Состоявшийся на прошлой неделе официальный визит в Тегеран президента Республики Узбекистан Ш.Мирзиёева привлек внимание иранской прессы по причине своей неординарности: глава соседнего центральноазиатского государства не посещал ИРИ более 20 лет, а лидер исполнительной власти Ирана, как пишут местные СМИ. не был в Ташкенте до своего недавнего визита в сентябре прошлого года целых 18 лет. При этом, дефицита ситуативных контактов не наблюдается: президенты ИРИ и РУ встречались на разных международных площадках четыре раза за последние два года. Как написал на днях сайт «Иранская дипломатия», «ныне они встретились лично для изучения направлений развития сотрудничества и принятия необходимых решений по устранению препятствий и проблем и созданию атмосферы искреннего доверия в двусторонних отношениях».
Для Ирана отношения с Узбекистаном вписываются в рамки диалога со странами региона ЦА, который настоятельно необходим ему для выхода из политической и экономической изоляции, существенно осложняющей его позиционирование в современном мире и причиняющей ему колоссальный имиджевый ущерб. Иран постоянно заявлял о том, что Узбекистан, как и другие страны ЦА, входят в зону его постоянных приоритетов, ибо Тегеран видит здесь свои национальные интересы. В качестве аргументов Иран всегда заявлял о географической близости, исторической общности, связывающей обе страны, определенном культурном влиянии, которое он оказывал в течение веков. Нынешнему президенту ИРИ принадлежат слова о «глубоко укоренившейся исторической и культурной общности между Ираном и Узбекистаном».
Вернемся, однако, на более чем 30 лет назад, к началу складывания диалога двух стран. Религиозному руководству Ирана, несомненно, импонировало то, что в начале 1990-х гг. в Узбекистане как следствие политики либерализации общественной жизни всячески поощрялось религиозное возрождение. Первый президент Республики Узбекистан Ислам Каримов активно использовал фактор возрождения религиозной жизни на рубеже 1980-1990 гг. в республике с доминировавшим мусульманским населением в откровенно популистских целях, желая обеспечить себе победу на первых после провозглашения независимости 1 сентября 1991 г. президентских выборах, состоявшихся тремя месяцами позже. Но уже тогда, с самого начала своеобразного исламского бума, узбекские власти почувствовали опасность роста в своей стране проявлений мусульманского фундаментализма, который они прямо увязывали с иранским влиянием. Власти ответили решительными мерами по обузданию проявлений фундаментализма, а не искоренению его причин. Начатые узбекским властями репрессии против исламских деятелей, рядовых священнослужителей и простых верующих, массовое закрытие мечетей привели к неожиданным для властей результатам – возникло мощное исламское подполье, создавшее структурированные организации, выступавшие с политическими лозунгами. Летом 1996 г. появилась первая организованная радикальная группировка — Исламское движение Узбекистана, руководители которого заявили, что ее цель – джихад против режима президента И.Каримова.
Все это, явились тем импульсом, который подвиг руководство на проведение разнообразных мер по жесткому противодействию распространению исламского фундаментализма. Президент И.Каримов аргументировал это тем, что «…его страна не вписывается в мусульманский стандарт и имеет чисто светский характер». Разумеется, на таком политическом фоне развитие двустороннего взаимодействия между Республикой Узбекистан и Исламской Республикой Иран было обречено если не на жесткое неприятие со стороны узбекского руководства, то никак не на режим наибольшего благоприятствования.
Вышеназванные обстоятельства во многом определяли развитие отношений между Ираном и Республикой Узбекистан в период президентства И.Каримова, длившееся до осени 2016 г., причем с годами манипулирование исламским фактором приобретало все большую остроту. Растущее внимание к этой проблеме породило особое отношение узбекского руководства к реализации двухсторонних связей с Ираном, приведшее в конечном счете к планомерному противодействию реализации достигаемых договоренностей и стагнации процессов двустороннего сотрудничества.
Торгово-экономическая сфера стала основой узбекско-иранского сотрудничества. Иран импортировал из Узбекистана хлопок, медь, прокат черных металлов, полиэтилен, катоды и др., экспортируя туда фисташки, черный чай, дизельное топливо, сладости, растительное масло и др. Иран уже давно вошел в первую десятку внешнеэкономических партнеров Узбекистана. Определенные колебания в объемах товарооборота за прошедшие годы двусторонних отношений объясняются кризисными периодами в развитии взаимодействия двух стран в политической области, о чем ниже будет рассказано подробнее. Так, в 1995 г. взаимный товарооборот равнялся 150 млн долларов. Затем наступил период резкого снижения активности в этой сфере. К концу 1990 –гг. вновь определился подъем: в 1999 г. товарооборот достиг отметки в 70 млн долларов. Затем происходит последовательное наращивание товарооборота: 2000 г. – 117 млн долларов, 2001 г. – 150 млн долларов, 2002 г. – 210 млн долларов, 2003 г. – 310 млн долларов. В 2004 г. товарооборот достиг отметки в 374 млн долларов, а 2009 г. — 572,7 миллиона долларов. 5 лет назад, во время проведения в Тегеране 12-е заседания межправительственной ирано-узбекистанской комиссии по торгово-экономическому и научно-техническому сотрудничеству, глава делегации Узбекистана первый вице-премьер правительства Ачилбай Раматов, называя цифры двустороннего годового товарооборота привел цифру 325 млн долларов и посетовал на то, что это «не соответствует возможностям двух стран». Резкие колебания в объемах взаимного товарооборота наблюдались вплоть до второй половины 2010 – гг., отражая как сдерживаемую властями динамику роста товарооборота, так и не всегда принимаемые на ура инициативы ИРИ по росту сотрудничества. Кстати, показатели почти 15-летней давности и на сегодня еще не достигнуты.
Несмотря ни на что диалог все же продвигался. Узбекистан последним из стран Центральной Азии подписал инициированный Ираном в рамках ЭКО договор, предусматривавший освобождение от двойного налогообложения, льготный таможенный режим и благоприятный торговый транзит. Тем не менее, Ташкент своевременно получил возможность использовать иранскую территорию для транзита своего главного экспортного товара – хлопка – на мировые рынки. Лишь после семи лет проволочек и бюрократических препонов в узбекских инстанциях был подписан и начал реализовываться договор о прямом воздушном сообщении между Ташкентом и Тегераном. По мнению самих иранцев, до сих пор не изжиты многие проблемы, мешающие нормальной реализации сотрудничества.
Что касается политического диалога двух стран, то он носит довольно ограниченный характер. В апреле 2010 г. на эту тему высказался первый вице-президент Ирана Мохаммад-Реза Рахими, который на встрече с несменяемым в течение 18 лет послом РУ в Тегеране И.Акрамовым отметил, что политические отношения между Ираном и Узбекистаном развиваются не столь интенсивно, нежели торгово-экономические. Действительно, много лет у каждой из сторон имелись серьезные претензии друг к другу. Они выражались, например, в том, что 1990-е гг. в Иране достаточно открыто, не боясь реакции официального Ташкента, говорили о том, Узбекистан является основным каналом реализации политики США в центральноазиатском регионе. Частые зигзаги во внешнеполитических пристрастиях Узбекистана вызывали в Иране повышенное внимание, ибо всякий раз сигнализировали о новом повороте политической реальности в регионе. Разумеется, для Ирана была важна была не сама по себе смена приоритетов президента И.Каримова, а ставшее реальным сближение Узбекистана со страной, до сих пор числимой Тегераном своим врагом номер один. Иранское руководство не раз настораживали случаи безусловной поддержки Узбекистаном внешнеполитических шагов США, даже в тех случаях, когда в них не было насущной необходимости. Так, Узбекистан был единственной центральноазиатской страной, решительно поддержавшей введенные в мае 1995 г. антииранские санкции США, а президент И.Каримов заявил по этому поводу: « Мы знаем цели этого эмбарго и поддерживаем его». Спустя полтора года последовало проамериканское голосование Узбекистаном в ООН в поддержку санкций против Кубы, также негативно оцененное Ираном. Еще большее недовольство Тегерана вызвало принятое в марте 1998 г. решение совместной американо-узбекской комиссии по сотрудничеству, состоящее в том, что Узбекистан обязывался согласовывать с Госдепартаментом США все свои шаги, касающиеся Ирана. Как писала тогда иранская газета «Салам», «…власти Узбекистана реализуют разработанный США стратегический курс на ослабление иранских позиций в Центральной Азии». С тех пор отношения РУ и США пережили периоды сближения и дистанцирования, что, несомненно, отражалось и на диалоге на направлении Ташкент-Тегеран.