по материалам  Института исследований внешней политики (FPRI, США) 

До 7 октября казалось, что на Ближнем Востоке наблюдается положительная динамика. За последние два года в регионе произошло множество событий: между Турцией и Израилем, Объединенными Арабскими Эмиратами, Саудовской Аравией и даже Египтом; между Саудовской Аравией и Катаром, Турцией и Ираном; между Объединенными Арабскими Эмиратами и этими же странами; между большинством арабских государств и Сирией. Ключевым и, возможно, наиболее примечательным компонентом этого регионального процесса была нормализация двусторонних отношений — «Соглашения Авраама» — между Израилем и Объединенными Арабскими Эмиратами, Бахрейном, Марокко и (менее явно) Суданом, а также растущая вероятность установления официальных связей между Израилем и Саудовской Аравией. В Израиле нормализация была представлена как выбор консервативных арабских государств больше не позволять палестинскому вопросу диктовать их повестку дня по отношению к Израилю. Мотивы его партнеров по арабскому правительству были гораздо более сложными. Эти государства  рассматривали улучшение отношений с Израилем не только как средство продвижения своих интересов в области безопасности и экономики и содействия региональной интеграции, но и как средство подтолкнуть Израиль к улучшению положения палестинцев. Действия ХАМАСа при этом  были направлены на подрыв позитивной динамики регионального примирения и интеграции. Очевидно, что они были направлены, среди прочего, на то, чтобы подтолкнуть Израиль к военному ответу, который взбудоражил бы арабскую и мусульманскую общественность, создал внутренние проблемы для арабских режимов, имеющих отношения с Израилем, и отбросил  назад процесс нормализации.

Война ХАМАСа против Израиля также оживила конкуренцию за лидерство в мусульманском мире. После вторжения США в Ирак в 2003 году религия и национализм подогрели конкуренцию за власть и влияние в регионе. Существовали две основные идеологические линии разлома: соперничество суннитов и шиитов и внутрисуннитское соперничество из-за «Братьев-мусульман», которые суннитские монархические режимы в регионе рассматривали как революционную угрозу своей власти. Нападение ХАМАСа на Израиль 7 октября вновь активизировали эти идеологические расколы в регионе. Многие консервативные арабские государства — Бахрейн, Египет, Иордания, Марокко, Саудовская Аравия и Объединенные Арабские Эмираты — не желают повторной мобилизации «Братьев-мусульман» или усиления возглавляемой Ираном «Оси сопротивления» в результате действий ХАМАСа 7 октября. В частности, эти государства увидели в исламском призыве к оружию Мухаммеда Дейфа дестабилизирующую угрозу региональной стабильности и процветанию.

Раскол между суннитами и шиитами  проявился в гражданской войне в Ираке (2005-2007), гражданском конфликте в Ливане (2006– настоящее время) и гражданских войнах в Сирии (2011–настоящее время) и Йемене (2014-2022). Общее мнение суннитских монархических режимов заключалось в том, что Исламская Республика Иран использует гражданские беспорядки и нестабильность, чтобы нарушить статус-кво суннитского превосходства во всем регионе. Иранские интервенции в Ираке (2003) и Сирии (2011) усилили это восприятие. Эта суннитская незащищенность подпитывала растущее региональное соперничество между Саудовской Аравией и Ираном и проявилась во вмешательстве Саудовской Аравии в подавление восстания на  Бахрейне в феврале 2011 года и в гражданской войне в Йемене в апреле 2015 года. Соперничество между суннитами возникло после восстаний «Арабской весны» 2011 года. Катар и правительство Турции, возглавляемое Партией справедливости и развития (ПСР) Реджепа Тайипа Эрдогана, поддержали новое исламистское правительство Египта в качестве выражения народной воли. В июле 2013 года в результате военного переворота, который, как широко распространено мнение, был поддержан Саудовской Аравией и Объединенными Арабскими Эмиратами, правительство «Братьев-мусульман» в Египте было свергнуто, и восстановлено господство военных. Переворот привел к расколу между Катаром и Турцией, выступающими за «Братьв-мусульман», с одной стороны, и Саудовской Аравией, Объединенными Арабскими Эмиратами и Египтом, выступающими против них, с другой. Когда в 2014 году разразилась вторая гражданская война в Ливии, этот внутрисуннитский раскол привел к тому, что эти две стороны вмешались, чтобы поддержать про- и антимусульманские группировки Братьев-мусульман в гражданской войне. Интенсивность этого внутрисуннитского соперничества достигла своего пика в июне 2017 года, когда Саудовская Аравия, Объединенные Арабские Эмираты и Египет разорвали отношения с Катаром и ввели сухопутную, морскую и воздушную блокаду; Турция обошла блокаду и доставила в эмират продовольствие, воду и строительные материалы. Турецкие войска в Катаре также усилили безопасность режима эмира шейха Тамима бен Хамада Аль Тани. А в начале 2020 года Турция вмешалась, чтобы оказать важнейшую военную помощь Правительству национального согласия в Триполи, поддерживаемому «Братьями-мусульманами», что склонило баланс сил в его пользу в гражданской войне в Ливии. Саммит Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ) в Аль-Уле в январе 2021 года положил конец блокаде Катара и в конечном итоге восстановил связи между Катаром и Саудовской Аравией, Объединенными Арабскими Эмиратами и Египтом. Турция, со своей стороны, восстановила свои отношения с Объединенными Арабскими Эмиратами, Саудовской Аравией и Египтом в конце 2021 и 2022 годов. Эти сближения, как и последовавшая за ними сделка между Саудовской Аравией и Ираном, были обусловлены совпадением интересов, возникшим в результате нового глобального контекста. Но этого бы не произошло без готовности Турции и Катара снизить свою поддержку «Братьев-мусульман». В мае 2022 года Анкара объявила, что закроет в Турции телевизионную сеть «Мекамелен», которая была тесно связана с «Братьями-мусульманами». В интервью, опубликованном во время первого в истории визита президента АРЕ Абдель Фаттаха ас-Сиси в Доху в сентябре 2022 года, эмир Тамим заявил, что на территории Катара нет активных членов «Братьев-мусульман» или каких-либо связанных с ними групп. Даже если эти жесты казались косметическими, было общее мнение, что «Братья-мусульмане» отступают. Саудовский ученый Наваф Обейд, бывший советник принца Турки аль-Фейсала, даже опубликовал книгу 2020 года под названием «Провал «Братьев-мусульман» в арабском мире».

Террористическое наступление ХАМАСа на Израиль 7 октября положило конец тенденции к региональному сотрудничеству и усилило опасения возобновления идеологической конкуренции за религиозную легитимность среди мусульман региона. Иран ведет вооруженную борьбу против Израиля, надеясь ослабить и сдержать его мощь путем противостояния на истощение у границ Израиля; эта тактика называется политикой «передовой обороной». Партия Эрдогана ПСР придерживается вдохновленной «Братьями-мусульманами» исламистской платформы, и поэтому Эрдоган рассматривает ХАМАС, идеология которого также уходит корнями в «Братьев-мусульман», как идеологического попутчика, которого горячо поддерживает значительная часть его политического электората в Турции. Эрдоган позволил ХАМАС создать базу операций в Турции, и он рассматривает палестинский вопрос как средство укрепления глобального авторитета Турции как независимой, промежуточной державы, потенциально способствуя дипломатии между Израилем и ХАМАСом. Саудовская Аравия, как хранительница святых мест ислама в Мекке и Медине, хотела бы увести арабо-мусульманский мир подальше одновременно и от «революционного» шиизма Ирана, и от «революционной» суннитской идеологии «Братьев-мусульман». Мухаммед бен Сальман, наследный принц Саудовской Аравии, пытался деполитизировать религию в королевстве, оттесняя религиозных лидеров по любым вопросам государства и безопасности.

Важность этого регионального соперничества за влияние и легитимность в отношении палестинского дела отражает успех ХАМАСа в преобразовании палестинского националистического движения в более широкий символ религиозной борьбы против Израиля. Название операции ХАМАСа «Потоп Аль-Аксы» («Туфан аль-Акса»), отсылающее к Харам аш-Шарифу (или Храмовой горе) в Иерусалиме, иллюстрирует дух панисламского призыва ХАМАСа к оружию. В некотором смысле подход ХАМАСа порождает конкурентную динамику, в которой каждая из этих трех перспективных региональных держав стремится спроецировать свое видение израильско-палестинского конфликта таким образом, чтобы это отвечало ее государственным интересам. На практике это часто означает предотвращение распространения интерпретации конфликта соперником и создание регионального консенсуса, который наносит ущерб его внутреннему престижу и региональному положению. Иранские и турецкие политические лидеры в значительной степени проигнорировали зверства ХАМАСа 7 октября, публично критикуя военный ответ Израиля в Газе, а Тегеран сейчас проводит тонкую политику между сдерживанием и провоцированием Израиля и Соединенных Штатов. Партнеры Ирана, «Хизбалла» в Ливане и хоуситы в Йемене, уже провели пробные атаки против Израиля, которые они пытаются держать ниже порога, который может спровоцировать более серьезную эскалацию. Союзники Ирана в Ираке и Сирии нанесли удар по американским силам на их территории, проверяя предупреждения США о том, что они вмешается в защиту Израиля. Опасность такого подхода очевидна, и даже побудила президента Джо Байдена направить прямое закулисное послание верховному лидеру ИРИ Али Хаменеи.

Первоначально Турция стремилась к дипломатической роли в этом конфликте. Для описания военных операций Израиля в Газе использовалась популистская риторика, в то время как Хакан Фидан, министр иностранных дел Турции, пытался сыграть конструктивную закулисную роль в предотвращении перерастания этого конфликта в более масштабный региональный пожар. Подход Турции был одновременно популистским и прагматичным, но с началом наземной операции Израиля в Газе его риторика стала более воинственной, даже предполагая, что Турция может вмешаться в конфликт. Роль Турции, вероятно, будет определяться сочетанием общественного мнения и того, как Анкара воспринимает влияние Вашингтона на конфликт.

Саудовская Аравия была критична, но менее враждебна по отношению к Израилю. Она настаивала на деэскалации в Газе и призвала к возобновлению усилий по устранению коренных причин конфликта. Мухаммед бен Салман, который 24 октября обменялся мнениями о сдерживании кризиса с Дж.Байденом, сделал несколько публичных заявлений по мере развития конфликта. Шейх Али бен Абд аль-Азиз аль-Шибл, уважаемый член саудовского религиозного истеблишмента, недавно дал указание общественности воздержаться от разговоров о Газе и оставить этот вопрос своим лидерам. Турки аль-Фейсал, бывший министр разведки, выступил с публичным заявлением в Институте Бейкера Университета Райс в Хьюстоне 18 октября. Хотя Турки аль-Фейсал критиковал как ХАМАС, так и Израиль, он был одним из первых арабских деятелей, публично осудивших нападение ХАМАСа на израильских гражданских лиц как неисламское. Он подчеркнул, что существует исламский запрет на убийство невинных женщин, детей и стариков. Турки аль-Фейсал также посетовал на то, что ХАМАС предоставил «более высокую моральную основу» израильскому правительству, которого «повсеместно избегали». Он, в частности, раскритиковал ХАМАС за саботаж усилий Саудовской Аравии по достижению мирного урегулирования бедственного положения палестинского народа. Общая позиция Саудовской Аравии по отношению к этой войне была консервативной. Турки аль-Фейсал представляет тот лагерь в королевской семье Саудовской Аравии, который был более откровенен в отношении обязательства Эр-Рияда помочь палестинцам достичь справедливого урегулирования с Израилем. Он принадлежит к старой гвардии королевства, которая считает, что безопасность Саудовской Аравии неразрывно связана с тем, как она выполняет свою роль хранителя самых святых мест ислама. Многие полагают, что король Сальман смотрит на палестинский вопрос аналогичным образом. Относительное молчание Мухаммеда бен Сальмана по поводу развивающегося конфликта может отражать более националистическую реакцию на наступление ХАМАСа 7 октября. Он может рассматривать это как провокационную атаку на интересы Саудовской Аравии. Саудовцы вели переговоры о сделке с Соединенными Штатами и Израилем, которая могла бы укрепить безопасность Саудовской Аравии, предоставив королевству официальное обязательство США по обеспечению его безопасности  и потенциальную американскую помощь в развитии саудовской ядерной программы. В более широком смысле предполагаемая сделка, казалось, ставила саудовцев в центр нового порядка региональной безопасности, поддерживаемого США. Сдержанный публичный подход наследного принца к текущим событиям, несомненно, вызван некоторым желанием наказать ХАМАС за попытку сорвать эту сделку, не разжигая конфликта Саудовской Аравии с Ираном. С началом израильских наземных операций в минувшие выходные саудовские официальные лица, похоже, все больше обеспокоены тем, что война разжигает общественное мнение в королевстве, что усиливает давление на саудовское руководство с целью публичного осуждения Израиля и предотвращения внутренних беспорядков.

Несмотря на эту динамику, стоит помнить, что саудовско-израильские двусторонние связи развивались и прогрессировали в течение последних двух десятилетий, несмотря по крайней мере на четыре крупных конфликта (2008-2009, 2012, 2014 и 2021) между Израилем и ХАМАСом в Газе. В этой войне уже можно увидеть новые изменения в отношениях. Израильтяне регулярно появляются в СМИ, принадлежащих Саудовской Аравии, и эти СМИ оспаривают изложение этих событий ХАМАСом. Раша Набиль, египетская журналистка телеканала Al Arabiya, агрессивно допрашивала Халеда Машаля, одного из высокопоставленных лидеров ХАМАСа в Катаре, во время интервью о нападениях на Израиль 7 октября. Эта тенденция  не изменит более широкого общественного мнения в арабском мире по поводу конфликта в краткосрочной перспективе, но, тем не менее, это важное событие. В более широком смысле, нападение ХАМАСа на Израиль возродило единство целей между антимусульманским суннитским лагерем «Братьев-мусульман» в Саудовской Аравии, Объединенных Арабских Эмиратах и Египте.

Исторические партнеры по миру: Египет и Иордания

Египет — арабское государство с наиболее развитыми стратегическими отношениями с Израилем. Мирный договор между двумя государствами является старейшим, а сотрудничество в области безопасности между ними на протяжении многих десятилетий было прочным и было усилено значительной помощью Израиля в войне Египта против групп джихадистов на Синае в течение последнего десятилетия. Египет является основным потребителем израильского экспорта природного газа и обеспечивает примерно пятую часть газа, потребляемого Египтом каждый год (экспорт израильского газа в Египет сократился более чем на 60% с 7 октября из-за закрытия месторождения «Тамар» и трубопроводов, соединяющих Израиль с Египтом, по соображениям безопасности). Однако близость и стратегическое значение отношений осознают только на самом высоком уровне правительства и в секторе безопасности. Сорок пять лет мира не оказали существенного влияния на общественное мнение Египта, элиты или гражданское общество. Режим Абдель Фаттаха ас-Сиси (как и другие консервативные арабские лидеры) ненавидит ХАМАС, как и его идеологического родителя «Братьев-мусульман», и в прошлом стоял в стороне, когда Израиль наносил удары по организации. Однако излияние поддержки на арабской, в том числе египетской, улице вынудило режим ас-Сиси занять позицию, открыто выступающую против действий Израиля. В сентябре египетское правительство объявило, что в декабре состоятся президентские выборы; хотя их результаты не вызывают сомнений, ас-Сиси может опасаться, что общественный гнев против Израиля, если его не использовать должным образом, может привести к сомнительным результатам на выборах. Попытка режима 20 октября разрешить день пропалестинских демонстраций и направить гнев в поддержку президента, как сообщается, привела к тому, что демонстранты пробились на площадь Тахрир и выкрикивали антиправительственные лозунги.

Здесь, по-видимому, играют роль два других, более стратегических соображения. Кризисы, связанные с Газой, всегда ставят Каир в центральное положение просто в силу географии. Масштабы нынешнего кризиса предоставили Египту возможность возглавить арабский лагерь в условиях кризиса, затмив государства Персидского залива, после того как он более десяти лет оставался в стороне. Близость Газы к Египту привела к еще одному важному стратегическому соображению для Каира: на него было оказано давление с целью открытия границы с Газой для доставки гуманитарной помощи через КПП «Рафах», а также для предоставления убежища внутренне перемещенным жителям Газы на своей территории. Египет до сих пор упорно сопротивлялся подобным призывам, поскольку опасается, что такой «временный» шаг может стать постоянным и оставить его с жестоким и недовольным населением беженцев в его самой беспокойной и чувствительной провинции. На более интуитивном уровне Египет опасается, что Израиль может попытаться решить некоторые из своих стратегических дилемм в отношении Газы путем «переброски» палестинцев на Синай под прикрытием войны. Этот страх подпитывался обсуждением такой возможности в ультраправых израильских кругах на протяжении многих лет (в том числе в официальных документах периферийных министерств в последние недели).

Опасения по поводу того, что Израиль использует войну в Газе и растущую напряженность на Западном берегу, чтобы попытаться добиться демографических изменений путем переселения палестинцев в соседние государства, вызывают еще более глубокие опасения в Иордании. Королевство исторически было обеспокоено предполагаемым желанием Израиля создать «альтернативную родину» для палестинцев в Иордании. Как и Египет, Иордания имеет глубокие стратегические связи с Израилем: газ, импортируемый в Иорданию по долгосрочным контрактам, обеспечивает около 70% электроэнергии Иордании, она сильно зависит от Израиля в отношении воды (трехсторонняя сделка по обмену электроэнергии от солнечной энергии из Иордании на опресненную воду из Израиля, финансируемую ОАЭ, медленно, но продвигается), и тесное сотрудничество в военной области и сфере безопасности существует уже много лет. Но общественность Иордании, элиты и организации гражданского общества настроены решительно против Израиля, а также пропалестински (поскольку большинство населения имеет семейные и культурные связи с Палестиной): один иорданский эксперт посетовал на «отсутствие сочувствия» к израильским жертвам террора ХАМАСа. Руководство Иордании всегда было вынуждено идти по извилистому пути между сдержанным стратегическим сотрудничеством и общественной и дипломатической напряженностью в отношениях с Израилем (возглавляемым Министерством иностранных дел во главе с Айманом Сафади), особенно в отношении Иерусалима и палестинцев. К этому добавляются давние личные плохие отношения между королем Абдаллой II и премьер-министром Биньямином Нетаньяху, а также общее разочарование и глубокие подозрения как среди руководства страны, так и среди общественности в отношении действующего правительства Израиля и его политики. Кроме того, существует широко распространенная общественная критика и недовольство политикой правительства и даже самим режимом, «непоколебимость» которого в отношении Палестины может быть направлена на смягчение или, по крайней мере, на то, чтобы не усугублять. Большие толпы людей окружили посольство Израиля в Аммане (дипломаты отсутствуют), требуя его закрытия. В то время как в Иордании раздавались призывы к массовым маршам к границе с Израилем, и небольшое количество людей достигло границы, иорданские силы безопасности ясно дали понять, что такие шаги недопустимы, и ограничили демонстрации разрешенными местами. Король публично занял решительную позицию в отношении действий Израиля, отменив запланированный саммит с Байденом в Аммане сразу после взрыва в больнице и произнеся сильную речь на саммите в Каире. Иордания предложила резолюцию Генеральной Ассамблеи ООН, призывающую к «немедленному, длительному гуманитарному перемирию, ведущему к прекращению боевых действий».

Стратегический аналитик из стран Персидского залива оценил стратегию ХАМАСа следующим образом: ХАМАС хотел добиться легитимности среди палестинцев и делегитимизировать Палестинскую национальную администрацию, действуя как организованные вооруженные силы фактического правительства. Его конечная цель — достичь того, чего добились «Талибан» и хоуситы: превратить себя из презираемой террористической организации в значимого и легитимного собеседника для международного сообщества и, в конечном счете, в признанную руководящую силу во всей Палестине вместо той, которая ранее признавалась международным сообществом. Они считают, что недавние шаги Саудовской Аравии по укреплению своих связей с ПНА и вовлечению ее в свою более масштабную кампанию относительно предварительных условий для нормализации отношений с Израилем, возможно, побудили ХАМАС попытаться подорвать этот процесс.

Новые партнеры Израиля: страны «Соглашения Авраама»

Возможно, новым партнерам проще занять менее резкую позицию в отношении Израиля, поскольку они географически удалены от центра палестино-израильского конфликта и они меньше опасаются прямых последствий для своих стран. Тем не менее, общественность Бахрейна оказывает сильную поддержку палестинцам, возможно, также в качестве способа критики режима, который непопулярен среди широких слоев общества и который никогда не прилагал особых усилий для того, чтобы публично сформулировать четкую аргументацию в пользу «Соглашений Авраама». Сильный общественный контроль в Объединенных Арабских Эмиратах и общая склонность эмиратовцев доверять политике своего лидера и не оспаривать ее, привели к тому, что значительных демонстраций не было, хотя, по сообщениям, жители Газы испытывают широкую симпатию, особенно среди мусульманского населения-экспатриантов. Правительство ОАЭ было относительно сдержанным в своей публичной позиции по поводу кризиса и продемонстрировало готовность критиковать ХАМАС. Но Абу-Даби также занимает «арабское место» в Совете Безопасности ООН до конца этого года и представляет там точку зрения арабского консенсуса, включая присоединение к позиции России с призывом созвать экстренное заседание Совета Безопасности и противодействие тому, что она считает односторонними проектами, выдвинутыми Соединенными Штатами. 28 октября оно, как и Саудовская Аравия, осудило начало израильских наземных операций.

В то время как повсеместная общественная и элитная оппозиция отношениям с Израилем обычно затихает или, по крайней мере, игнорируется в периоды напряженности, опасения по поводу «улицы» становятся гораздо более заметными. Протесты против Израиля часто являются косвенным и более терпимым способом выражения более общей критики режимов. Хотя ни одна из стран, имеющих отношения с Израилем, не заинтересована в постоянном прекращении этих отношений и потере стратегических, а в некоторых случаях и экономических выгод, которые в первую очередь способствовали их развитию, они, несомненно, желают свести профиль этих отношений к минимуму в ближайшей перспективе.

Региональным партнерам Израиля трудно понять, в какой степени израильские стратегические решения обусловлены не только холодным анализом интересов и эффектами второго порядка, но и общественным давлением, присущим демократической системе. Большинство партнеров глубоко не доверяют правительству Нетаньяху и, как сообщается, подозревают, что оно пытается использовать их в качестве «прикрытия» для карательной стратегии, основанной на скрытых мотивах (таких как срыв их нормализации отношений с Ираном или, как уже отмечалось, перемещение населения). В такой ситуации Израилю бесполезно ожидать, что его арабские партнеры публично встанут на его сторону, решительно осудят ХАМАС или даже проявят нейтралитет. Для арабской общественности действия Израиля в Газе затмили весь негативизм в отношении ХАМАСа. Вопросы, поднятые после первоначальных сообщений о взрыве в больнице в Газе, вообще не проникли в региональный нарратив. Их правительства (за заметным исключением Объединенных Арабских Эмиратов) считают, что они не могут осудить ХАМАС, не будучи замеченными в отождествлении с израильской агрессией. Поэтому они подчеркивают необходимость прекратить эскалацию насилия, гибель мирных жителей и необходимость немедленного прекращения огня и, по крайней мере публично, свести к минимуму значимость вопроса о том, «кто начал» конфликт. Они также выражают свое презрение к тем странам (в первую очередь к Соединенным Штатам), которые, по их словам, иначе и с меньшим возмущением реагируют на гибель мусульман, чем израильтяне (король Иордании Абдалла II сказал об этом в своей речи на саммите в Каире).

Помимо опасений по поводу внутренней стабильности, умеренные арабские государства, похоже, движимы опасениями перерастания ситуации в региональную войну, подпитываемую попытками хоуситов запустить крылатые ракеты и вооруженные беспилотники по югу Израиля (которые упали в Египте), продолжающимися боевыми действиями низкой интенсивности на ливано-израильской границе и участившимися попытками иранских ставленников атаковать силы США в регионе. Они также считают, что израильские наземные операции приведут к продолжительной кампании, которая, по их мнению, приведет к эскалации кризиса и еще большему возмущению общественности. Сильная произраильская позиция США в условиях кризиса также повысила общественную цену тесной стратегической идентификации умеренных государств с Соединенными Штатами.

Перспективы выхода…

Почти любой политический порядок в секторе Газа после ухода ХАМАСа будет широко рассматриваться в регионе как навязанный израильскими штыками. В той мере, в какой Израиль действительно понимает подобную роль консервативных арабских государств, один верный способ предотвратить это сценарий — открыто обсудить это и сообщить о предпочтениях. Можно только надеяться и предполагать, что осторожные контакты, вероятно, по каналам безопасности, продолжаются (хотя нынешнее правительство Израиля не проявило склонности к осмотрительности в дипломатии). Это делается как для получения жизненно важного вклада и сигналов, которые могут дать государства-партнеры, так и для того, чтобы позволить и поощрить их принять участие в послевоенном восстановлении палестинского государства и экономики (что должно быть ключевым фактором при определении конечного состояния, которого Израиль желает достичь в качестве цели войны), а также для сохранения прочной базы, на основе которой отношения могли бы быть восстановлены в последующие дни. Эти правительства не хотят, чтобы ХАМАС определял их долгосрочную политику, и, вероятно, поддержат шаги Израиля, которые подрывают «революционный» подход «Братьев-мусульман» к израильско-палестинскому конфликту.  Для израильского руководства крайне важно публично и особенно осторожно заверить Египет и Иорданию в том, что Израиль не намерен вытеснять население. Также крайне важно, чтобы Израиль ясно дал понять, что, несмотря на отдельные голоса внутри страны, он не намерен вновь оккупировать Газу.