Эксперты ООН указывают, что экономический коллапс Ливана   представляет собой интересную загадку финансового и экономического кризиса. Несмотря на заявление бывшего президента Мишеля Ауна — когда он еще занимал свой пост в 2020 году — о том, что страна находится на пути «в ад», и хотя в следующем году Всемирный банк назвал ее одним из худших кризисов в мире за более чем полтора столетия,  непохоже, что Ливан  «достиг дна», как можно было бы предположить. Еще больше озадачивает тех, кто следит за мировой экономикой, то, что ливанский кризис, похоже, идет медленным темпом, который отклоняется от нормы в отношении правил обычных финансовых кризисов и при этом еще не вышел из-под контроля. Большинство финансовых и экономических кризисов последних нескольких десятилетий прошли по аналогичному пути, но они отличались агрессивными мерами правительства и жесткой политикой экономии. В Греции в 2010-2011 годах парламент принял пять пакетов мер жесткой экономии, за которыми в 2013 году последовал закон о реформе для облегчения предоставления спасательных кредитов. Независимо от того, поддерживает население такие меры или нет, ясно, что страна предприняла решительные действия. То же самое относится и к продолжающемуся кризису в Шри-Ланке, которая может рассчитывать на европейскую помощь, поскольку правительство недавно предупредило о предстоящих жестких мерах экономии. Однако ливанский кризис характерен тем, что местное правительство прибегло к политике   очень  постепенных действий без особых потрясений, что  экономисты обычно называют «шоковой терапией». Со времени массовых протестов в октябре 2019 года в Ливане произошли только три крупных события: взрыв в бейрутском порту, парламентские выборы и соглашение о морской границе с Израилем. Первое из этих событий было почти сверхъестественным по масштабам: взрыв в Бейруте в августе 2020 года, который стал результатом преступной халатности со стороны ливанских властей. Второе, парламентские выборы, прошли вопреки всему в мае прошлого года, в то время как третье — соглашение о морской границе между Ливаном и Израилем — было подписано в октябре прошлого года. Эти три основных события можно легко отделить от финансового и экономического кризиса в стране, несмотря на связь между взрывом в порту и сползанием Ливана к статусу несостоятельного государства. И кроме этих событий, мало что произошло, кроме роста экономических дисбалансов и ухудшения социально-экономических условий. В аналогичных условиях в других странах меры Международного валютного фонда (МВФ) ежедневно попадали бы на первые полосы газет. Но это не относится к Ливану, где МВФ в последний раз появлялся в новостях в апреле 2022 года после достижения соглашения на уровне персонала (SLA) с ливанскими властями об экономических реформах. Действительно, неопределенная позиция правящей элиты Ливана подтолкнула международные финансовые институты перевернуть традиционный сценарий «жертва-злодей». Прошлым летом Всемирный банк опубликовал доклад, в котором обвинил ливанские власти в организации финансовой пирамиды Понци, преднамеренном проведении фискальной политики, наносящей ущерб гражданам, с целью поддержания конфессиональной системы разделения власти в стране. В нем упоминались «огромные убытки, которые были нанесены вкладчикам после краха». Это создает еще один парадокс, поскольку даже самые левые экономисты больше не могут обвинять МВФ или Всемирный банк в том, что они играют роль «злодеев» в ливанском кризисе.

Так что же происходит?  Правящая элита Ливана занимается обычной рутиной, которая привела к тому, что граждане стали грабить банки, чтобы забрать свои сбережения, наряду с бесконечными очередями за топливом, хаотичной политикой обменного курса, проводимой управляющим Центральным банком Ливана Риядом Саламе, который остается на своем посту,  несмотря на то, что его заочно обвинили в незаконном обогащении. Как это возможно в стране, переживающей худший экономический кризис в своей истории, в результате которого около 80% населения оказались за чертой бедности? Согласно экспертам ООН, термин «устойчивость» определяется как «способность системы, сообщества или общества, подверженных опасностям, своевременно и эффективно противостоять, абсорбировать, приспосабливаться и восстанавливаться после последствий опасности». Собственно именно это определение использовалось ООН  в отношении тактики выживания, используемой сейчас ливанцами.  Но совсем недавно эта концепция была оспорена в ливанском сообществе, поскольку люди понимают, что, демонстрируя «устойчивость» к условиям, которые являются вопиюще неприемлемыми, они при этом могут поддерживать и стабилизировать токсичное состояние управления. Многие факторы способствуют этому тупиковому состоянию «негативной устойчивости», но прежде всего это сектантская конфессиональная система, которая  игнорирует и сводит на нет любой потенциал для возникновения альтернативного политического выбора. Зависимость экономики от денежных переводов, которые составляют более трети ВВП страны (38 процентов), помогает поддерживать долларизованный сырьевой рынок. С геополитической точки зрения, внешние силы, влияющие на ливанский ландшафт, еще не решили подтолкнуть страну к критической точке. Наконец, правящая элита продолжает практиковать тактику «проб и ошибок», избегая «шоковой терапии» на фоне роста  общественного недовольства. И это положение сохраниться, как минимум, в среднесрочной перспективе.