Израиль заявил 29 июня, что Моссад провел операцию на иранской территории, чтобы захватить предполагаемого лидера заговора с целью нападения на израильских бизнесменов на Кипре и сорвать атаку. «В ходе уникальной операции на иранской земле Моссад захватил главу ячейки, который в ходе расследования дал подробное признание, которое привело к разоблачению террористической ячейки, стоявшей за нападением на Кипре. Мы доберемся до тех, кто разжигает терроризм против евреев и израильтян по всему миру, в том числе на иранской земле», — говорится в заявлении Моссада. Израильская внешняя разведка идентифицировало подозреваемого как Юсефа Шахабази Аббасалилу и заявило, что он «получил подробные инструкции и оружие» от высокопоставленных командиров Корпуса стражей исламской революции Ирана для совершения нападения.  Премьер-министр Израиля Биньямин Нетаньяху 25 июня заявил, что нападение было остановлено, но не сообщил подробностей. Офис Нетаньяху, который контролирует Моссад, опубликовал видео, на котором Аббасалилу вспоминает свои разговоры с членами КСИР. В этой связи отметим, что основной идеей этого события является исключительно внутренний  пиар лично для Нетаньяху (и Моссада заодно). И ничего более. Говорить о какой-то оперативной ценности «добытых материалов» не приходится ровно по той причине, что в случае получения таковых в рамках той или иной разведывательной комбинации разглашать их по телевизору ни одна мировая спецслужба не будет.  Очень туманны подробности этой операции – есть все основания полагать, что никакой операции в Иране не было, а «подозреваемого» просто банально купили. Но это технические детали – главное, что израильские власти активно используют «иранское досье» для купирования своих внутренних проблем. Израильский политический аналитик Ронель Альфер и военный аналитик Амир Орен из газеты «Гаарец» утверждают, что позиция, принятая военным руководством, спецслужбами и нынешним правительством, в первую очередь рассчитана на общественное мнение внутри Израиля. По мнению аналитиков, угроза войны стала чем-то вроде клише, хотя она эффективно предотвращает потенциальное военное неповиновение. Они также утверждают, что эта атмосфера повышенной бдительности помогает Нетаньяху в его цели оттеснить политических соперников, таких как Итамар Бен-Гвир и партию «Оцма иегудит» («Еврейская сила»), и пивлечь лидера оппозиции Бени Ганца в чрезвычайное коалиционное правительство. Они также предполагают, что включение Ганца в правительство может получить одобрение администрации Дж.Байдена. Альфер далее поднимает вопрос о том, что Израиль может поставить под угрозу свою собственную безопасность в попытке сорвать протесты по судебной реформе и справиться с продолжающимся внутренним кризисом. Он подразумевает, что это может привести к конфликту, мотивированному внутренними политическими целями. После недавних событий  в секторе Газа Нетаньяху сумел вернуть часть своей утраченной популярности и авторитета, но это восстановление заметно ограничено и не изменило преобладающего направления внутренней политики Израиля. Израильское население в настоящее время больше озабочено состоянием экономики, ростом расходов и опасениями экономического коллапса, чем вопросами, касающимися Ирана. Экономическое напряжение еще более усугубилось, поскольку призрак войны непосредственно привел к заметному обесцениванию израильского шекеля по отношению к иностранным валютам, предвещая дополнительный рост цен и финансовую инфляцию. Кроме того, разворачивающиеся события совпадают с ратификацией двухлетнего государственного бюджета, во время которого Нетаньяху демонстративно уступил требованиям своих партнеров по коалиции, а именно религиозных сионистов и ультраортодоксов. Хотя проблема остается окутанной неопределенностью и скептицизмом, другой ключевой вопрос заключается в том, готов ли Израиль к хорошо просчитанной войне как против ливанской «Хизбаллы», так и против Ирана. Несколько аналитиков пришли к выводу, что Израилю, несмотря на то, что он может похвастаться огромным военным потенциалом и передовым мастерством в использовании искусственного интеллекта в военных целях, может не хватать способности полностью диктовать исход, развитие и масштабы такой войны. Столь же неясной является способность израильского тыла выдержать войну почти тотального масштаба. Согласно заявлениям начальника Генерального штаба ЦАХАЛа, угроза со стороны «Хизбаллы» эффективно устранялась с 2006 года. Однако те же временные рамки также иллюстрируют аналогичную позицию Израиля по сдерживанию. Все эти годы северная граница, в частности, оставалась одной из самых мирных линий противостояния. Кроме того, соглашение, определяющее демаркацию морских границ между Ливаном и Израилем, особенно в отношении разведки газа, служит доказательством этого двойного политического и военного сдерживания в действии. Дополняют эту сложную картину недавние заявления Генерального штаба ЦАХАЛа. После последней по времени операции против Газы израильские власти разъяснили, что анализ, подходящий для оценки нападений на «Исламский джихад», не применимы к северному фронту, где действует «Хизбалла». Это заявление сделано по итогам конференции в Герцлии, где, согласно израильским оценкам, «Хизбалла» была охарактеризована как самый грозный фронт Ирана. Если целью этих угроз является восстановление потенциала сдерживания Израиля, это согласуется с утверждением Нетаньяху о превосходстве Израиля как в «человеческом, так и в искусственном интеллекте». Последняя часть относится к военным операциям, кибернетическим возможностям и «колебанию общественного мнения и морального духа противника». Однако Иран и «Хизбалла» рассматривают правительство Нетаньяху как фактор, стратегически ослабивший Израиль, что отражается в его уменьшающемся региональном влиянии. Для них нынешнее израильское руководство предоставляет больше возможностей, чем риска.

В этой связи отметим еще один фактор: в меняющемся региональном ландшафте появляются зарождающиеся признаки арабо-арабского и арабо-иранского примирения. В то же время Израиль и США утверждают, что Иран помогает России, поставляя беспилотники и ракеты в российско-украинском конфликте. Это соглашение Ирана с Россией и Китаем, по мнению Нетаньяху, может вызвать интерес США к потенциальному удару по Ирану, остановить прогрессирующую саудовско-иранскую и сирийско-аравийскую разрядку и ограничить усилия арабских стран по установлению нового глобального порядка, основанного на многополярности вместо однополярной конфигурации. Израильские анализы показывают, что с помощью угроз региональной войны Нетаньяху может усилить давление США на Саудовскую Аравию с целью нормализации дипломатических отношений с Израилем (этот момент кстати не сработал от слова «совсем» — авт.).  Как полагают некоторые израильские аналитики, становится все более сомнительным, что организованная Израилем «война угроз» и тайных операций перерастет в полномасштабную войну, предприятие, которое представляет риски, намного превышающие любую возможность предсказать его последствия — потенциально разрушительные не только для Ливана, но и для самого Израиля. Недавнее израильское нападение на Газу, специально направленное против сравнительно небольшого движения «Исламский джихад» с ограниченными возможностями, подчеркнуло неспособность Израиля эффективно контролировать ход наступления или диктовать его завершение. Как заявил Начальник Генштаба ЦАХАЛа Герци Халеви, ситуация на северном фронте полностью отличается от ситуации в Газе, и те же стратегии не могут быть использованы. В свете этих условий, похоже, произошло значительное и ощутимое снижение регионального влияния Израиля. Также крайне маловероятно, что израильским лидерам удастся изменить глобальные приоритеты США в интересах своей собственной политической повестки дня. Кроме того, «война угроз», повторяющаяся с 2004 года и особенно в 2013 и 2014 годах до достижения международного соглашения по ядерной программе Ирана, стала неэффективной. Цели этой риторики и пиар-акций сосредоточены на краткосрочных выгодах, а не на какой-либо долгосрочной стратегии. Нынешняя «война угроз» показала глубину экономического и финансового кризиса Израиля, возникшего в результате планов проведения  судебной реформы.

Тенденция к «нормализации» в Ближневосточном регионе имеет много оттенков, аргументов и реальной политики, стоящих за ней. Иран и его ядерная программа во многих отношениях являются общим знаменателем в этих кризисных точках региона, и существуют различия в отношении наилучшей практики, используемой для устранения вероятности появления ядерного Ирана на Ближнем Востоке.  Однако успех этих черед нормализации, разрядок и оттепелей будет зависеть от общей идеи мира в регионе. Усилия в том же направлении продолжаются, хотя и по различным причинам и целям. США под руководством президента Джо Байдена настаивают на том, чтобы КСА нормализовало отношения с Израилем, как это сделали другие страны, такие как ОАЭ, в рамках архитектуры «Соглашений Авраама» (у которой также есть свои внутренние проблемы, такие как негативная позиция Израиля по получению  ОАЭ  равноправных американских военных технологий, такие как истребители F-35). Это видение США здесь больше связано с их собственной внутренней политикой, чем является частью какого-либо грандиозного замысла о мире на Ближнем Востоке. Для Эр-Рияда, и, более конкретно, для наследного принца Мухаммеда бен Сальмана (МБС), партнерство с США больше не является игрой с нулевой суммой, поскольку связи как с Москвой, так и с Пекином также развиваются. Это не результат холодных отношений между МБС и Байденом, а более систематический сдвиг в том, как и где Эр-Рияд видит себя в глобальном порядке будущего, который в настоящее время дрейфует в сторону большей части неизвестных территорий. Израиль наблюдал за тем, как переговоры с Ираном развиваются такими темпами, которые продолжают вызывать у него дискомфорт. Несмотря на внутриполитические потрясения, в вопросе Ирана наблюдается уровень межпартийного единства в обычно хаотичной израильской политике. Ближайший стратегический союзник Израиля, США, продолжают использовать дипломатию в качестве основного инструмента, чтобы попытаться отвлечь Тегеран от создания ядерного потенциала. Любая военная операция Израиля против Ирана в общем-то чревата рисками возникновения конфликта со всеми негативными для США последствиями на рынке углеводородов. И забуксовавшие сейчас американо-иранские переговоры тому лишнее подтверждение.   Израиль относится к этой стратегии в основном со скептицизмом. Политическое пространство, предоставленное в ходе этих дипломатических маневров, особенно с 2010 года, умело использовалось Ираном, чтобы оправдать себя перед другими региональными игроками. Министр иностранных дел Ирана Хосейн Амир Абдоллахиан, недавно был с визитом в ряде стран Ближнего Востока, и многие   рассматривают это как пропагандистское наступление, чтобы укрепить безопасность Ирана в отношениях с Саудовской Аравией, построить доверительные отношения с ОАЭ, Египтом и Кувейтом, а также в целях дальнейшего диалога с нейтральными акторами, такими как Оман и квази-партнерами, такими как Катар. Это дипломатическое  наступление, конечно, сопровождается обычной дозой параллельной иранской риторики, в основном ориентированной на внутреннюю аудиторию, такой как встреча с руководством ХАМАСа, яростная поддержка вооруженных палестинских группировок и регулярные заявления о скорой «гибели» Израиля. Мышление в арабском мире, возглавляемом КСА и ОАЭ, похоже, проистекает из отсутствия намерения Вашингтона действовать против Ирана военным путем. Атаки на саудовские нефтеперерабатывающие заводы в 2019 году беспилотниками и ракетами, запущенными йеменским хоуситами, по крайней мере в Эр-Рияде, были расценены как лакмусовая бумажка для проверки надежности США в обеспечении безопасности. В итоге саудовцы решили взять дело в свои руки и подойти к кризису с точки зрения того, как США подошли бы к нему сегодня, позаимствовав из своего геоэкономического инструментария «снижения рисков». Это «снижение риска» на Ближнем Востоке несколько изолирует Израиль. Несмотря на то, что США присоединились к Израилю в согласии с тем, что все ставки на столе, чтобы не допустить получения Ираном ядерного оружия, Тегеран добился прогресса в дальнейшем развитии своей ядерной программы, а не в ее демонтаже. Это, конечно, подняло бы эффективность такой дипломатии, которая, согласно отчетам, в настоящее время включает косвенное общение между Вашингтоном и Тегераном через Маскат На данном этапе любое ожидание того, что Иран полностью откажется от своей ядерной программы, может оказаться нереалистичным. Тогда возникает вопрос, в каком политическом пространстве Израилю было бы комфортно в отношении Ирана? Циркулируют сообщения о том, что израильтяне готовят как свой военный аппарат, так и общественность к потенциальным последствиям ответных действий Ирана, если они нанесут авиаудары по иранским ядерным объектам. Некоторые считают это слишком рискованным шагом для Израиля, чтобы попытаться действовать в одиночку без военной мощи и ноу-хау США. «Реальность в нашем регионе быстро меняется. Мы не стагнируем. Мы корректируем нашу военную доктрину и наши варианты действий в соответствии с этими изменениями, в соответствии с нашими целями, которые не меняются», — сказал премьер-министр Израиля Биньямин Нетаньяху. Хотя такое развитие событий остается маловероятным, оно не является невозможным. Пространства для деэскалации между Ираном и Израилем на сегодняшний день практически не существует, и географически любой конфликт между двумя странами напрямую затронет весь регион, сделав множество текущих процессов нормализации и соглашений спорными для многих региональных участников.