первая ось — социальная, в основном связанная с социальными изменениями, охватывающими политику.

Партия ПСР пришла к власти в результате различных культурных и классовых разрывов в стране, новых политических и экономических расколов и перемещений. Эта партия стала последним этапом традиции RP (Refah Partisi, Партия благоденствия – И.С.) – FP (Fazilet Partisi, Партия добродетели – И.С.). Эта традиция с начала 1990-х годов выражала великое социальное движение, которое укреплялось, обновлялось, меняло свои внутренние слои, организовывалось, жило и двигалось к центру.

С 1994 г. (крупные муниципалитеты), когда оно (движение – И.С.) впервые встретилось с политической властью, и с 1996 г. (правительство), эта традиция играла важную роль в судьбе страны с ее претензиями, конфликтами, встречами и изменениями, которые она символизировала и вызывала.

С точки зрения социальной оси, эти годы представляют собой социальную гибридизацию, социологические входы, выражающие плюрализацию ценностей в глазах личности, социальные взаимодействия столь же интенсивные, как конфликт между различными сегментами, банкротство агрессивного понимания секуляризма и откладывание в долгий ящик опасности шариата, основополагающие связи между исламским сегментом и современностью, идентичность. Напряжения в индивидуальных отношениях, вызванные введением веры-идентичности в правоцентристскую группу, были критическими годами для страны. Такие социальные входы этого периода были постоянными. Он продолжает свое влияние и существование необратимо.

Однако, все это происходило и происходит в границах исторических детерминант страны, господствующего и заданного менталитета.

Его можно выразить следующим образом… Особенно на первом этапе 2000-х годов страна сломала традиционное доминирование политики над обществом при поддержке ПСР. Общество, социальное взаимодействие, внутриобщинные изменения, межобщинные контакты взяли верх над политикой, требования взяли вверх над предложением и направили их.

Однако этот скачок был прерван в 2010-х годах со стороны ПСР, которая в очередной раз его осуществила, и господство политики над обществом вернулось в страну. Причем этот поворот был многослойным. Антагонистические силы страны, кемализм и централистское консервативное понимание в сочетании с политическим союзом националистов, безопасности и правительства сыграли важную роль в заточении общества в политику.

Главным действующим лицом здесь, несомненно, была ПСР с ее добровольным выбором и адаптацией этих предпочтений к страхам страны и историческим детерминантам. Здесь появляется вторая ось в последней 20-летней политической истории партии ПСР и страны. Эта ось шаг за шагом втянула Турцию в авторитарный цикл и одну из худших конституционных структур, которые она когда-либо видела.

На этом этапе их детали, разрывы и переходы также важны для этого чтения.

До следующих статей…».

Продолжаем цитирование вторым материалом про три этапа существования правящей Партии справедливости и развития:

«Что касается оценки ПСР, я продолжаю с того места, на котором остановился накануне.

Можно упомянуть три основных этапа истории ПСР.

Первый – это фаза изменений. В этот период с 2003 по 2007/2008 годы ПСР представляла собой движение в направлении демократии.

Особо следует подчеркнуть два момента, определяющие эту первую фазу. Первым вопросом было устранение диспропорций в пользовании системой и правами между различными культурными и социальными группами (особенно исламским сегментом и светскими кругами) и осуществление частичного социологического уравнивания. Еще одним вопросом в том же направлении стал поиск пересечения локальных ценностей и общечеловеческих ценностей. Требование религиозной партии о присоединении Турции к ЕС, правовые реформы, проведенные в этих рамках, и расширение зоны свободы были одними из наиболее важных индикаторов этой ситуации.

Эти два элемента определяли климат страны, политику и цели ПСР в период с 2003 по 2008 год. Длительные последствия этих шагов, которые также совместимы с мировой конъюнктурой, такие как использование прав, культурных мостов и дифференциация консерватизма внутри себя, сохраняются и по сей день.

Вторая фаза была вызвана тем, что этапы изменений достигли такой глубины, что затронули ткань системы, и в этих рамках на первый план вышла борьба за контроль над государством.

Это началось в 2008 году, в основном в середине 2007 года, и продолжалось до 2016 года борьбой за власть, включая ветры арабской весны. Дело «Эргенекон», которое включает республиканские митинги против хиджабов, возражения против кандидатуры Абдуллы Гюля в президенты, военный меморандум, 367-е решение Конституционного суда как государственный рефлекс, последовавшие за этим выборы, последовавшие за этим в 2008 году операции по ликвидации и счеты в рамках дела «Эргенекон» и ему подобных судебных дел, иллюстрирующими этот этап.

Важной особенностью того периода была многоакторная борьба за власть. В то время как между кемалистскими группировками и партией ПСР шла борьба за власть, с другой стороны, сообщество Гюлена, стремившееся контролировать военную структуру, объявило войну существующей армейской ткани. С 2010 года последовали заговоры и шаги по перестановкам.

В дополнение к этому, после 2011 года между партией ПСР и сообществом Гюлена произошла борьба за разделение власти и тяжелый конфликт, который продолжился различными попытками государственного переворота. За этой «политической войной» последовало использование государственной власти, институтов и судебной системы, и политическое загрязнение, которое затронуло всех субъектов страны.

Последние два года этого этапа имеют особое значение. Период 2013-2015/16 гг. был переходным периодом и содержал противоречивые элементы, такие как мирный процесс (с РПК – И.С.) и авторитаризм одновременно. Эффект «арабской весны» также проявляется в этих скобках.

Со второй фазой «арабской весны» Эрдоган начал своего рода дискурсивную войну с западными ценностями, обратившись к идентитарному дискурсу, охватившему исламский мир, и начал занимать активную позицию по вопросу морали и ценностей, с которой микрополитические области будут регулироваться. Следует отметить, что с событиями Гези и 17-25 декабря 2013 года к ним добавился страх перед свержением власти.

В результате этого, Эрдоган сначала потерял доверие к окружающим. Затем он приступил к чисткам, которые уничтожили полифонию в партии и привели к единоначалию. Он начал принимать политические решения путем навязывания. Так формировалась авторитарная политика.

В результате этот переходный этап продолжился фактической узурпаций Эрдоганом ПСР и администрации страны.

Третья фаза, период после 2016 г., который можно назвать режимом 2016 г., является фазой его авторитарного курса, «венчающего» новую конституцию и законодательство.

Следует отметить, что это направление было рождено волей и воображением Эрдогана, но стало возможным только при определенных политических событиях. На самом деле, инциденты с туннелями 2015 года, расширение границ РПК, попытка государственного переворота 15 июля и опасность падения государства спровоцировали страхи системы. Поиски путей существования и страхи переплелись, и это создало взаимную зависимость и исторический союз между кемалистскими и консервативными акторами. Принятие Западом Турции в ее антидемократическом состоянии и желание видеть ее в качестве пункта иммиграционного контроля, известность стратегических элементов в регионе, территория, завоеванная популизмом, и имплицитная легитимность также поддерживали эти события.

Можно сказать, что в этот последний период Эрдоган и Турция начали следовать по пути, напоминающему политику Талат-паши после 1914 года. История, в целом, предстает в таком свете».

Заметим сразу, что Талат-паша – это турецкий государственный деятель времен поздней Османской Империи, чье имя ассоциируется с младотурками, партюркистами и идеей о Туране до Желтого моря. Скандальности подобному сравнению политик настоящего п прошлого придает и то, что имя Талат-паши упоминается в связи с событиями 1915 года, которые во многих странах мира, включая Россию, официально признаются геноцидом армянского народа.

Начнем с того утверждения, безусловно эмоционального, что та ситуация, в которой оказалась в наши дни Турция – ужасна. Совершенно неважно, какой смысл вкладывает в это слово автор. Важно находит ли отклик в сердцах турецких граждан подобное утверждение. По наблюдениям нижеподписавшегося в ходе его общения с турецкими гражданами, в немалой степени, это утверждение ими разделяется.

Нередко можно слышать про то, что даже экономические кризисы конца 1990-х – начала 2000-х годов не приводили к тому, что происходит сейчас – массовому обеднению турок, включая тот самый средний класс, на котором и зиждется турецкое общество. Это, конечно, достаточно смелое утверждение, граничащее с серьезным преувеличением: все-таки, нынешняя инфляция (официально около 70% в год, хотя, по факту, похоже, сильно большая – И.С.) – не является четой той инфляции, которая исчислялась большим количеством нулей и превращением турецкой лиры в «фантики».

Однако, подобное мнение характеризует другое: турецкое общество привыкло к стабильности и комфорту за истекших два десятка лет. Занятно, что именно и то и другое оно получило при правлении Партии справедливости и развития (выведем за скобки внутриполитические потрясения, которые, по сути, всего-навсего были сменой элит на стыке эпох и ничего более – И.С.).

К слову сказать, это и есть достаточно расхожий аргумент сторонников турецкой власти, которые призывают не быть неблагодарными и правильно оценить то, что было в прошлом. Однако, как представляется, эти призывы – пустые. Потому как настроения царят в турецком обществе на перемены. Даже сторонники Партии справедливости и развития демонстрируют признаки растерянности возникшей ситуацией.

Достаточно интересно мнение турецкого автора о том, что сначала ПСР сломали доминирование политики над обществом, а потом вернули ситуацию к исходной точке. Важное наблюдение, отражающее реальность: начало 2000-х годов было периодом всплеска Турции, которая воспряла с приходом нового политического движения, пообещавшего разобраться с военными диктатурами и зажимами «воинствующего секуляризма», от которых наблюдалась колоссальная усталость. Сейчас же маятник качнулся в обратную сторону и турецкое общество «придавило» доминированием одной политической силы на протяжении двух десятков лет.

В этой связи, ситуация для руководства страны была бы крайне тяжелой, если бы не одно, но большое «но». Дело в том, что на стыке перемен в Турции не появилось новой политической силы, которая бы внушала доверие турецкому электорату. То, кто противостоит Партии справедливости и развития – это всё та же Народно-республиканская партия и достаточно традиционное для Турции движение националистов – Хорошая партия. Остальных участников 6-стороннего оппозиционного «стола» можно вывести за скобки с учетом их скромных электоральных перспектив. В этих условиях, турецкая оппозиция, в нынешней конфигурации, напоминает известную Ксению Собчак, которая предлагала себя воспринимать в качестве графы «против всех». Только в данном случае, турецкую оппозицию объединяет «графа» под названием «против Эрдогана».

На самом деле, такая ситуация создает сомнения в сознании турецкого электората и дает надежду, пусть и не энтузиазм, турецкой власти, которая непременно будет давить на отсутствие у оппозиции общей повестки, которую они могли бы, в случае победы, продвигать.