Определиться в дефинициях

Многочисленность и разношерстный состав проиранских вооруженных отрядов на Ближнем Востоке затрудняли их классификацию и определение подлинного характера взаимоотношений с властями стран-реципиентов, с одной стороны и Ирана, с другой. В западном медийном сообществе лояльные Тегерану вооруженные отряды, несмотря на присущие им различия и разную степень близости к ИРИ, характеризовали как «иранские прокси-группы». В научно-исследовательских центрах США проиранские милицейские отряды рассматривали как поддержку Ираном терроризма на Ближнем Востоке, а их отношения с Тегераном характеризовали как сотрудничество «патрона и прокси» в рамках созданной после Исламской революции 1979 года «прокси-модели», считая ее  основным инструментом реализации ИРИ своих целей на Ближнем Востоке. В ряде случаев проиранские вооруженные отряды в Сирии, Ираке, Ливане, Йемене, Палестине, на Бахрейне определяли как «иранские исламистские прокси на Ближнем Востоке». Некоторые исследователи не считали ливанскую «Хизбаллу» самостоятельным партнером Тегерана, и рассматривали организацию как иранскую прокси. Другие упрекали власти Багдада в избыточной опоре на иранские «прокси-группы».

Как показывают результаты наших исследований, в ряде случаев проиранские милиции могли действовать автономно, что в принципе не противоречило характеристике их взаимоотношений с Ираном в системе «патрон-прокси», хотя и затрудняло комплексный анализ их взаимоотношений с Тегераном. Ограниченность инструментального подхода определяется тем, что суть системы взаимоотношений «патрон-прокси» описывается как «неформальное соглашение о сотрудничестве между двумя дееспособными ассиметричными сторонами, в которых одна сторона (спонсор-патрон) использует другую сторону (прокси) для достижения своих стратегических целей в обмен на ощутимую помощь». С этой точки зрения прокси — это объективно слабая сторона, часто внесистемная сила, полагающаяся на поддержку патрона и ставящая во главу угла его интересы. Это предполагало директивную модель взаимоотношений, где патрон отдает приказы, которым прокси обязан подчиняться. В тоже время, такое определение не всегда дает точное представление о комплексном характере взаимоотношений Ирана с его партнерами на Ближнем Востоке. На практике характер отношений Ирана с вооруженными отрядами зависел от группы факторов, наиболее важными из которых были, — идеологическая близость, общность стратегических интересов, политическая целесообразность, взаимовыгодное партнерство. В соответствии с этими критериями союзные Ирану группы можно было классифицировать по нескольким категориям, — партнеры, стратегические союзники, идеологические союзники, прокси и государственные организации.  В связи с тем, что Иран был не способен полностью контролировать все союзные ему вооруженные группировки, было бы упрощением характеризовать их только как иранские прокси-группы. Более глубокое понимание природы взаимоотношений Ирана с этими группировками можно было получить, рассматривая их в качестве «младших» партнеров Ирана по оружию, его «военных клиентов». Что касается шиитских милиций Ирака, то большинство являлись не столько клиентами Тегерана, сколько исполняли роль его местных агентств. Отношения Ирана с ливанской «Хизбаллой» можно охарактеризовать как «симбиоз взаимозависимости двух близких союзников». Действительно, «Хизбаллу» можно считать наиболее близким Ирану союзником в регионе. Организацию связывали с Ираном не только конфессиональная близость, но и общность стратегических целей и политических задач. Политическое крыло «Хизбаллы» уже давно играло самостоятельную роль в системе государственных структур Ливана. В тоже время организация получала значительную финансовую, военную и политическую поддержку Ирана. То же можно было сказать о йеменском движении «Ансаруллах» (хоуситы). Также как и «Хизбалла», хоуситы получали помощь из Ирана, но имели уникальный опыт выживания в отсутствии внешней поддержки.

На деле, связи Ирана с вооруженными группировками Сирии и Ирака относились к отношениям комбинаторного типа. Возможно шиитские милиции Сирии типа бригад «Аль-Зейнабийюн» (Пакистан) и «Аль-Фатимийюн» (Афганистан) как и ряд вооруженных группировок Ирака, были иранскими прокси-группами. Однако такие отряды, как Силы народной мобилизации (СНМ), скорее являлись ближайшими партнерами ИРИ на Ближнем Востоке. Несмотря на различный характер отношений этих групп с Ираном, все они имели общие с Тегераном стратегические цели и финансировались из Ирана. И с этой точки зрения всех их можно определить как проиранские вооруженные формирования.

Плоды интеграции

Интеграция шиитских милиций была призвана не столько «определиться в дефинициях», сколько придать новое качество иранскому присутствию в регионе в организационном и сущностном выражении. Иран не только упрочил позиции в вооруженных силах Ирака, но создал новый формат взаимоотношений с властями Багдада.  Иран укрепил сотрудничество с Ираком в вопросах безопасности и обороны, расширил свое влияние в политической и военной элите Ирака, усилил контроль над шиитскими милициями. В формате отношений Ирана с Ираком наряду с официальным и неофициальным измерением добавилось новое — полуофициальное измерение (все оттенки серого J — А.В.). Это делало сложным для противников ИРИ достоверно определить истинный масштаб иранского влияния в Ираке. За счет ввода СНМ в иракскую армию Иран смог создать полуавтономную структуру в армейских подразделениях и органах безопасности Ирака, которая на деле подчинялась Тегерану, а не местным властям. Интеграция СНМ не ослабила эту организацию, а наоборот усилила ее за счет официальной легитимации. В иракских вооруженных силах стала формироваться новая идеология индокринации личного состава на принципах, шиитской версии ислама в иранской трактовке. Связанное с КСИР иранское новостное агентство «Тасним» отмечало (июль 2019 г.), что СНМ получили новую среду самоидентификации в отличие от принципов (секуляризм, арабизм) иракской армии.

Интеграция проиранских милиций в национальные вооруженные силы обеспечила Тегерану качественно новое влияние в регионе, и упрочила способность ИРИ противостоять локальным, региональным вызовам. Тегеран обрел страховку на случай смены иракской политической элиты. Присутствие шиитских милиций в сирийских и иракских силовых структурах гарантирует Ирану что Дамаск и Багдад вряд ли смогут в ближайшее время нормализовать отношения с США и Израилем за рамками политического курса Ирана в регионе. Иран создал многоуровневый, долговременный и мало затратный (потенциально) механизм влияния в регионе. В результате расширилась сфера политических маневров ИРИ на Ближнем Востоке. Сильное военное присутствие Ирана в Сирии и Ираке вынудило Саудовскую Аравию и остальные монархии Персидского залива пересмотреть свою политику в отношении Тегерана. В марте 2023 года при посредничестве Китая  КСА и ИРИ подписали соглашения о возобновление разорванных в 2016 году дипломатических отношений. Инкорпорированные в армейскую среду шиитские милиции оказывали вес возрастающее влияние на процессы принятия жизненно важных решений в Ираке. Они сохранили связи с мелкими отрядами, оказывали им поддержку в рамках аффилированных с армией различных союзов и фронтов (Иракский фронт сопротивления). Идеологическая и религиозная общность между шиитскими милициями в составе регулярных войск и иранскими военными не только сохранилась, но и окрепла. Благодаря этому Иран получил возможность опосредованно влиять на поведенческую модель личного состава иракских вооруженных сил. Одновременно Тегеран продолжал поддерживать различные негосударственные милицейские формирования Ирака.

В своей политике на Ближнем Востоке Тегеран по-прежнему предпочитал опираться на полуофициальные, негосударственные образования в интересах создания широкой сети влияния в армии и общественных институтах региональных государств. Еще в 2000-х гг. иранское политическое руководство приняло на вооружение установку КСИР об «Оси исламского сопротивления» как становом хребте иранского влияния на Ближнем Востоке. После военной операции в Сирии и Ираке ливанский опыт «Хизбаллы» был удачно распространен в Сирии и Ираке. В процессе интеграции Иран использовал модель КСИР как параллельной военной силы финансирующейся государством, но идеологически преданной иранскому духовенству. Подобная модель поведенческого стереотипа оказала большое влияние на развитие Ирака и Сирии. Багдад и Дамаск оказались в центре региональной напряженности. Власти были вынуждены лавировать между идеологическим и национальным выбором национальных элит. Иран добился того, что сегодня в Сирии и Ираке весьма затруднительно создать инклюзивное правительство на основе общенациональной идентичности. Процесс интеграции шиитских милиций в регулярные силы Ирака и Сирии пока не завершен. Иран не торопит события и продолжает направлять на Ближний Восток новые милиционные отряды.

Таким образом, проиранские вооруженные формирования являлись боевым авангардом созданной Ираном «Оси исламского сопротивления», которая протянулась от Тегерана через Ирак, Дамаск, Бейрут до сектора Газа (Палестина). В течение нескольких десятилетий Иран находился под санкциями и был не в состоянии противостоять США и Израилю. Создание сети проиранских милиций помогло Тегерану достаточно эффективно и относительно мало затратно решить эту задачу. Подобный ассиметричный подход позволял сдерживать эвентуальную агрессию США и Израиля против Ирана и его союзников в регионе. В последнее десятилетие иранская сеть милицейских отрядов заметно расширилась и укрепилась в различных странах Ближнего Востока. На рубеже 2019-2020 гг. общий численный состав спонсируемых Ираном милицейских формирований в Ираке, Сирии, Ливане, Йемене, Афганистане, Пакистане насчитывал свыше 250 тысяч человек. В целом религиозные милиции являлись близким союзником Тегерана на Ближнем Востоке. Любые перемены в их боевой мощи и организационном статусе могли повлиять на позиции ИРИ в регионе.

^* Ахмедов Владимир Муртузович — старший научный сотрудник Института Востоковедения РАН