Иранские эксперты проявили значительный интерес к встречам и договоренностям, достигнутым между Китаем и аравийскими монархиями в Эр-Рияде. При этом они постарались выяснить причины такого поворота. На сайте «Дипломасийе ирани» («Иранская дипломатия») была опубликована статья Рамина Фахри «Почему Китай предпочел Саудовскую Аравию Ирану?» (1). Автор статьи делает акцент на экономическом факторе в укреплении отношений между КНР и государствами ССАГПЗ. В последнее время роль и значение аравийских монархий для обеспечения энергетической безопасности Китайской Народной Республики существенно возросли. Китай превратился в крупнейшего потребителя и импортера энергоресурсов в мире. В 2021 году он импортировал в Саудовской Аравии нефть на 10 млрд долларов, став крупнейшим потребителем саудовской нефти. Одновременно КСА импортировала китайских товаров на сумму в 7 млрд долларов. Таким образом, двусторонний товарооборот составил 17 млрд, что выше ожидавшейся отметки в 14,5 млрд долларов.
Вторым фактором сближения между КНР и монархиями Персидского залива стало то, что эти государства не находятся в отличие от Ирана под экономическими санкциями, и торговля с ними максимально упрощена.
В-третьих, эти государства обладают сравнительно твердыми валютами. Это показала недавняя договоренность между Эр-Риядом и Пекином переходе в расчетах за саудовскую нефть на юани и динары. Между КНР и ИРИ такие договоренности в настоящее время невозможны, так как курс иранского риала постоянно падает и это делает невыгодными большие китайские экспортные контракты.
Автор констатирует, что национальные интересы Китая лежат в экономической плоскости. Китайское руководство озабочено устойчивым ростом своей экономики и благосостоянием одного миллиарда четырехсот миллионов китайцев. Поэтому Пекин в настоящее время предпочитает сотрудничество с экономически выгодными партнерами. Так, последние годы демонстрируют расширение китайско-турецкого экономического сотрудничества. Товарооборот двух стран вырос до 32 млрд долларов и почти в четыре раза превысил товарооборот между ИРИ и КНР, хотя когда-то наблюдалась обратная картина. Конечно, национальные интересы КНР, по мнению автора, не исчерпываются экономикой. В настоящее время Пекин озабочен тайваньской проблемой (возвращение Тайваня). Исходя из этого, он старается обрести политических союзников и в качестве таковых рассматривает Россию и Иран, но долгосрочные экономические интересы все равно берут верх.
Тот же Рамин Фахри опубликовал статью под названием «Китай и Россия, так же как Запад, мыслят, прежде всего, своими интересами» (2). В ней иранский эксперт рассуждает о том, что в отношениях между государствами «нет постоянных друзей и союзников, но есть постоянные интересы». Иранский аналитик отмечает: «В современных международных отношениях первостепенное значение имеет баланс сил и связей и его правильная организация. Саудовская Аравия последние шесть-семь лет идет именно по этому пути, извлекая выгоду из хороших отношений как с Востоком, так и с Западом. Это королевство является одним из крупнейших экспортеров нефти в Китай и, очевидно, получает экономические выгоды от сотрудничества с Поднебесной. В плане технологий Саудовская Аравия также рассчитывает на Китай, внедряя китайскую сеть 5G компании «Хуавэй». Что же касается военного сотрудничества, то здесь КСА не порывает связей с США. С Запада королевство покупает оружие. На Западе королевская семья и богатые саудовцы делают свои основные инвестиции. Точно так же поступает и Турция, извлекающая выгоды из связей как с Россией и Китаем, так и с США и Евросоюзом».
Рамин Фахри выдвигает в своей статье ряд тезисов.
Во-первых, стратегическое партнерство подразумевает согласование своих политических и экономических интересов с интересами партнера, а часто и готовность поступиться ими ради партнера. В этом смысле Китай не готов поступаться своими экономическими интересами ни ради Ирана, ни ради какого-либо другого государства, например, Саудовской Аравии. Ясно, что в настоящее время КНР не имеет больших выгод от экономического с ИРИ. Этим вызван и китайский крен в сторону монархий Персидского залива вплоть до признания принадлежности ОАЭ трех спорных островов. Если же Китай вновь станет получать большие дивиденды от отношений с Ираном, то и китайская внешняя политика развернется в сторону Тегерана.
Во-вторых, Россия, по мнению автора, также не является искренним союзником и может пойти по пути Китая. В настоящее время военно-политический союз с Тегераном выгоден Российской Федерации из-за российского противостояния с Западом, связанного с войной на Украине. Однако в случае, если Иран по причине антироссийских санкций Запада попытается занять российское место при поставках энергоносителей в Европу, позиция России может измениться.
В-третьих, автор статьи призывает нынешнее иранское руководство не повторять ошибок последнего иранского шаха Мохаммеда Реза Пехлеви. Шах Пехлеви в свое время оформил стратегическое партнерство с США и наделся на поддержку американцев в любых трудных обстоятельствах. Однако американцы были недовольны игрой шаха на мировых рынках нефти на повышение цены. Поэтому, по мнению Фахри, он и не оказали шаху должной поддержки во время исламской революции и упростили задачу революционеров. Автор резюмирует: «Шах в свое время стал «англосаксонофилом», что сыграло с ним злую шутку. Также и современным лидерам Ирана не надо быть «русофилами» или «китаефилами». Необходимо исходить из национальных интересов Ирана и поддерживать баланс отношений со всеми заинтересованными сторонами».
Свое объяснение внешнеполитическому поведению Китая в статье «Два пути для руководителей Ирана после совместного заявления Китая и ССАГПЗ» дает отставной иранский дипломат Курош Ахмади. Иранский эксперт отмечает, что поведение Китая внешне действительно напоминает вероломство: «Даже во время визита американского президента Байдена в Эр-Рияд в июле 2022 года в совместном заявлении не упоминалась ни территориальная принадлежность спорных островов, ни о «террористических, экстремистских группировках и незаконных вооруженных формированиях, поддерживаемых Ираном». В чем же состоит смысл такого китайского «коварства»?
Курош Ахмади также акцентирует внимание на национальных экономических интересах Китая. По его мнению, КНР и ИРИ в современном мире имеют неравный политический и экономический вес. Он пишет: «Вряд ли Китай, экспорт которого в прошлом году составил 3,32 трлн долларов, будет принимать во внимание интересы Ирана, годовой экспорт которого составляет всего 8,3 млрд долларов. Годовой объем торговли КНР с государствами ССАГПЗ превышает 200 млрд долларов. Китайские инвестиции в одну только Саудовскую Аравию составили 5,5 млрд долларов. Китай импортирует из аравийских монархий 40% необходимой ему нефти. Все это определяет и вектор его политики».
Иранский эксперт пишет не только об экономическом, но и о военном сотрудничестве между КНР и аравийскими монархиями. По его информации, еще в 2007-2009 годах КНР и КСА достигли договоренности о поставках в Саудовскую Аравию китайских баллистических ракет с дальностью полета от 1,7 до 3 тысяч километров. Позже, уже в 2020 году было подписано секретное соглашение о строительстве в КСА завода с китайскими технологиями для производства таких ракет. Это объясняется тем, что Пекин не хочет чрезмерного усиления Ирана в регионе Персидского залива. КНР зависит от поставок энергоносителей из этого региона. Следовательно, для китайцев категорически неприемлема возможность перекрытия Ираном Ормузского пролива. Они будут противодействовать этому и не допустят ослабления Саудовской Аравии.
В этих условиях перед руководством ИРИ есть два выбора. Первый заключается в том, чтобы провести ответную критику КНР, подняв вопросы о Гонконге, Тибете, проблемах уйгуров в Синьцзяне. Однако такой ответ вряд ли будет продуктивным. Второй заключается в том, чтобы «не заметить» китайских выпадов и продолжать сотрудничество с Пекином (3).