3 апреля 1991 года Совбез ООН принял резолюцию 687, положившую конец первой крупной войне США и союзников против Ирака[i]. В обмен на сохранение самой страны и своей власти, Саддам Хусейн обязывался уничтожить имеющиеся в его распоряжении запасы оружия массового поражения и выплатить компенсации странам, корпорациям и частным лицам, пострадавшим из-за вторжения иракских войск в Кувейт. До распада Советского Союза оставалось еще несколько месяцев, но по факту с мнением СССР как второй супердержавы Вашингтон в этом конфликте уже не считался.
Операция «Буря в пустыне» стала вехой в истории американского военного присутствия на Ближнем Востоке. Центральное командование ВС США управляло распределением более чем 532 тыс. американских военнослужащих по различным подразделениям коалиционных войск, общая численность которых составила 737 тыс. человек. Эта цифра и по сей день остается наивысшей точкой американского военного присутствия на Ближнем Востоке.
19 марта 2003 года американцы начали новую военную кампанию в Ираке. Режим С.Хусейна пал почти мгновенно, а сам диктатор был казнен. Однако вскоре выяснилось, что насадить демократию в Ираке, да и просто навести там порядок сложнее, чем одолеть его почти не сопротивлявшуюся армию. Вскоре стало понятно, что вторая иракская кампания символизирует не столько успех и мощь американцев, сколько начало конца их доминирования на Ближнем Востоке[ii].
Впрочем, о закате влияния США на Ближнем Востоке стали говорить еще раньше – после терактов 11 сентября 2001 года. Еще через десять лет приметой того, что гегемон теряет хватку, стала «арабская весна», снесшая авторитарные, но лояльные Вашингтону режимы. Свою роль сыграли и действия России на сирийском направлении. В сознание ближневосточных элит стала закрадываться мысль о том, что американцам можно говорить «нет», если они навязывают невыгодную повестку, и вообще стоит двигаться в сторону большей самостоятельности. В Вашингтоне следили за всем этим не без раздражения. Но каждый раз утешались тем, что, пока американское военное присутствие в регионе больше, чем у противников, ближневосточные компании привязаны к западным рынкам.
Избрание президентом Д.Трампа и начавшийся поход на Китай подтолкнули США к некоторому пересмотру своей ближневосточной политики: теперь нужно было научить региональных союзников быть более самодостаточными, договариваться с соседями и не беспокоить Вашингтон по разрешению региональных вопросов. Поскольку больше всех на Ближнем Востоке Д.Трампа волновал Израиль, идея «Соглашений Авраама» представлялась американцам идеальным способом подружить евреев и арабов на почве их общего страха перед Ираном и стремления к экономическому развитию. Реализация этого плана позволяла высвободить ресурсы, необходимые, чтобы полностью сосредоточиться на сдерживании КНР.
Российская спецоперация на Украине, конечно, оттянула на себя внимание американцев, но в целом только пошла на пользу их стратегическим интересам. Пока американские военные отрабатывали сценарии войны из-за Тайваня, КНР нанесла удар с неожиданной стороны – с Ближнего Востока. Поэтому, когда в Пекине представители Ирана и Саудовской Аравии заключили соглашение о восстановлении дипотношений, разорванных семь лет назад, первой реакцией команды Дж.Байдена было сделать вид, что ничего экстраординарного не произошло. «Администрация поддерживает любые попытки по де-эскалации напряженности в регионе», – сухо сообщили в Белом доме.
О том, что такое соглашение готовится, в Вашингтоне, конечно, знали. Председатель КНР Си Цзиньпин прямо говорил о необходимости переговоров между Эр-Риядом и Тегераном во время государственного визита в Саудовскую Аравию в декабре 2022 года, ключевые параметры такого соглашения проговаривались во время визита в Пекин иранского президента Э.Раиси, а детали утрясались в Китае на протяжении четырех дней до подписания соглашения. Но придумать, как парировать удар по своему великодержавному престижу, США так и не смогли.
Представляется, что американцам обидно не только из-за того, что Китай одержал дипломатическую победу, но и из-за очередного «коварства» союзников – Саудовской Аравии. Эр-Рияд так ловко обставил весь закулисный переговорный процесс с Тегераном и Пекином, что даже знавшие о нем американцы ничего поделать не могли. Впрочем, они и здесь нашли, чем себя приободрить: без военного зонтика США КСА все равно в ближайшие годы не обойтись. Зависимость Саудовской Аравии от США действительно велика, но прямо сейчас она, строго говоря, занимается именно тем, чем США и хотели, чтобы занимались их союзники, – самостоятельно обеспечивает собственную безопасность.
Эр-Рияд и правда как будто научился играть чуть тоньше. Дабы втянуть американцев во второй раунд своей условной многоходовки, накануне объявления сделки с Ираном саудовцы слили в Wall Street Journal информацию о готовности установить дипотношения с Израилем, к чему их давно подталкивали США[iii]. Были озвучены даже условия этого шага – американцы должны дать Эр-Рияду гарантии безопасности и помочь в реализации гражданской ядерной программы.
Происходящее, конечно, не сводится к банальному желанию обойти старшего партнера. У Тегерана и Эр-Рияда действительно накопились причины нормализовать отношения. Иран устал от западного санкционного давления, внутренних протестов и вовлеченности во множество геополитических сюжетов по всему Ближнему Востоку. А Саудовской Аравии надоела война в Йемене и участие в многочисленных региональных конфликтах – все они не принесли быстрого успеха и стали мешать наследному принцу Мухаммеду бен Сальману развивать экономику КСА.
Выбраться из трясины йеменского конфликта, не уладив прежде свои разногласия, Иран и КСА не могут. Так что предложение Китая стать посредником пришлось как нельзя кстати. Пекин сумел конвертировать свой экономический и торговый ресурс (более 30% иранского торгового оборота приходится на Китай, а для КСА он – крупнейший экспортный рынок нефти) в политическое влияние и убедил Тегеран и Эр-Рияд сделать шаг в сторону разрядки.
Предсказать, насколько успешно получится реализовать ирано-саудовское соглашение на практике, сложно. Его главный пункт – не возврат дипломатических миссий, а обязательство двух стран не посягать на суверенитет друг друга и не вмешиваться в дела соседей, что само по себе более важно. Учитывая эволюцию их взаимоотношений и традиции ближневосточной политики, такое проще пообещать, чем сделать. Как раз в этой части американцы высказывают резонный скепсис и добавляют: подлинным экзаменом на устойчивость «китайского» соглашения будет то, насколько оно снизит число «дестабилизирующих акций» Ирана в регионе и станет ли новым каналом для обсуждения его ядерной программы.
Почему американцы делают акцент именно на Иране, понятно. Но складывается впечатление, что в публичном поле (судя по материалам СМИ) «за деревьями не видят леса». По всему Ближнему Востоку в движение пришло множество разных сил: глядя на изменения в мировой политике, местные игроки стремятся встроиться в новую конфигурацию максимально выгодным для себя образом. Уже не только Иран и Саудовская Аравия жмут друг другу руки, но и Анкара нормализует диалог с Эр-Риядом, сильно испортившийся после убийства в Стамбуле саудовского журналиста Дж.Хашогги. После пятилетнего разрыва отношений с соседями Катар пытается эти отношения восстановить.
В заключение отметим, что наконец, ведущие суннитские государства региона постепенно возобновляют контакты (по крайней мере в рамках ЛАГ) с правительством Б.Асада, прекратившиеся после начала гражданской войны в Сирии. Правда, вновь усиливается израильско-палестинское противоборство и все шире трещина в отношениях недавних союзников – Саудовской Аравии и ОАЭ, но большая часть этих процессов идет без какого-либо участия США.
[i] https://www.un.org/depts/unmovic/documents/687.pdf
[ii] Джервис Р. Почему разведка терпит неудачу: уроки революции в Иране и войны в Ираке // Пер. с англ. Т. Ованнисяна – М.: Центр анализа стратегий и технологий, 2020. – 256 с.
[iii] https://www.wsj.com/articles/saudi-arabia-seeks-u-s-security-pledges-nuclear-help-for-peace-with-israel-cd47baaf