8 ноября с.г. в курортном Шарм-Аль-Шейхе завершилась 4 заседание Китайско-Африканского Форума. Помимо амбициозных заявлений о новых инвестициях КНР в Африку (10 млрд. долларов США в ближайшие три года), это заседание знаменательно тем, что, похоже, окончательно определилась позиция Пекина в отношении вердикта Международного уголовного суда (МУС) в отношении действующего суданского президента О.аль-Башира.
Китайский премьер-министр Вэн Цзябао, отвечая на вопросы журналистов, заявил, «что все обвинения политики Китая в отношении Судана беспочвенны». Премьер подчеркнул, что «позиция КНР в отношении реформирования Совета Безопасности ООН ясна и бескомпромиссна. Совет Безопасности должен быть расширен за счет приема в него представителей стран «третьего мира, особенно стран Африки. Мы надеемся добиться этой цели». При этом было отмечено, что «КНР не будет использовать в Совбезе ООН право «вето» для замораживания вынесенного ранее МУС вердикта, как того желают многие африканские страны». Эту же позицию озвучил и специальный представитель КНР по Судану Лю Гуйджин.
Напомним, что еще сравнительно недавно 2-й вице-президент Судана А.О.Таха заявил, о том, что «Хартум получил от Пекина твердые заявления в том, что резолюция 1593 Совбеза ООН в отношении передачи «суданского досье» в МУС, не пройдет». Тем не менее, прошла, и, похоже, в случае активизации деятельности МУС по преследованию О.аль-Башира позиция Китая тоже не будет слишком агрессивной.
Все это происходит на фоне усиливающегося экономического проникновения китайцев в Судан. В октябре с.г. Хартум и «Китайская нефтяная инженерно-строительная компания» (КНИСК) подписали контракт, который предусматривает строительство нефтеперерабатывающих заводов, энергетических станций и двух нефтеналивных хранилищ объемом по 50000 куб. м каждый. Модернизация коснется в основном одного из самых перспективных нефтеносных участков Судана – блока № 6. Стоимость контракта составляет 260 млн долларов США.
В этой связи возникает закономерный вопрос о некой двойственности позиции Пекина, который одной рукой вкладывает значительные инвестиции в экономику Судана, а другой голосует за продолжение расследования МУС.
На самом деле ничего двойственного в этом нет и четко отвечает принятой Пекином концепции о политике «в третьем мире». Напомним, что основным постулатом этой стратегии является отход от политической составляющей и концентрации всех усилий на экономической. Собственно это является основным предметом критики Пекина со стороны западных правозащитников. Если свести все эти претензии к понятному выводу, то получится следующее. Пекин в отношениях со странами Африки преследует, прежде всего, собственную экономическую выгоду, ради которой готов дружить даже с «людоедами», не обращая внимания на мелочи вроде «преступлений против человечности». При этом широко используются взятки и создание совместных предприятий с участием родственников африканской элиты. На самом деле ничего удивительного в этой политике нет, так как она является «калькой» политики западноевропейских стран в Африке. Это, прежде всего, относится к Франции, бизнесмены которой используют взятку как основное достижение успеха. И дружил Париж тоже далеко не с самими гуманными представителями африканского истеблишмента. Другое дело, что западноевропейские компании не могут себе позволить давать беспроцентные кредиты на 30 лет и использовать труд заключенных, как это делает Пекин.
КНР действительно использует стратегию отказа от политических пристрастий, справедливо не веря в их постоянство. Это принципиальная позиция, и надеется на какую-то серьезную дипломатическую поддержку «проштрафившимся» африканским лидерам не надо. Китайцы исповедуют многовекторность, т.е. развитие экономических отношений со всеми у кого есть чего взять (а взять есть фактически у всех), вне зависимости от состояния межличностных отношений между африканскими лидерами. Для примера необходимо вспомнить Чад и Судан, руководство которых «очень любят друг друга», что не мешает китайским компаниям активно работать в обеих странах. Такая политика создает некий режим страховки и позволяет получать необходимую отдачу от вложений, несмотря ни на какие катаклизмы. Естественно, китайцы используют в основном устаревшее оборудование, которое «не жалко» потерять, что естественно в условиях местной специфики. Очевидно также, что воевать за это оборудование и варварски эксплуатируемые месторождения Пекин не будет. Более того, в ЦК КПК при разработке этой стратегии на Африканском континенте прекрасно себе отдавали отчет в возможных рисках и наверняка предусмотрели некоторые неизбежные потери. Такую политику совершенно обоснованно можно назвать «китайским колониализмом», кардинальным отличием которого от «европейского» является полный отказ от любых идеологических принципов, попыток привнести свое влияние через насаждение китайского образа жизни, отказ об воспитания местных кадров и т.п. Гранты для обучения африканских студентов в китайских вузах в первую очередь преследуют цель создания необходимой «агентуры влияния», а не носителей прогрессивной цивилизации или идеологии. Отказ от вмешательства в политическую жизнь страны – это к тому же прекрасная гарантия сохранения инвестиций при очередном государственном перевороте, коих в Африке не счесть.
Основной итогом этих рассуждений является следующее. Китай, как и предполагалось некоторыми экспертами ранее, ни при каких обстоятельствах не пойдет на конфликт с членами Совета Безопасности ООН в отношении судьбы президента Судана О.аль-Башира. Да, естественно, что китайцы сделают все возможное, чтобы затянуть эти процедуры, но в одиночку «заветировать» неблагоприятное для суданского лидера решение ООН они не будут. Это прекрасно показала политика Пекина сразу же после исторического решения МУС. Специальный представитель КНР по Судану Лю Гуйджин срочно объехал все столицы стран-членов Совета Безопасности ООН, прозондировал их позиции, доложил в ЦК КПК и…. «залег на дно». Ни одного резкого официального заявления от китайских официальных лиц по этой теме не последовало, кроме невнятных заявлений «о несвоевременности этого решения». Что, видимо, надо было трактовать как тот факт, что не все вложенные деньги еще возвращены с прибылью. Плюс до определенного момента полное игнорирование совместных консультаций остальных спецпредставителей по Судану, чтобы не озвучивать свою позицию. После того, как оживились американцы, и общий вектор сместился к пониманию правильности задействования ст.17 Римского статута МУС, позволяющего отсрочить выполнение вердикта на 6 месяцев, Пекин вновь возник на горизонте, правда не проявляя излишней активности и инициативности.
Все это неутешительно для Хартума. Ему откровенно дали понять, что «дружба дружбой, а табачок врозь». Зато теперь все предельно ясно, что вынудит суданское руководство все более активно искать новых друзей в ОИК, ЛАГ и в лице Турции.