Как полагают американские эксперты, недавнее 27-летнее соглашение Катара с Китаем об экспорте сжиженного природного газа (СПГ) объемом в 4 млн тонн, самое продолжительное в истории экспорта газа, подчеркивает различные подходы государств Персидского залива к ведению соперничества за власть между КНР и Соединенными Штатами. Широко рассматриваемая как дающая Китаю серьезную степень контроля над катарским газом, сделка является в такой же степени коммерческим соглашением, как и соглашением о безопасности. Это по факту признает Китай главным экспортным рынком государства Персидского залива и придает Китаю заинтересованность в защите Катара. Примечательно то, что не только Катар предоставляет Китаю преимущественный доступ к своим энергетическим запасам. То же самое делают и другие крупные экспортеры Персидского залива, такие как Саудовская Аравия и Объединенные Арабские Эмираты, для которых Китай стал главным рынком сбыта. Разница в том, что энергетические отношения Катара с Китаем встроены в политику, которая в целом сближает государство Персидского залива с Соединенными Штатами и подчеркивает полезность государства Персидского залива в качестве посредника. В отличие от этого, Саудовская Аравия и ОАЭ подчеркивают свою независимость, иногда выступают против политики Соединенных Штатов, гаранта безопасности региона, или дистанцируются от нее, а иногда и бросают США открытый вызов. В прошлом месяце этот контраст проявился особенно. В то время как президент ОАЭ Мухаммед бен Заид был единственным главой государства, посетившим Санкт-Петербургский экономический форум, премьер-министр Катара Мухаммед бен Абдулрахман Аль Тани неделю спустя исчез из поля зрения СМИ, и как выяснилось без лишней огласки встретился с президентом России Владимиром Путиным в Москве. «Конечно, с его собственной точки зрения, Мухаммед бен Заид снова и снова проявлял себя как верный партнер Соединенных Штатов, но в последнее время ему мало что удалось реально показать», — полагают аналитики Джонатан Лорд и Айрона Байгал. В качестве дополнительной иллюстрации этого контраста Катар организовал встречу между высокопоставленным венесуэльским и американским чиновником в прошлом месяце, чтобы улучшить напряженные отношения, возникшие в результате признания Соединенными Штатами лидера оппозиции Хуана Гуайдо законным президентом Венесуэлы и санкций США против южноамериканского государства. Официальные лица заявили, что эти переговоры могут привести к обмену пленными. «Участие в налаживание контактов с Венесуэлой — стратегия с высокой прибылью и низким риском. Предлагая свои услуги, Доха укрепляет свою формирующуюся репутацию глобального дипломатического посредника, помогая Вашингтону в нескольких особенно политически чувствительных областях», — полагает Эльдар Мамедов, эксперт по внешней политике из Брюсселя. Казалось бы, маловероятный кандидат на роль посредника в регионе, с которым у него нет этнической или религиозной близости, Катар занимает выгодное положение, поскольку он не присоединился к большому числу правительств, признающих Гуайдо, и не присоединился к санкциям. И важно, что эта позиция  Катара не расстроила Вашингтон. Аналогичным образом, Катар принимает у себя представительство движения «Талибан» по просьбе Соединенных Штатов. Это способствовало согласованному выводу войск США из Афганистана в 2021 году и опосредованным контактам США и «Талибана» с тех пор. В период вывода войск Катар, как и ОАЭ, оказал значительную материально-техническую помощь американцам. Кроме того, Катар временами выступает посредником между Соединенными Штатами и Ираном и служит своеобразным «почтальоном», передающим сообщения между двумя странами. В то же время Катар, в отличие от ОАЭ, не стал убежищем для россиян, стремящихся обойти санкции США и Европы, включая российскую ЧВК «Вагнер», или подозреваемых в преступлениях и коррумпированных чиновников. В результате США ввели санкции против эмиратских, а не катарских компаний за нарушение санкций США в отношении России и Ирана. Более того, ОАЭ были внесены в серый список Целевой группы по финансовым мероприятиям (ФАТФ), международной организации по борьбе с терроризмом и отмыванием денег. Кроме того, Катар обеспечил меньшую зависимость от китайских телекоммуникационных технологий, которые, как опасаются Соединенные Штаты, могут предоставить Китаю доступ к американским технологиям, внедренным в американские системы вооружений и другие проекты в области безопасности. В прошлом году США наградили Катар, где находится крупнейшая военная база США на Ближнем Востоке, присвоив ему статус главного союзника, не входящего в НАТО. Безусловно, ОАЭ и Саудовская Аравия также постарались сыграть на посреднической, совсем недавно ведя переговоры об обмене пленными между Россией и Украиной. В прошлом ОАЭ предоставляли войска для поддержки Соединенных Штатов в Афганистане. Но в целом различные подходы государств Персидского залива коренятся в реакции Катара на провалившийся 3,5-летний экономический и дипломатический бойкот этого государства Персидского залива под руководством ОАЭ и Саудовской Аравии. Эмбарго было снято в начале 2021 года без того, чтобы государство Персидского залива уступило требованиям, которые поставили бы Катар под фактическую политическую опеку ОАЭ и Саудовской Аравии. Во время бойкота Катар значительно ужесточил свои отношения в области безопасности и сотрудничество с Соединенными Штатами в борьбе с финансированием терроризма, и в результате катарское восприятие отношений с Соединенными Штатами отличается от опыта Саудовской Аравии и ОАЭ.

Али Шихаби, саудовский комментатор, имеющий тесные связи с правящей элитой Саудовской Аравии, отметил, что королевство «за эти годы кардинально изменилось, начиная с его зарождения до Второй мировой войны и превращаясь в более уверенную в себе страну G20, уверенно занимающую свое место в современном мире. Отношение Эр-Рияда с Вашингтоном усугубляется восприятием того, что «зонтик безопасности» США был ослаблен в том, что касается Саудовской Аравии… (Это) убедило саудовских лидеров в том, что им нужно искать что-то другое, чтобы гарантировать свою безопасность». Он имеет в виду отказ США прийти на помощь королевству, когда Иран в 2019 году напал на нефтяные объекты Саудовской Аравии, а также прекращение США продаж оружия и боеприпасов из-за вмешательства Саудовской Аравии в Йемен. Официальные лица ОАЭ высказывают аналогичные жалобы на нежелание США реагировать на атаки, инспирированные Ираном. От себя рискнем добавить, что трудно ожидать хороших отношений с наследным принцем Мухаммедом бен Сальманом, публично называя его «изгоем». В том же духе Карен Эллиот Хаус, эксперт по Саудовской Арвии, процитировала слова саудовского министра, сказанные в марте на конференции за закрытыми дверями: «Вы говорите нам не разговаривать с Россией, вашим оппонентом, но вы говорите с Ираном, нашим оппонентом. Вы говорите, не покупайте китайское оружие. «У вас есть альтернатива», — спрашиваем мы? «Да, — отвечаете вы, — «но мы не можем продать его вам. Наследный принц делает добродетель, меньше полагаясь на США, которые неохотно защищают его нацию… МБС умело разыгрывает жесткую комбинацию покера великих держав в интересах Саудовской Аравии».  Несмотря на это, Северная Америка остается основной инвестиционной целью эмиратских и саудовских фондов национального благосостояния. В прошлом году Инвестиционное управление Абу-Даби на сумму 829 млрд долларов направило от 45 до 60% своих инвестиций именно в Северную Америку.