Пожалуй, ни один институт государственной власти в Израиле за все время его существования не вызывал столь ожесточенных споров и столь напряженно пристального внимания общества, как Верховный суд Израиля (БАГАЦ) в последнее десятилетие. С этой фразы начинает свое исследование Д-р Дина Зисерман-Бродская, вышедшее еще в 2008 году. [i] С тех пор прошло 15 лет, но споры вокруг полномочий БАГАЦА только усилились.
Еще 15 лет назад показателем интенсивности общественной дискуссии стало возникновение двух мифологем, отражающих образцы коллективного сознания противоборствующих групп. Одна из них нашла свое популярное выражение в создании образа «богохульного» суда, «гонителя евреев» (именно этим эпитетом был награжден бывший председатель Верховного суда Аарон Барак), насаждающего чуждые еврейскому народу ценности. Мифотворчество противоположной стороны выразилось в создании не менее экзальтированного и почти симметричного образа БАГАЦа как единственного оплота демократии, причем любая попытка критического анализа и оценки его деятельности в целом и его отдельных решений должна пресекаться, — в лучшем случае как «косвенная поддержка» оппонентов. Немалая часть светской, демократически ориентированной публики испытывает по отношению к Верховному суду почти религиозное чувство. «Они верят в Бога, а мы — в БАГАЦ! (Высший суд справедливости широко известен как БАГАЦ — аббревиатура ивритского названия Бейт-мишпат гавоа ле-цедек)» — заявила одна из сторонниц светского либерального государства, мотивируя свое нежелание видеть партию ШАС членом правительственной коалиции.
Стоит отметить, что практически все проблемы связанные с БАГАЦем сегодня были изначально заложены при его образовании, либо развились в дальнейшем из-за собственных трактовок законов судьями БАГАЦа. Однако и эта возможность была заложены в нем изначально из-за отсутствия консенсуса о самой сути Верховного суда Государства Израиль.
Исторический аспект проблемы
Судебная система, сложившаяся в Палестине в период британского мандата, была одной из немногих сфер, которую так называемый организованный ишув — «государство в пути»— оставил вне сферы своего внимания. За исключением неудачной попытки организации «еврейского мирового суда», предпринятой еще при оттоманской администрации, ишув не подготовил «национальных институтов», относящихся к судебной системе.
Британская судебная система, внедренная на территории подмандатной Палестины, была традиционно независимой от исполнительной власти, сбалансированной и хорошо отлаженной. Она состояла из судов трех инстанций: первой — низшей — инстанцией являлись мировые суды, второй — окружные и, наконец, высшей судебной инстанцией был Верховный суд, наделенный полномочиями высшего апелляционного суда и одновременно — высшего суда справедливости. В первые годы мандата судьями назначались британские подданные, прибывшие из метрополии. Позже к ним присоединились местные жители — евреи и арабы, получившие образование в Великобритании или в местной высшей юридической школе, созданной британцами. В отличие от мировых и окружных судов, в составе Верховного суда местные жители были скорее исключением, нежели правилом. Так, накануне провозглашения независимости Государства Израиль в 1948 году из семи судей Верховного суда лишь один, Гад Фрумкин, был евреем (он же был единственным евреем — членом Верховного суда за весь период мандата). Судьи Верховного суда были независимы и самостоятельны в своих решениях.
Британская судебная система прочно укоренилась в жизни еврейского ишува и стала органической частью его институтов. По мнению Эльякима Рубинштейна, автора монографии «Судьи Израиля», неспособность ишува развить собственную судебную систему дала положительный результат — созданная позднее по британской модели судебная власть Государства Израиль не была «генетически» связана с политической системой ишува и духом «шахермахерства», насквозь ее пропитавшим.
Нужно отметить, что, в отличие от других государственных институтов, создание судебной системы не стояло в центре приоритетов сионистского руководства ни до провозглашения государства, ни сразу после обретения независимости. Давид Бен-Гурион, который в своих дневниках касается сотен всевозможных тем, созданию Верховного суда посвятил лишь одну короткую фразу.
Между тем дебаты вокруг Верховного суда начались еще до провозглашения государства. Вскоре после решения ООН был учрежден судебный совет, состоявший из видных юристов, в задачу которого входила подготовка судебной системы будущего государства. Одновременно дискуссия о судебной системе широко велась в печати—в частности в газете «Гаарец».
Дискуссия о судебной системе выявила серьезные разногласия, свидетельствующие о глубоком расколе в обществе. Так, раввин Шломо Горен, впоследствии главный ашкеназский раввин Израиля, утверждал, что еврейское государство имеет смысл и оправдание лишь в том случае, если будет управляться исключительно по законам еврейской религии.
С прекращением британского мандата на территории Эрец-Исраэль создался правовой вакуум. Перед Национальным собранием, превратившимся во Временный государственный совет, стояла задача заполнить этот вакуум. Из предлагаемых вариантов (начиная от требования создать «государство Галахи» и кончая требованием полностью сломать прежнюю систему и принять новые законы светского независимого социалистического государства) был выбран наиболее прагматичный и надежный. Третий параграф Манифеста, выпущенного Временным государственным советом 14 мая 1948 года, в день провозглашения независимости, гласил: «Остается в силе все законодательство, действовавшее в период Мандата (положение на 14.5.48). Лишь Временный госсовет располагает полномочиями принимать новые законы, а также отменять и изменять имеющиеся».
Спустя несколько недель Временный госсовет издает Временный указ «О судах», который закрепил сохранение сложившейся структуры: мировые, окружные и Верховный суды (упоминание о Королевском совете выпушено). Согласно Указу, мировые и окружные суды продолжали действовать, в то время как Верховный суд не был назначен и должен был открыться через несколько месяцев. До этого времени функции Высшего суда справедливости были возложены на Тель-авивский окружной суд. Сегодня структура и полномочия судов определены Основным законом «О судебной системе» (принятом в 1978 году), который сохраняет преемственность судебной системы.
Эта преемственность гарантировала ее стабильность и помогла государству быстро и эффективно заполнить правовой вакуум, который часто становился источником серьезных проблем и потрясений в молодых государствах, освободившихся от колониальной зависимости или переживших социальную революцию.
Несмотря на весьма неоднозначное отношение к тому, что принято определять как «власть закона», равно как и к представителям юриспруденции (особенно к судьям подмандатной Палестины, находившимся «на службе иностранной державы»), лидеры молодого государства не позволили правовому нигилизму найти практическое выражение, — и этому в значительной степени способствовала позиция профессиональных юристов, входивших в политическую элиту (среди них — первый военный губернатор Иерусалима Дов Йосеф, первый министр юстиции Пинхас Розен и другие).
Конституционные рамки деятельности Верховного суда определил Временный указ «О Верховном суде», который предусматривал, что Верховный суд начнет свою работу в день, установленный министром юстиции; место резиденции Верховного суда определит Временное правительство; судьи Верховного суда будут назначаться по рекомендации министра юстиции Временным правительством и утверждаться Государственным советом (временным парламентом).
На пост Старейшины Верховного суда (позже он станет называться председателем) министром юстиции Феликсом Розенблитом (сменившим впоследствии имя на Пинхас Розен) был предложен известный иерусалимский адвокат Моше Змора, друг и компаньон министра — оба являлись совладельцами престижной адвокатской конторы, офисы которой находились в Тель-Авиве и Иерусалиме.
Несмотря на симпатию к Бен-Гуриону, поддержку его движения, а также многолетнюю дружбу с министром юстиции, Змора отнюдь не был марионеткой в руках правительства. С самого начала он проявил принципиальность и независимость. Когда Временное правительство отказалось утвердить одну из его кандидатур — доктора Авраама Вайншеля, талантливого адвоката и ветерана ревизионистского движения, — Змора ответил возмущенным письмом, протестуя против этого решения и требуя, чтобы выбор судей Верховного суда был исключительно профессиональным.
В течение двух месяцев шло обсуждение кандидатур будущих судей, пока, наконец, 14 июля 1948 года Временное правительство не вынесло на утверждение Госсовета пять первых кандидатур, большинство из которых были предложены Зморой (Временный закон предусматривал семь судей, но было решено, что на два оставшихся места судьи будут утверждены позднее. Сегодня в Верховном суде заседают 15 судей).
Голосование в Госсовете также не обошлось без споров. Депутаты от партии МАПАМ требовали ввести в состав Верховного суда представителей трудящихся — для большего соответствия социальным критериям, в то время как депутаты от ультрарелигиозной партии «Поалей Агудат-Исраэль» настаивали, чтобы судьи Верховного суда были знатоками Торы и специалистами в области религиозного законодательства. Что же касается конкретных кандидатов, то все пятеро получили поддержку подавляющего большинства: на заседании Госсовета присутствовали 35 депутатов из 37, все пять кандидатов были утверждены большинством от 24 до 27 голосов.
Ни один из судей не был известен как политик, зато все пятеро обладали высоким профессиональным статусом. Старейшина Верховного суда был и старшим по возрасту. Моше Змора родился в 1888 году. Был близок к Рабочей партии, так же, как и его коллега Ицхак Ольшан (1895), который до своего назначения судьей Верховного суда тоже был знаменитым адвокатом, совладельцем другой процветающей адвокатской конторы. Доктор Менахем Дункельблюм, третий судья, утвержденный Госсоветом, родился в 1889 году. Доктор Шнеур-Залман Хешин, в отличие от других членов Верховного суда, ранее исполнял обязанности судьи. Единственный уроженец страны, он был также и самым молодым из пяти судей — родился в 1903 году. В 1937 году он был назначен мировым судьей в Тель-Авиве, а в 1944 — судьей Тель-авивского мирового суда. Профессор раввин Симха Асаф, специалист по еврейскому праву, родился в 1889 году, учился в литовской иешиве и в 1908 году получил диплом раввина. В 1922 году прибыл в Палестину. Асаф был членом партии «Мизрахи» и входил в ее руководство. Его назначение судьей Верховного суда критиковалось как откровенно политическое. Кроме того, профессор Асаф был единственным из пяти судей, не получившим формального юридического образования. Тем не менее судья Асаф успешно выполнял возложенные на него обязанности и впоследствии удостоился похвал даже от своих критиков.
Но в первые дни после утверждения критику в свой адрес выслушивал не только Асаф. Газета «Гаарец», близкая к «Общим сионистам», вспоминала активность Зморы и Ольшана в партии МАПАЙ, лево-социалистическая пресса выражала недовольство социальной принадлежностью судей. Однако наибольшие нарекания состав судей вызвал в религиозных кругах, которые подчеркивали, что однозначное доминирование светских судей в Верховном суде хоронит надежду на то, что свои решения они будут соотносить с законами Торы. Наиболее резким было опубликованное в «Гаарец» выступление главного ашкеназского раввина Ицхака Галеви Герцога, который сетовал на то, что «именно в момент основания государства нашей святой Торе нанесен удар».
Две оставшиеся вакансии были заполнены позднее. В декабре 1949 года на должность судьи Верховного суда был утвержден Шимон Агранат, а в мае 1950 — доктор Моше Зильберг. И Зильберг, и Агранат были известны своей аполитичностью — по крайней мере, не были связаны ни с одной партией. Оба начинали свою карьеру как адвокаты, оба преподавали в Еврейском университете, оба пришли в Верховный суд, имея опыт работы в окружных судах, а Агранат к тому же восемь лет (с 1940 по май 1948) был мировым судьей в Хайфе. Шимон Агранат родился в 1906 году, Моше Зильберг — в 1900 году. После утверждения Аграната и Зильберга и вплоть до принятия закона «О судьях» в 1953 году постоянные члены Верховного суда не назначались.
Среди судей Верховного суда Израиля мы не находим имени Гада Фрумкина. Пожалуй, он стал жертвой националистического романтизма: после провозглашения независимости высокий статус, достигнутый им в период британского мандата, в глазах многих, в том числе его коллег-юристов, прочно ассоциировался со «службой иностранному режиму». В пятидесятые годы Фрумкин был назначен на более чем скромный пост председателя Комиссии по воспитательной работе в лагерях новых репатриантов.
Верховный суд был первым из государственных учреждений, открывшихся в Иерусалиме. Первоначально планировалось, что он будет заседать в Тель-Авиве, но здание, предназначавшееся для него, было передано диппредставительству Советского Союза, а взамен найдено здание на Русском подворье в Иерусалиме (собственность Русской православной церкви), в котором суд находился в период мандата. Это здание служило резиденцией Верховного суда до 1990-х годов, пока он не переехал в новое, построенное в правительственном квартале.
Открытие Верховного суда состоялось 13 сентября 1948 года. В речи на церемонии открытия министр юстиции Пинхас Розен подчеркнул, что судьи должны быть независимы, подчиняться только закону и не преступать пределов своих полномочий, вторгаясь на конституционное поле законодателя: «Только избранный парламент будет обладать правом устанавливать закон, по которому судьи будут судить». В своей инаугурационной речи судья Моше Змора ответил на слова министра: «Мы не перейдем установленных границ. Разумеется, существует определенная степень свободы в трактовке закона, без которой судья не может вынести честное и справедливое решение. Но у этой свободы есть свои пределы, и даже если существующий закон глубоко претит судье, у него нет иного выбора — судить только на основании данного закона, а затем обратить внимание законодателя на то, что закон требует изменения».
На первом этапе своей деятельности Верховной суд (сначала под председательством Зморы, а затем, после его ухода в отставку, — Ольшана) выработал ряд основополагающих принципов. Один из них — не идти на поводу у настроений толпы, настроенной резко антибритански.
Британскому подданному, на одном из первых своих заседании в качестве апелляционного суда по уголовным делам Верховный суд вынес оправдательный приговор (за недостатком улик) по делу Сильвестра — британского чиновника, обвиненного в шпионаже. Сорок с лишним лет спустя, в обстановке не меньшего накала общественных страстей, Верховный суд оправдал Ивана Демьянюка, обвинявшегося в массовом уничтожении евреев в нацистском лагере смерти.
Вторым, не менее важным принципом, была деполитизация судебной власти. В декабре 1948 года Змора разослал всем судьям окружных судов письмо, разъясняющее, что политическая активность любого рода «не соответствует статусу судьи в государстве». Судья Ицхак Ольшан, сменивший Змору на посту председателя Верховного суда, в своем письме к министру юстиции подчеркивал насущную необходимость для судебной системы отмежеваться от политики, — особенно в стране, «где установился партийный режим, причем настолько раздутый, что подчас в партийном рвении [политики] не видят государства, — словно партия и есть государство».
Результат деятельности, направленной на деполитизацию судебной системы, проявился не только в отказе судей от формального членства в какой бы то ни было партии, но и в их подчеркнутом неучастии в любого рода политических и партийных мероприятиях. Со временем политическая элита оценила важность деполитизации судебной системы, хотя на первых порах поведение судей отнюдь не вызывало энтузиазма политиков, особенно функционеров от Рабочей партии.
[i] ВЕРХОВНЫЙ СУД ИЗРАИЛЯ И ПУБЛИЧНАЯ ДИСКУССИЯ О ЕГО ФУНКЦИЯХ https://our-israel-ru.livejournal.com/468808.html